Руслан Белов - Муха в розовом алмазе

• Название: Муха в розовом алмазе
• Автор: Руслан Белов
• Жанр: Юмористическая фантастика

---

Проводя их взглядом, Синичкина присела передо мной на колени, и спросила, загадочно улыбаясь и поглаживая свое бедро:

– Я твоя рабыня?

– Ну, рабыня... – подтвердил я, насторожившись.

– Ты сейчас что-нибудь хочешь от меня?

– Да нет, не хочу пока. Сейчас в логове кино будет, хотелось бы посмотреть, – и, выглянув, из канавы увидел, что Веретенников с Кучкиным пьют прямо из ручья.

– Тогда выполни мою просьбу...

– Я тебя внимательно слушаю.

Веретенников с Кучкиным, напившись воды, говорили о чем-то. Наверное, об использовании перистых облаков в перинно-подушечной промышленности Таджикистана.

– Нет, сначала пообещай, во-первых, выполнить в точности все, что я попрошу и, во вторых, до тех пор, как мы выберемся отсюда, ничего не спрашивать.

– Ну, обещаю, – согласился я. – Давай быстрее, что там у тебя?

Через минуту мой рот широко распахнулся от изумления: Синичкина, покопавшись в рюкзаке, достала и протянула мне... новенькую плетку-семихвостку, совсем мяконькую и без узлов. Затем вынула из кармана брюк узелочек с алмазами, развязала его, спеша и нервничая, и тотчас же вперилась в сверкающие каменья глазами, тотчас ставшимися совершенно бессмысленными. Напитавшись их блеском, стянула с себя синенькую маечку (груди освобожденные заволновались, да так, что я на мгновение забыл обо всем на свете), расстелила перед собой на дне канавы и принялась раскладывать на ней алмазы. Не спеша, с какой-то особой торжественностью в движениях. Через минуту между нами сверкал крест из тринадцати камней. Полностью завороженная им, Синичкина замедленными сомнамбулическими движениями стянула джинсы и трусики и, оставшись, в чем мать родила, уселась перед сияющим знаком на колени. И что-то непонятное забормотала типа "О, алмазы Вселенной!", "Я есмь Анастасия" и тому подобные тары-бары-растабары.

Придя в себя, точнее, поверив своим глазам, я хотел, было, поинтересоваться состоянием ее здоровья, но как раз в это время хлопнул выстрел. Стреляли явно из засады Баклажана. Выглянув из канавы, я увидел Веретенникова с Кучкиным. Они бежали от ручья к берлоге Али-Бабая. "Баклажан им под ноги пулю влепил, чтобы поторапливались", – пришло мне в голову. А Синичкина, перестав бормотать, склонилась над алмазами и приказала мне глухим голосом:

– Бей меня!

– Ты что, свихнулась? – вскричал я, ошарашенный. – Женщину, да еще голую, плеткой сечь? Не, я не извращенец!

– Бей, бей, бей, – завопила диким голосом Синичкина. – Ты же обещал делать все, что я попрошу!

Ну, я и хлестанул по спине в полсилы. Она, недовольная, взметнула на полоумные, полные слез глаза и прокричала умоляюще:

– Бей сильнее, прошу тебя, бей сильнее!

Я продолжал отнекиваться, отворачивался, но после третьей или четвертой просьбы ее безумие и злость вселились в меня. И, сорвавшись, я застегал ее белое тело со всех сил.

...Кончилась эта дикая сцена тем, что девушка, лишившись чувств, упала на алмазы. С минуту она – спина вся в красных плеточных полосах – лежала неподвижно. Потом поднялась с двумя алмазами, приклеившимися к коже (один к правой груди, другой – к животику), и уставилась на меня равнодушными глазами.

– Оклемалась? – спросил я срывающимся от возбуждения голосом. – Если не секрет, чем занималась? Что, короче, мастурбировала?

– Гадала на будущее... – ответила механически. – Эти предчувствия меня замучили...

– Ну и как? Кто победит – Спартак или Ермак?

– Ничего определенного, – сказала, натягивая маечку. – Непонятно, кто выиграет, и что конкретно надо делать. Ясно одно – меня похоронят, но без особых последствий. Просто плохо бил... Да и я не в форме...

– Так значит, ты – гадалка на камнях... То есть ведьма, – уже довольно спокойно резюмировал я только что увиденное и услышанное... – Я торчу! Каменный век!

– Дурак! – пожалела меня Синичкина. – Будущее – это всегда самая ценная вещь для человека.

– Ты права. Если хочешь, то можем и повторить экскурсию в завтрашний день... – предложил я, постегивая плеткой свою коленку. – Только узнай еще, пожалуйста, что у меня будет сегодня на ужин.

– Гадать можно только раз в месяц... – проговорила Синичкина, натягивая брюки. – И то не каждый.

– Шаманишь, значит, – пробормотал я, продолжая осознавать увиденное и услышанное, присовокупив к нему то, что знал раньше. – А клиентура какая? Небось, шарлатаны с мошенниками?

– Я еще не практиковала, алмазов не было. А у моих предшественниц в прихожих одни президенты, да короли с магнатами и олигархами толпились, – усмехнулась девушка.

– И как, успешно топтались?

– Еще как! Потом как-нибудь расскажу.

– "Потом" у нас с тобой может и не быть, – вздохнул я. – А почему ты в штольне не гадала? Алмазы-то ведь были?

– Перед делом они должны солнцем напитаться. Или хотя бы его отраженным светом, – ответила Синичкина и, посмотрев в сторону крепости Али-Бабая, проговорила задумчиво:

– Смотри, Веретенников с Сашкой уже там... Сейчас Баклажан, без сомнения, за ними наблюдает...

– Естественно... Небось, чувствует себя именинником и подумывает, не сделать ли такие соревнования ежегодными.

Не слушавшая Синичкина неожиданно обернула ко мне лицо, оживленное надеждой:

– Слушай, давай, побежим из канавы, как только Сашка гранату в древняк бросит? Ты вниз с ружьем, я вверх с алмазами! Встретимся в Хаттанагуле, на месте крушения вертолета. Ты согласен?

– Согласен, – ответил я и, выглянув из канавы, увидел Кучкина с Веретенниковым. Они стояли у берлоги араба, с ним беседовали. Через минуту Веретенников повернулся и пошел к ручью, а Кучкин, преодолев построенную Али-Бабаем баррикаду, исчез в берлоге; еще через некоторое время мы услышали глухой звук подземного взрыва. И рванули с Синичкиной, как по команде.

Но, увы, тут же были вынуждены вернуться – пули Мухтар и Баклажана весьма недвусмысленно намекнули нам, что находится в канаве гораздо безопаснее.

– Почему они нас не убили? – удивился я, едва отдышавшись.

– Баклажан на бомбе своей эстетически свихнулся... – скривилась Синичкина. – А где эстетика, там и этика... Пообещал, что все честно будет, вот, дурак, и выполняет... А Мухтар почему не убила, не знаю... Наверное, Али-Бабай ей так приказал...

Минут десять мы молчали. Я думал о гадании Синичкиной, об алмазах, трубке взрыва, думал и интересовался, как бы надежнее удостовериться в своем душевном здоровье. И приходил к мысли, что сделать это не удастся, поскольку вокруг одни сумасшедшие, и, следовательно, правды никто не скажет. А Синичкина, по всей вероятности, думала, как меня обворожить или извести, если первое не получиться. Первое не получиться, так второе сделает. С подливой и кетчупом "Моя семья". Я хмыкнул получившейся шутке, а Синичкина вдруг привстала и говорит:

– Смотри, в берлоге Али-Бабая что-то происходит!

И только она это сказала, Али-Бабай выскочил из своей норы, и запрыгал на склоне, как дикарь, победно крича и маша над собой отрубленной головой Сашки.

"Конец бедному Кучкину! – подумал я, без сил опускаясь на дно канавы. – Предчувствия его не обманули".

8. Похороните меня на берегу ручья... – Пуля в пузырь, потом в затылок. – Первый побег. – Валерка улетел. – Волкодавы-псы и волкодав-человек. – В сумме не похоронил.

– Пропал Сашка... – сочувственно вздохнула Анастасия, после того, как Али-Бабай, закончив идиотскую пляску, исчез в берлоге. – Неплохой был человек – и не приторно хороший, и не особенно по нынешним временам злой. Ну что, теперь моя очередь?

– Как хочешь... – ответил я, неожиданно тяжело переживая смерть Сашки – ведь по моим расчетам он должен был выиграть.

Да и не только поэтому переживал, что просчитался. Вся жизнь у Сашки прошла побоку, ничего не смог особенного построить, ничего уж очень хорошего испытать. Нет, не справедлив Бог – одним поставляет одни удовольствия и они накушиваются ими до желудочного отвращения, а другим, таким, как Сашка, оставляет одни лишь пинки, да тщетные надежды.

И за Синичкину переживал... Ее предстоящая дуэль с Баклажаном, с бандитом, хоть и свихнувшимся, вызывала у меня противоречивые чувства. И жалко было ее, хоть и знал, что она волчица, способная перегрызть горло и ребенку малому, и мне... А Сашку как пристрелить хотела? А с другой стороны – женщина хоть куда... Жалко такую в трату...

Короче, была у меня этическая проблема, но я ее, крепя сердце, разрешил, разрешил исходя из житейского опыта, давным-давно подсказавшего мне, что все проблемы имеют семантические корни, то есть, по-русски со словарем выражаясь, если хочешь что-то в кузов положить, то назови это груздем. Вот я и назвал про себя Синичкину груздем, то есть оборотнем, которому удобнее в гробу лежать. А что, разве не оборотень? То ласкается, то к стенке ставит. Нет, если бы я мог ее спасти, то, конечно же, спас бы, живота своего не пожалев, но ведь ведьма... Подлая ведьма. В меня стреляла, куртку продырявила...