Сьюзен Келли - Насколько мы близки

• Название: Насколько мы близки
• Автор: Сьюзен Келли
• Издательство: PHANFOM PRESS
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-86471-391-0

Прил и Рут - самые близкие подруги. Они очень разные. Рут - феминистка и остра на язык. Прил придерживается менее свободных взглядов и мечтает когда-нибудь стать писательницей. Но, несмотря на несхожесть, двух женщин объединяет не только быт, но и общность взглядов на мир, симпатии и антипатии. Любая радость или горесть пополам, нет подруг преданней, чем Рут и Прил. Но однажды Рут исчезает, не предупредив ни мужа, ни лучшую подругу. Уезжает навсегда, оставляет прежнюю жизнь, чтобы начать новую. Почему? Зачем? Что не устраивало ее? Оставшись одна, Прил начинает понимать, сколь много значила в ее жизни эта женская дружба. Но впереди ее ждет новое испытание - судебный процесс, который муж Рут затеял против беглянки. На чью сторону встать - покинутого и ничего не понимающего мужа или лучшей подруги? И как можно свидетельствовать против самого близкого человека?

С удивительным лиризмом, теплотой Сьюзен Келли рассказывает историю женской дружбы, пытаясь понять, на чем она вырастает и во что выливается. Насколько близко можно подойти к человеку и насколько близко можно подпустить его к себе? "Насколько мы близки" - задушевный роман о том неуловимом и очень важном, что есть в жизни каждой женщины.

---

– Боже, Рут! – отозвалась я. – Можешь ты хоть на минуту спрыгнуть со своего феминистского конька?

Однако именно Рут нашла Фрэнсис Шелли – адвоката, которого порекомендовала одна из участниц ее женского кружка.

– Но как же я расплачусь? – спросила Рослин.

– Берк заплатит, – отрезала Рут.

Как-то на склоне очень холодного дня

я обнаружила Рослин у себя на крыльце, с потрепанной коробкой старых фотографий в руках.

– Почему ты без пальто? – ужаснулась я. – И почему не заходишь? Дверь не заперта, пойдем.

Она лишь крепче прижала к груди коробку.

– Прил, у тебя есть снимки, где Скотти тебя обнимает? – спросила она. – Или ты к нему прикасаешься – вот так… – Она сдвинула коробку под мышку и накрыла мои щеки ледяными ладонями.

– Вряд ли. – Я отняла ее ладони, стиснула в своих. – Рослин, прошу тебя, зайди в дом. Согреемся, кофе выпьем.

Ее глаза налились слезами.

– У меня тоже нет. Обязательно сфотографируйтесь, – добавила она, поворачиваясь, чтобы уйти. – Быть может, однажды тебе захочется увидеть такие снимки.

Непредсказуемые смены настроения, самообман, чередующийся с отчаянием, – все это ужасало, и нас с Рут очень тревожила психическая неустойчивость Рослин.

– Она с трудом цепляется за рассудок, -сказала Рут. – Боюсь, у нее нервный срыв.

– По-твоему, это депрессия? – Мои познания в этой области медицины были скудны. – А мне кажется, ее слишком подпитывает ярость.

– Нужно показать ее специалисту.

– Каким образом? Утащить силком, в смирительной рубашке?

– Да уж. И к родителям за помощью не обратишься, – согласилась Рут. – Мать у нее умерла, а отец в доме престарелых где-то в Мичигане.

Мы намекнули о психотерапевте сыновьям Рослин и привлекли своих мужей – те тоже по очереди поговорили с ней наедине. Но ведь никто из них не наблюдал воочию тех искр безумия, свидетелями которых были мы с Рут.

– Думаю, в присутствии мужчины – любого мужчины, – рассуждала Рут, – она безотчетно надевает маску, возвращается к ультраженской роли подруги и матери. Всю жизнь это срабатывало, и потому сейчас она на грани срыва.

– Тебе нужно с кем-нибудь поговорить, Рослин, – наконец решилась Рут на откровенность.

– Я и говорю. С вами, – вяло отозвалась та.

– Не со мной и не с Прил. Тебе нужен профессионал, который поможет справиться с ситуацией. – Рут кое-что вспомнила. – А ты встречаешься с Фрэнсис? Как у вас с ней дела?

Но Рослин уже выключилась из разговора.

– Думаю, я бы выдержала, – сказала она. – Думаю, у меня бы получилось, если бы он исчез. – Рослин подняла глаза – убедиться, что мы поняли ее мысль. – Не просто исчез, это он уже сделал, правда? – Она безрадостно засмеялась. – Я имею в виду – исчез из Гринсборо. Если бы он уехал и жил где угодно, только не здесь.

Но до последней точки Рослин в то время еще не дошла. Это случилось на День

благодарения. Она позвонила мне накануне, в среду утром:

– Мальчики завтра приезжают.

– Замечательно! – Я стояла посреди кухни, посреди собственного предпраздничного хаоса. – Отметите за домашним столом или пойдете в ресторан?

– Я… – Голос на другом конце провода сник и сорвался. – Прил, у меня нет денег на продукты. Можно занять у тебя сто долларов?

Я едва успела захлопнуть рот, чтобы не ахнуть от потрясения.

– Он не вернется, правда? – с душераздирающей прямотой добавила она. – Как по-твоему, это предел падения?

В конце концов, Рослин подписала бумаги. Фрэнсис Шелли уговорила, объяснив, что документы ни к чему ее не обязывают и ничего пока не решают, но в данном случае уступка – единственный шанс получить хоть какие-то средства на жизнь. А за две недели до Рождества Рослин, казалось, немного пришла в себя. Она поговорила с приходским пастором, и тот предложил ей неполный рабочий день в церковной библиотеке. Надо было видеть, как светилось лицо Рослин, когда она показала нам свой первый чек.

– Девять долларов в час! – Она засияла. – А знаете, что я написала в резюме, в графе «опыт работы»? Многообразный жизненный опыт! – Она отвернулась, вновь отгородившись от нас. – В библиотеке хорошо. Тихо, ни души. И очень много книг для… для таких, как я.

С приближением апогея праздничной горячки к Рослин вернулась частичка былого подъема, и это видимое улучшение обнадежило нас с Рут.

– На нынешнее Рождество, – объявила как-то Рослин, – у меня будет елка! Берк двадцать три года подряд требовал кедровые лапы, а их и не украсишь по-человечески. Хрупкие, как перья. Хрупкие, как мой брак! И гирлянды другие повешу, с крохотными беленькими лампочками, а не те синие и оранжевые груши, которые обожал Берк. Где была моя голова? Почему я столько лет подчинялась вкусам Берка?

– Вот именно, – с жаром согласилась Рут. – С этой стороны и смотри на ситуацию. Ты наконец свободна.

Рослин остановила на ней взгляд.

– Но в этом-то все дело, – возразила она. – Я никогда не хотела свободы.

– Слушай-ка, – вмешалась я. Чересчур поспешно, чересчур радостно. – Мы всегда делаем венки на пару с Рут. Пойдем с нами, постоишь на стреме, пока мы будем воровать самшит и прочую запретную зелень.

Рослин согласилась, а потом безучастно наблюдала, как мы сооружаем из веток венки. Перебрала открытки в корзинке с ленточкой, на которой пожелание «Счастливого Рождества!» она собственноручно вышила для меня несколько лет назад.

– Похоже, экс-жены в нашем обществе – изгои вечеринок, – заметила она, пробегая глазами приглашения, которые я легкомысленно бросала в корзинку с открытками.

Надо было срочно менять тему.

– Мы с Рут всегда проводим конкурс на самую пошлую открытку. Выбираю эту! -Я вынула послание коллеги Скотта – жуткое безобразие в замшевую крапинку, с изображением мерцающей на ложе из фальшивого падуба жирной красной свечи в компании с открытой Библией и книжной закладкой.

– Ну уж нет! – возмутилась Рут. – Вот эта! – Она продемонстрировала явно размноженное на ротаторе письмо с длиннющим описанием будущего года как сплошной череды семейных отпусков и празднеств, достижений детей в учебе и спорте. – Что за оскорбительная скукотища.

– А я так и не сумела заставить себя написать ни одной открытки, – призналась Рослин. – Что писать? «В этом году муж ушел от меня к девке, которая управляется с газонокосилкой. Я получила захватывающую должность библиотекаря – о нет, "специалиста по средствам массовой информации" – в однокомнатной библиотеке при церкви. Мой средний сын обзавелся татуировкой в виде огнедышащего дракона. Ах да! Языки пламени воспалились – инфекцию занесли».

Рут выдавила смешок.

– Не надо, Рослин.

– Не надо – что? – с натужной веселостью парировала та. – Не надо правду говорить или не надо тебе говорить?

Позже она пригласила Бетти и Слоун печь печенье и украшать елку.

– Как вам повезло, что у вас девочки. Я тоже хотела девочку, – сказала она, бросив на меня и Рут быстрый взгляд – не дай бог, подумали, что она не любит своих мальчиков. – Конечно, я вовсе не потому родила третьего, что хотела девочку. Однако при трех мальчишках я надеялась, что на старости лет кто-нибудь все же будет меня навещать.

Когда она пригласила наших девчонок мастерить рождественские свечки – оборачивать их кулечками из бумажных полотенец, окрашивать из пульверизатора и обсыпать сушеной лузгой магнолии, – Бетти и Слоун заныли, что они уже большие для детсадовских занятий, но мы с Рут настояли, чтобы девчонки пошли.

Рождество разочаровало теплом и бесснежьем. Ближе к вечеру мы всей семьей начали четырехдневное напряженное турне по родственникам – в промежутке между Рождеством и Новым годом чужое горе отходит на второй план. Кэмпбеллов тоже не было дома – их пригласили в Нью-Йорк, родной город Рида, на великосветский вечер. В канун Нового года зарядил противный холодный дождь, и мы со Скотти решили отметить праздник взятым напрокат видео. Спать легли задолго до полуночи, оставив детей в компании телевизора и виноградной шипучки.

В мрачных сумерках следующего дня я без особой надежды на успех копалась в мусорном мешке у обочины – искала нечаянно выброшенную инструкцию, – когда появилась Рут, волоча голую елку. До приезда мусоровозов окрестные улицы были усеяны отслужившими свое елками. Будто повергнутые ниц, облаченные в панталоны красотки Юга, деревца лежали на обочинах, обнажив каркас из веток. Лишенные мишуры и игрушек, вечнозеленые красавицы, которых совсем недавно так придирчиво выбирали, наряжали и водружали на постаменты в гостиных, теперь заняли место среди самого заурядного мусора.

– Грустное зрелище, верно? – заметила вместо приветствия Рут. – Держу пари, Чистюли избавились от елки через день после Рождества.

– Как прошел прием? – спросила я.