Хамза Есенжанов - Яик – светлая река

• Название: Яик – светлая река
• Автор: Хамза Есенжанов
• Издательство: Жазушы
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1971

Хамза Есенжанов – автор многих рассказов, повестей и романов. Его наиболее значительным произведением является роман «Яик – светлая река». Это большое эпическое полотно о становлении советской власти в Казахстане. Есенжанов, современник этих событий, использовал в романе много исторических документов и фактов. Прототипы героев его романа – реальные лица. Автор прослеживает зарождение революционного движения в самых низах народа – казахских аулах, кочевьях, зимовьях; показывает рост самосознания бывших кочевников и влияние на них передовых русских и казахских рабочих-большевиков.

Роман «Яик – светлая река» в 1968 году получил Государственную республиканскую премию имени Абая.

---

На столе было блюдо с мясом. Но к угощению никто не притронулся.

– Я недавно поел, – сказал Аблаев. – Если разрешите, Ахметша, я буду собираться в дорогу. Путь долгий, надо все проверить.

Ахметша кивнул, и Аблаев вышел.

– А ты почему не ешь, Хакимжан? – озабоченно и ласково спросил Ахметша.

– Не хочется, что-то голова болит. Должно быть, напекло, – ответил Хаким и подумал: «Лишь бы выехать без приключений из этой ловушки. А там видно будет. Лишь один аллах знает, чья голова покатится сегодня с плеч».

5

Хаким догадывался, что Аблаев узнал его, но пока ничем не выдавал этого.

Отдав какие-то распоряжения людям, хлопотавшим во дворе возле фургонов, он вернулся в комнату. При этом даже не взглянул на Хакима, будто его и не было здесь…

Когда все вышли во двор, Хаким увидел множество вооруженных людей и понял, что они будут сопровождать караван.

В темноте нелегко было сосчитать всех солдат. Человек десять находились во дворе, остальные – за воротами. Хаким слышал их голоса.

Наконец караван двинулся в путь. Точно клубок ниток разматывался во дворе Ахметши: тянулись и тянулись одна за другой груженые подводы, уже заполнили они короткую улицу и двинулись дальше к реке. Вдоль всего каравана с двух сторон следовали вооруженные всадники.

На мосту их не только не задержали для проверки документов, но не успел Аблаев подъехать к караульной будке, как медленно начал подниматься шлагбаум.

Хаким, опасаясь встречи с есаулом, забравшим утром его ученический билет, шел, укрывшись за одним из фургонов. Но среди казаков, карауливших мост, есаула не было видно. Да и вряд ли он узнал бы Хакима в темноте.

Особенно густой стала тьма, когда въехали в лес. Со всех сторон караван окружала сплошная чернота. Впереди нельзя было ничего различить даже на расстоянии вытянутой руки. И в этой жуткой темноте лес, казалось, жил. Будто живые, шумели темные кроны, а кусты словно двигались с места на место, как какие-то таинственные существа. От всего этого в душу прокрадывалось смятение и беспокойство.

И лишь вверху, в жутких глубинах темно-синего небосвода, блестит светлая пыль звезд. Бессчетные вереницы их льют свет в пустоту, но этот свет не достигает земли.

Хаким забрался на одну из телег в хвосте обоза.

Вел караван знакомый уже Хакиму молчаливый великан. Во все фургоны было запряжено по два верблюда, и лишь огромный черный нар тянул первый фургон один. Рядом с ним шла пристяжная лошадь. Этого коня Хаким заметил лишь на мосту. Конь был под седлом. Стремена подняты и привязаны к седлу. Очевидно, чтобы не ударяли по бокам. Конь был рослый, светлой масти. В темноте он казался белым. Хаким не мог понять, для чего понадобился молчаливому великану этот оседланный конь.

Нары идут крупным размеренным шагом, легко тянут груженые телеги. У фургонов не истерты оси, не разболтаны колеса, они мерно поскрипывают в ночной тишине.

Выехали из леса, потянулась бескрайняя ночная степь.

Когда едешь по степи ночью верхом, чувствуешь уверенность и радость. А путь в телеге кажется долгим и утомительным. Может, оттого, что в этот день было столько событий, мысли Хакима путались. Сомнения, что возникли еще до выхода каравана в путь, сейчас завладели им. Он не мог до конца понять Ахметшу, хотя долго беседовал с ним. Почему этот человек держится так, будто ему известно все… Не нравился Хакиму и молчаливый караван-баши, угрюмый и непонятный, как его черный нар.

А Аблаев? Словно нарочно, он оказался на пути Хакима, как бревно, упавшее поперек дороги. Его не столкнуть и не перешагнуть.

Только один из всадников, совсем молодой помощник караван-баши, нравился Хакиму. Но что предпримет Аблаев?

Внезапно от группы всадников, ехавших впереди, отделились двое верховых и направились прямо к последнему фургону, где ехал Хаким. Подъехали вплотную с двух сторон и стали пристально его разглядывать.

«Аблаев приказал меня арестовать», – понял Хаким; по телу пробежал нервный озноб. Он торопливо сунул руку в карман брюк, но сразу не мог вытащить револьвер, запутавшийся в кармане.

«Уложу обоих, – лихорадочно думал он. – Сяду на коня и, пока остальные опомнятся, буду уже далеко».

– Не спишь, парень? – окликнул Хакима один из верховых. – Посматривай, чтобы твоя телега не отстала от обоза. Опять подъезжаем к лесу, а там темень, хоть глаза выколи.

Хаким разжал пальцы на рукоятке револьвера.

Эти люди и ведать не ведали, что были сейчас на волосок от смерти. Офицер, как видно, направил их в хвост обоза, так как караван снова вступал в лес.

– Хорошо, буду следить, – деревянным, каким-то чужим голосом ответил Хаким. Ему казалось, что слова эти произнес не он, а какой-то другой человек.

Верховые отъехали к обочине.

«Выдержки мне не хватает, – поглядев на них, усмехнулся Хаким. – Снова чуть не провалил все дело. Пусть бы они арестовали меня. Ничего бы со мной не случилось. Ведь все равно обоз будет захвачен и меня бы освободили. А выстрели я – Аблаев сразу догадался бы, что обозу грозит опасность. Этот негодяй и так узнал меня, но только почему-то не подает вида…»

Аблаев действительно узнал Хакима, едва увидел его в доме Ахметши. Это был тот самый студент из Анхаты, что ускользнул из-под самого носа Аблаева. Офицер готов был проглотить опозорившего его студента, но тот оказался родственником Ахметши. Аблаев привык лебезить перед влиятельными людьми, а Ахметша был близок с самим Жаханшой Досмухамбетовым. И кроме того, он поручил Аблаеву заботиться об этом проклятом студенте.

Аблаев сразу сообразил, что в Уральске Ахметша заступится за Хакима, не даст взять его под стражу, и решил как ни в чем не бывало привезти его в Джамбейту, а там передать в руки полиции.

«О святые предки моих отцов! – ликовал Аблаев. – Наконец-то этого проклятого студента сам бог послал в мои руки. Тогда я упустил его, но теперь передам в руки самого султана Аруна. Пусть он достанет желчь у этого проклятого ирода. А пока надо, чтобы студент ни о чем не догадался, чтобы сидел себе спокойно на возу. А когда проедем Анхату, свяжем ему руки и положим в телегу, чтобы не удрал».

Прозрачная ночная степь. Едешь и едешь под пылью звезд и не знаешь, много ли ты проехал, далеко ли ты. Кругом ни лесочка, ни холмика, ни на чем задержаться взгляду. И только по самой дороге бывалый путник может определить, где он находится. Да и ему нелегко запомнить все извилины бесконечного степного пути. А лошади отлично запоминают. Сбившись с дороги, путник отпускает поводья, предоставляя коню выбирать путь. Старый конь не собьется с дороги даже в пургу. Хорошо помнят дорогу и верблюды.

Хакиму часто приходилось ездить в этих местах, но он не мог определить, где находится караван. Он смотрел на вооруженных людей, сопровождавших караван. На каждую подводу приходилось по два всадника. Они словно железной цепью опутали обоз.

Чтобы точно определить, где сейчас шел караван, надо было спрыгнуть с телеги и оглядеться. Но Хаким знал, что это может вызвать подозрение. Больше всего теперь он боялся испортить дело. Мендигерей сказал, что караван «встретят», но кто, он не сказал. И от этого Хаким нервничал, не находил себе места: «Хорошо, если люди, что сейчас сидят в засаде, смогут противостоять двадцати вооруженным всадникам Аблаева. Ведь я же не сообщил, что обоз сопровождает вооруженный отряд. И если Аблаев отобьет нападение, мне придется уносить ноги. Меня в Джамбейте, конечно, сразу же арестуют. Все это может стоить головы. Через несколько часов качнется бой. Бой насмерть. И кто-то навсегда останется лежать в степи. Но в чем виноват этот широкоплечий казах со спокойным голосом или молчаливый великан, что, не подозревая ни о чем, ведет караван? Его заставил Ахметша отвезти оружие к хану Жаханше. Значит, эти люди должны отдать жизнь за хана Жаханшу? А кто сделал Жаханшу таким всесильным, что он распоряжается человеческими судьбами? Да, сложна жизнь. Врагом тебе становится человек, которого ты до этого никогда не видел и который тебе не причинил никакого зла. Но в бою этого человека надо убить, иначе он убьет тебя. Надо ли жалеть Аблаева? Такие, как он, в одну ночь свергли советскую власть в Уральске, упрятали в тюрьму советских руководителей. Вон как изувечили они Мендигерея. Выжил он только благодаря случайности.

«Если мы позволим каравану дойти до Джамбейты, – думал он, – то получится, что мы сами вооружим своего врага. Нет, оружие это должно служить нам, и только нам. Обоз не должен дойти до Джамбейты».

Караван миновал Барбастау, перешел вброд реку, и вот уже исчезли вдали огни этого городка. Снова потянулась однообразная степь. Верблюды широко шагали по мягкой дорожной пыли. Белесое облако поднималось за обозом и стояло неподвижно над дорогой.

Хаким решил поговорить с широколицым казахом, ехавшим верхом рядом с его фургоном, и тихонько запел: