Хамза Есенжанов - Яик – светлая река

• Название: Яик – светлая река
• Автор: Хамза Есенжанов
• Издательство: Жазушы
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1971

Хамза Есенжанов – автор многих рассказов, повестей и романов. Его наиболее значительным произведением является роман «Яик – светлая река». Это большое эпическое полотно о становлении советской власти в Казахстане. Есенжанов, современник этих событий, использовал в романе много исторических документов и фактов. Прототипы героев его романа – реальные лица. Автор прослеживает зарождение революционного движения в самых низах народа – казахских аулах, кочевьях, зимовьях; показывает рост самосознания бывших кочевников и влияние на них передовых русских и казахских рабочих-большевиков.

Роман «Яик – светлая река» в 1968 году получил Государственную республиканскую премию имени Абая.

---

– Еще восемьдесят лет тому назад это событие доказало, доктор, что для того, чтобы бросать вызов, необходимо единство. Сейчас я боюсь, что действительно будет как в басне про щуку и рака.

– Вас, адвокат, тревожат междоусобицы чинодралов?

– Да, и междоусобицы, и их честолюбие.

– Ну, пока еще живы Алеке и Ака, никто из этих продажных чинов не осмелится разорвать алаш-орду на части. Поэтому кулак валаята должен быть крепок и тяжел! Учи ребенка с колыбели, а сноху – с первого дня, говорят. Я недолюбливаю Аруна. Это – чиновник-монархист. Однако с пройдохами он достаточно суров и намерен жестоко расправиться с теми безбожниками, что попались ему в руки. В этом я полностью его поддерживаю.

Жаханша быстро взглянул на доктора. Этого сурового, властного человека он всегда считал недальновидным в политике и излишне прямолинейным в своих решениях и поступках.

– Политика – тоже искусство, доктор. Она любит прилежных, сметливых, гибких и деятельных. Не забывайте об этом, – сказал Жаханша, тихо рассмеявшись.

2

В тот день маленький городок, казалось, распирало от богачей и знаменитостей всего Западного края. Утром в город въехал с шестьюдесятью джигитами знаменитый Тобанияз из рода Адай. Головной фаэтон легко мчала пара сивых рысаков; впереди на небольшом расстоянии лихо гарцевал на огромном вороном коне худощавый смуглый джигит в высокой черной шапке, туго перехваченной белым платком. Сбоку, будто стараясь проглотить всю пыль от фаэтона, неотступно скакали еще трое всадников, также накрепко обвязавших головы платками; в руках этой тройки лишь короткие, толстые плети – доир – с ручкой из таволги; поджарые, с широким крупом кони под ними отливали вороненой сталью; белели у них только челки, больше не найдешь светлой щетинки. Джигиты скакали без седел; по бокам коней болтались их длинные ноги в мягких кожаных сапогах без каблука. Изредка они крутили над головой крепкими, туго плетенными доирами, как бы угрожая: «А по спине не хочешь?!» Это слуги и конюхи батыра и бия Тобанияза. За каретой скачут остальные всадники, группами в пять человек, и все на конях одной масти.

В руках первой пятерки – пики, концы их держатся на правом носке; за плечами остальных висят луки, сбоку колчаны. Кроме оружия у всех доиры. В самом конце кавалькады катится еще один свободный фаэтон, запряженный парой вороных. На козлах сидит один джигит-кучер.

Тобанияз выехал сегодня из дома известного правителя Салыха, но сам Салых, внук известного бия Казы, поехал в город отдельно, со своей свитой: видимо, не захотел нарушить торжественной парадности въезда Тобанияза. Салых взял с собой сына Габдынасыра, бывшего гимназиста. Тобанияза, по распоряжению главы валаята, со всеми почестями встретили члены правительства в великолепном доме купцов братьев Мусы и Жаханши. Салых остановился в доме своего знакомого – богатого татарина Валия.

Кроме бия, богача, главы воинственного рода Адай Тобанияза и известного бия, помощника губернатора и члена Западного валаята Салыха Омарова приехало в городок множество биев и баев, хаджи и хазретов, ученых и чиновников-правителей.

– Собрание светлейших возглавит сам Жаханша! Сам Жаханша будет говорить речь!

– Эх, есть ли на свете человек красноречивее его!

– А Тобанияз? Говорят, стоит только Тобаниязу раскрыть рот, как утихает даже ребенок в колыбели!

– Верно говоришь. Но он не красноречивостью, а своим могуществом силен. Почетнее в его роду нет человека. Без его воли ни один джигит не женится, ни одну девушку не выдадут замуж.

– Да, это тебе не простой казах!

– А Салых разве хуже? Он помощник губернатора, прогнавший со схода самого крестьянского начальника!

– Все они сильны своей властью, а наш Кабыл силен богатством! У него пять тысяч баранов, полторы тысячи верблюдов. Кабыл тоже перед твоим губернатором трусить не станет!

– А Ахметша из «Шеген кудыка»? Он владеет лучшей породы красными нарами и сивыми аргамаками, а кроме того, знаменит своей ученостью. Говорят, каждый аргамак его стоит тысячи рублей золотом. Попробуй-ка вырасти таких коней!

– А хазрет Кунай служил имамом даже в мечети Айя-София!

– Эй, а почему забываете братьев Мусу и Жаханшу?! Они, говорят, могущественней самого Карева из Уральска. В банке Петербурга у них лежат кучи золота и серебра!

Такие разговоры о собравшихся в город именитых баях, биях происходили в этот день по всему городку: и в магазинах, и возле мечети, и на базарной площади.

– Дорогие собратья! Глубокопочтенные, высокородные сыны Младшего жуза! Когда на свет появляется дитя, радуются отец и мать. Ликуют братья, светятся от счастья глаза сестер. Когда дитя начинает ползать на четвереньках, а потом встанет на ноги и впервые перешагнет порог дома и вступит в жизнь – радуется и торжествует уже весь аул. А когда он станет джигитом, соберет вокруг себя друзей, нукеров, сядет на коня и поднимет стяг, тогда уже радуется весь народ, считая, что у него есть надежда, что создатель осчастливил его, а судьба не покинула. В мире все соразмерно, все сопоставимо. Рождение мальчика можно сравнить со стремлением казахов обрести самостоятельность, стать независимой автономией. Свое государство – это тоже дитя. Его тоже нужно растить, баюкать, пеленать, оно также нуждается в повседневной заботе, уходе, любви и внимании, его также необходимо воспитать, обучить гражданскому долгу, чести и ненависти… Государство и его органы управления переживают все времена роста и возмужания. Сейчас в Тургае, Джетысу, Сары-Арке зародились отделения нашего молодого правительства и уверенно встают на ноги. А Западный валаят на ваших глазах уже переступил порог и выходит в широкую жизнь. Он уже имеет свою администрацию, то есть свои органы управления, привел в порядок свою финансовую систему, образовал свою армию…

Так начал свою речь Жаханша Досмухамбетов.

Он говорил не слишком долго, но вниманием слушателей владел всецело, говорил красиво и вдохновенно, искусно разжигая национальное самолюбие присутствовавших.

– Казахский народ нуждается в самостоятельном государстве, подобном древним Иранскому и Туранскому царствам, Хивинскому и Бухарскому ханствам. Для этого у нас достаточно и богатства и образованных людей. Требуется лишь целеустремленность, единство, гражданская честь и высокое сознание, а также убежденность в том, что наше государство не хуже всех других, – сказал Жаханша в заключение.

На собрании присутствовали только избранные – вдоль стен просторного кабинета сидели всего лишь сорок семь человек. С правой стороны Жаханши – член правительства: хазрет Кунай, правитель Салых, доктор Халел; с левой стороны – почетный гость Тобанияз, бии и ученые, Ахметша и Даулетша. В самом конце длинного ряда, смущаясь и озираясь по сторонам, сидел бай Кабыл, а рядом с ним, вперя в ерзавшего Кабыла маленькие колючие глазки, величественно восседал хаджи Шугул.

Жаханша закончил свою речь, но вместо аплодисментов хазрет Кунай молитвенно произнес:

– Да хранит тебя аллах и ниспошлет тебе всяческие блага и почести, аминь!

Он раскрыл ладони, произнес молитву, а остальные нестройно поддержали:

– Аминь!

– Аллахакбар!

Те, что столпились у дверей, напирали друг на друга, нетерпеливо спрашивая:

– Что он сказал? О чем там говорят?

В кабинете покряхтели, провели руками по бородам, зашевелились. «Кто теперь будет говорить? О чем он, интересно, скажет?» – думал каждый.

Жаханша, садясь на свое место, мельком взглянул на хазрета Куная, затем перевел взгляд на Ахметшу, сидевшего ниже Тобанияза. «Теперь твой черед», – как будто сказал он. Но в это время возле двери хаджи Шугул накинулся вдруг на Кабыла:

– Чего ты вертишься, места себе не находишь, точно верблюд, объевшись дурной травой?! Или не терпится тебе сказать здесь что-нибудь сверхумное, чего еще отроду не говорил? Чем болтать, лучше бы пожертвовал сотней верблюдов в пользу валаята, а то тебе их уже девать некуда!

Все повернулись к Шугулу и Кабылу. Бай окончательно растерялся, затравленно озираясь вокруг. Потом опустил голову, обиженно пробурчал:

– Нет.

Что означало это «нет», мало кто понял: то ли он не хочет говорить, то ли ничего не даст.

– Слова хаджи своему соседу, почтенному аксакалу, относятся, я думаю, к каждому из нас, – начал Ахметша, делая вид, будто обращается к одному Тобаниязу. – Для развития, укрепления и расцвета нашего молодого государства, возглавляемого высокородным Жаханшой и уважаемым доктором Халелом, членом Императорского Петербургского общества ученых медиков, мы от всего сердца, достопочтенные господа, должны сделать все возможное и отдать все, что имеем. Поэтому я считаю необходимым поговорить сейчас о наших практических делах. О значении, сущности и целях нашей автономии, о которой народ мечтал в течение столетий, исчерпывающе сказал великолепный оратор и мудрец Жаханша. Лучше мы не скажем, более глубоких слов мы не найдем. Но есть другие вопросы, которые надо нам решить на собрании. Это вопрос о переводе нашего правительства в другое, более удобное место, в самую гущу казахов – в город Уил. Город Уил граничит с городом Уйшик[111] и Мангистау, близок к Актюбинску и Иргизу и недалек от Тургая, Аральска, Казалинска, Акмечети. Лучшего центра для нашей автономии не найти. Лично я всецело за то, чтобы центр находился в Уиле. Я не только поддерживаю, но и обещаю оплатить все расходы по переезду, обеспечить всех лошадьми и подводами. Кроме того, дарю десять отборных аргамаков офицерам – выпускникам кадетского корпуса города Уила – защите и надежде молодой автономии.