Хамза Есенжанов - Яик – светлая река

• Название: Яик – светлая река
• Автор: Хамза Есенжанов
• Издательство: Жазушы
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1971

Хамза Есенжанов – автор многих рассказов, повестей и романов. Его наиболее значительным произведением является роман «Яик – светлая река». Это большое эпическое полотно о становлении советской власти в Казахстане. Есенжанов, современник этих событий, использовал в романе много исторических документов и фактов. Прототипы героев его романа – реальные лица. Автор прослеживает зарождение революционного движения в самых низах народа – казахских аулах, кочевьях, зимовьях; показывает рост самосознания бывших кочевников и влияние на них передовых русских и казахских рабочих-большевиков.

Роман «Яик – светлая река» в 1968 году получил Государственную республиканскую премию имени Абая.

---

«Он ждет меня и курит, поглядывая в окошко», – успокоил себя юноша и, обойдя дом, постучал в дверь. Никто не откликнулся. Прошло несколько минут, и Хаким слышал только тяжелые толчки собственного сердца. «Может быть, я не расслышал ответного сигнала Амира, а старик спит?» Хаким приложил ухо к замочной скважине… Вдруг до слуха Хакима донесся шепот. Шептались совсем близко, возле самой двери. Он едва успел отпрянуть, как дверь распахнулась. Хаким замер, прижавшись к стене, выхватил наган.

«Неужели взяли Мендигерея?» – с тревогой подумал он, и колючий холодок страха пробежал по его телу, сдавил холодным кольцом грудь.

Из дома вышел человек, прошел, едва не коснувшись Хакима, видимо, заглянул за угол. Глаза юноши скорее угадали его сутулую фигуру. Повернув, незнакомец пыхнул папироской, и Хаким ясно разглядел ненавистные оттопыренные уши Аблаева. Он весь внутренне сжался, точно змея, готовая к прыжку. «Проклятый выродок! Он нарушил клятву, чтобы снова проливать людскую кровь!»

Не помня себя, Хаким стремительно опустил правую руку с наганом на голову офицера. Аблаев грохнулся, не крикнув. А у Хакима потемнело в глазах от лютой боли – кисть руки, казалось, вот-вот оторвется, пальцы, слабея, выпустили оружие. Двое выбежали из дома и склонились над лежащим офицером. Хаким бросился за угол и побежал к соседнему дому.

– Стреляй! Стреляй! – закричали позади, и в ту же секунду боль обожгла правое бедро.

«Ранен, – в тревоге подумал Хаким. – Единственное спасение – добежать до лошади!»

Снова сзади загремели выстрелы, послышался топот, крики. Пользуясь темнотой, Хаким быстро пересек двор соседнего дома и с ходу вскочил в седло. Раненая нога с трудом попала в стремя. Хаким пришпорил лошадь и крупной рысью поскакал в сторону Богдановки.

«Добраться до нашего штаба… Спасти Амира, Мендигерея… Только скорее, скорей!» – билось в голове.

Неудачи преследовали офицера Аблаева. Ни одного из поручений он не смог выполнить. «Счастье и удача, повышение в чине и авторитет навсегда покинули меня», – с горечью думал он, лишившись каравана с оружием. Султан Арун, пожалев незадачливого вояку, отправил его на берега Яика для уничтожения партизан. Стиснув зубы, в погоне за ускользнувшей птицей счастья, ринулся Аблаев на поимку проклятых смутьянов. Схватив Кульшаи и мальчишек, задержав Мендигерея, Аблаев чуть не прыгал от радости.

И снова неудача – бежал неизвестный большевик, бежал, оставив глубокую рану на его, Аблаева, голове! Он был готов расстрелять той же ночью всех жителей Олетти, растерзать на куски пленников, попавших в его руки.

Но, поразмыслив, Аблаев решил доставить известного революционера Мендигерея в Джамбейту живым. Поэтому он запер всех четверых арестованных в чулан, выставив надежную охрану у дверей. Всю ночь он, не смыкая глаз, прошагал возле чулана, скрипя зубами от ярости.

Наутро к нему пришел Фроловский. Он был бледен.

– За что задержали моего Петра? – спросил он. – У мальчика своя собственная лодка. Что ж тут дурного, если он перевез кого-то через реку? Или отнес пищу косарям? Нельзя, уважаемый офицер, наряду со взрослыми привлекать к ответственности мальчишку…

– Хорошо, – сквозь зубы процедил Аблаев, – сейчас ты повстречаешься со своим сыночком.

И он обратился к солдатам:

– Вот видите – этот сам явился. Хорошо. Отправьте его вместе с сыном. Посадите к пленникам!

Фроловский взмолился:

– Господин офицер! За что? Ведь мы же ни в чем не виноваты…

– Свяжите этого и бросьте в телегу! – распорядился Аблаев. – Быстро! Ну!

Фроловский попытался вырваться из цепких рук охранников. Но один из них крепко стукнул его наганом по голове, и крестьянин упал. Тогда Аблаев несколько раз с наслаждением ударил его в лицо носком сапога…

Точно перевязанный сноп, сидел Фроловский в телеге. Он медленно начал приходить в себя. Темно-багровая, начинающая уже густеть кровь медленно ползла по груди.

Из чулана вывели мальчиков со связанными руками. Их тела прикрутили веревками к противоположному борту телеги. Петро сначала не узнал отца. Потом вскрикнул и опустил голову, боясь даже взглянуть на изменившееся, залитое кровью лицо. Икатай смотрел прямо перед собой, и его большие глаза были полны страха. Потом на другой тарантас водрузили Мендигерея и Кульшан.

Ехали к дальней окраине села. Старый тарантас, скрипя, покачивался из стороны в сторону, и рана Мендигерея болела нестерпимо. Как только миновали последний дом, Аблаев скомандовал:

– Стой!

Телегу, в которой сидели Фроловский и мальчишки, отвели в сторону за дорогу.

– Стройся, шашки вон! – фальцетом заорал Аблаев.

Двадцать всадников, обнажив шашки, выстроились по двое.

– Рубите! – махнул рукой офицер.

Пронзительно засвистели острые шашки карателей, с тупым страшным звуком мягко врезались в тела мальчиков. Дико закричала в тарантасе Кульшан. Она упала на грудь Мендигерея.

– Апа! Апа! – таял в воздухе последний, предсмертный крик Икатая.

Аблаев спокойно дал команду:

– Вперед!

Он спешил доставить Мендигерея и Кульшан в Джамбейту…

4

На востоке появилась узкая светлая полоска. Сначала чуть приметная, она росла и ширилась вдоль горизонта, освещая холмы Акадыра, остроконечный холм, словно окутанный розоватым туманом.

«Уже минула ночь, – с удивлением подумал Хаким. – Как быстро!»

Он был рад, что в темноте, без дороги, не имея компаса, выехал прямо к Богдановке. Словно караван верблюдов, показались в предрассветной дымке горбатые избы деревни. Миром и покоем веяло от этого утра, и Хакиму просто не верилось, что здесь шла настоящая война.

«Спасти во что бы то ни стало Мендигерея и Амира, – шептали его запекшиеся губы, – сейчас в наших руках оружие, сила. Спасти».

Он подтянул подпругу и направился в сторону рощи. Едва он въехал под сень деревьев, как услышал громкий окрик:

– Стой!

Двое с винтовками преградили ему путь.

– Кто такой? По какому делу едешь? – сурово спросил один, почти мальчик, сердито вытаращив глаза.

«Неужели опять попал в беду? – подумалось Хакиму, и тут же горячая волна радости подкралась к сердцу: – Свои… Джигиты Белана…»

У них не было патронташей, в руках – только винтовки, старая одежда ничуть не походила на обмундирование казаков.

– Ведите в штаб! – громко сказал Хаким. Я должен сообщить кое-что. А кто я такой – вам там скажут…

– Давай оружие! – потребовал круглоглазый, крепко ухватив за узду лошадь Хакима. – А в штаб я поведу тебя и без твоего согласия.

Хакиму очень понравилось усердие, с каким молодой парнишка нес свою службу.

– Был у меня маленький, как игрушка, револьверчик, да я по пути потерял его, – улыбаясь, ответил он. – Не то подарил бы.

– Ладно, ладно! – строго сказал тот, что был постарше. – Нечего шутки шутить да скалиться! Иди вперед!

Парнишка повел лошадь, другой джигит с винтовкой наготове следовал позади. Так двое пеших привели конного Хакима в село.

Необычно выглядела деревня в это утро. Не слышно было мычания коров, не горели в окнах огни. На улице Хаким не встретил ни одного человека. Зато дальше, в овраге Теренсай, было полно народу, точно все население собралось сюда на праздник. Хаким присмотрелся – мужчины на конях были вооружены. Они стояли отрядами по пять – десять человек, и лица их были суровы.

Хакима привели к обрыву, где расположился временный штаб. Его встретили Абдрахман и Сахипгерей. Абдрахман взял юношу за руку и, с тревогой заглянув в лицо ему, спросил:

– Что с тобой? Почему так бледен? Может, наткнулся на вражеский отряд?

Хаким молча протянул ему бумагу.

– Идите! – сказал Абдрахман конвоирам, которые стояли, ожидая дальнейших распоряжений. – Ну идите же…

Парнишка еще больше округлил и без того огромные глаза и смущенно улыбнулся Хакиму, как бы прося прощения.

Хаким проводил его взглядом.

«Совсем мальчуган», – с неожиданной лаской подумал он.

– Нет, Абеке, не отряд я повстречал, а того прохвоста офицера, которого отпустили живым. Этого волка… Он напал на Мендигерея и Амира. Их поймали, увезли… Не могу простить себе – зачем я его не убил тогда?

– А это? – спросил Абдрахман, заметив пропитанные кровью брюки Хакима.

– Выстрелили вдогонку. Рана пустяковая, кость цела. Но я был долго в седле, нога затекла и не дает ступить, – сказал Хаким, поддерживая бедро рукой.

– Подожди, что-то я не понял. Кто этот офицер?

– Да тот самый предатель Аблаев, которому мы даровали жизнь, поверив его клятве, освободили…

И, не будучи в силах вынести взгляда Абдрахмана, Хаким низко опустил повинную голову…

– Рассказывай все, – тихо сказал Абдрахман.

И Хаким поведал о событиях, происшедших в Олетти.

– Дайте мне людей, – горячо сказал он, – и я вырву из лап проклятого клятвопреступника наших – Мендигерея и Амира! Если мы не можем освободить наших руководителей из тюрьмы, то этих-то двоих я вырву, чего бы то ни стоило!