Паулина Гейдж - Проклятие любви

• Название: Проклятие любви
• Автор: Паулина Гейдж
• Издательство: Азбука-Классика
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91181-639-1

«Проклятие любви» – новый роман Паулины Гейдж, известной читателям своими великолепными египетскими романами «Искушение богини», «Искушение фараона», «Дворец наслаждений», «Дворец грез».

Эхнатон… Властный, благочестивый, порочный. Выросший в душной атмосфере дворцового гарема, ставший супругом прекрасной, но коварной сестры Нефертити, молодой фараон, чья судьба была предначертана свыше, вскоре воспылал страстной любовью к небесам. Любовь к богу солнца Ра поглотила ею без остатка и заставила забыть земные заботы. В своем стремлении к божественному, Эхнатон встал на порочный путь кровосмешения. К концу правления фараона Египет находился на краю пропасти, а проклятие, которое он навлек на свое семейство, привело к гибели целой империи. Драматичная история о любви и трагедии власти не оставит читателей равнодушными.

---

Испуганная и вмиг отрезвевшая, Ситамон попыталась сопротивляться, но ее крики тонули в громких возгласах, раздававшихся на берегу, где ходящие по огню уже начали свое представление. В отчаянии она нащупала волосы и изо всех сил рванула. Захват рук ослабел, и она быстро ударила коленом, стараясь, чтобы удар пришелся в подбородок нападавшего. Но она была обессилена еще до того, как они с Нефертити вошли в воду, и ее удар только слегка задел холодную щеку. Ситамон почувствовала, как ее схватили за руки. Она мельком увидела открытый, хватающий воздух рот, ввалившиеся глаза, измятые водяные лилии, вплетенные в мокрые, спутанные волосы. Она изо всех сил ударила человека ногами в живот. Руки на ее запястьях разжались, и на мгновение она освободилась, но, прежде чем она успела собраться с силами, чтобы плыть дальше, пальцы с уверенной силой сомкнулись на ее шее. Ситамон почувствовала, что ее тянут под воду. Теперь она боролась как безумная, ногтями царапая гладкую кожу, отбиваясь ногами, ее легкие раздувались, как мехи кузнеца, сердце неровно колотилось. Один раз ей удалось вырваться и глотнуть воздуха, который, как шелк, шелестел на губах, но неистовый порыв быстро иссяк. Человек надавил коленями ей на плечи, руками – на голову и посмотрел на огни, растянувшиеся по берегу; дышал он часто, но ровно. Последний удар Ситамон был таким нежным и легким, как прикосновение возлюбленной. Ее пальцы недолго блуждали по его бедрам, потом доверчиво замерли у коленей. Он обеими ногами толкнул тело на глубину и быстро поплыл прочь.

Тиа-ха подавила зевоту.

– Чудесный способ провести жаркую летнюю ночь, – сказала она, – но если госпожа изволит отпустить меня, то, кажется, мне пора на ложе.

Тейе с улыбкой кивнула, и царевна поднялась, с наслаждением потягиваясь. Ее слуги принялись скатывать циновку и собирать вещи. Луна уже превратилась в маленькое блестящее пятнышко на чистом небе. Догорая, дымились факелы. Женщины постепенно перемещались к своим покоям; одни шли, обнявшись, других поддерживали слуги, третьи передвигались самостоятельно, нетвердо, но довольно бодро. Тейе оглядела озеро. У самой воды сидела Нефертити, все еще увлеченно беседовавшая с Тадухеппой. Все факелы на плоту погасли, кроме одного. Лодочки уплыли гораздо раньше. Потом Тейе заметила, как что-то покачивается на легких волнах в слабом и неровном свете с берега. Тиа-ха тоже заметила это. Она повернулась к Тейе. Та поднялась.

– Не могу разглядеть, что это, – сказала она. – Наверно, один из участников представления что-то уронил в воду.

– Херуф, – позвала Тейе, обернувшись, – пошли лодку и подбери это, что бы там ни оказалось.

Херуф поспешил выполнить приказание, и обе женщины пошли к месту, где Нефертити и Тадухеппа вылавливали водяные лилии, вытряхивая из них лягушек. Когда Тейе подошла, они встали и поклонились ей.

– Тетушка, куда направляется эта лодка? – нахмурилась Нефертити. – Я отпустила танцоров, а плот можно забрать и утром.

Неизвестно почему, Тейе охватило странное предчувствие; она следила взглядом, как лодка пересекает озеро, как поднимается и опускается шест в умелых руках раба, подгоняя лодку все ближе к мягко покачивавшемуся предмету. Раздался крик, один из рабов перегнулся за борт, отпрянул, потом потянул к борту своего товарища. Они подняли в лодку что-то бесформенное и, очевидно, тяжелое и начали возвращаться к берегу; в их движениях уже не было прежней слаженности.

– Это утопленник! – прошептала Тадухеппа, расширив глаза. – Наверное, утонул один из танцоров!

Нефертити, пожав плечами, отвернулась, но Тейе, вдруг почувствовавшая слабость в коленях, схватила племянницу за руку. Херуф и двое его помощников вошли в воду и помогли вытащить лодку на траву. Однако Тейе не могла пошевелиться. Только когда мужчины положили тело вниз лицом и Херуф побежал к ней, ноги начали слушаться ее.

– Останься со мной, – быстро сказала Тиа-ха Тадухеппе, глядя в побелевшее лицо Тейе. Она опустилась на циновку, потянув за собой маленькую царевну. Рука Тадухеппы скользнула в ее руку.

Херуф подошел к Тейе и упал ей в ноги, лицо его посерело, он в ужасе закрыл голову руками. Тейе прошла мимо него, все еще держа Нефертити за руку.

Обнаженная женщина неловко распласталась на траве, согнув колено, одной рукой охватив голову с космами темных, мокрых волос.

– Принесите факел, – приказала Тейе упавшим голосом.

Один из рабов бросился прочь и вновь появился с факелами.

– Херуф, Херуф! Встань, старый болван. Переверни ее.

Он, рыдая, поднялся с земли и неловко, дрожащими руками взял женщину за плечо и за мягкий холм бедра. Тейе отпустила Нефертити. Глаза девушки были широко открыты, она закусила нижнюю губу, все ее мышцы были напряжены. Тело медленно перекатилось, и в небо уставились глаза Ситамон. Из уголка ее открытого рта вытекала вода, волосы лежали на шее, как рваный шарф. Тейе упала на траву и принялась безумными, неверящими руками гладить холодные щеки. Испуганные, возбужденные голоса собравшихся вокруг людей сливались в неясный гомон.

– Вызовите военачальника Эйе, – коротко скомандовал Херуф, – а потом врачевателя. Уведомите фараона, но сначала Эйе.

Тейе, приподняв безвольно податливую голову утопленницы, стала баюкать ее. Нефертити запричитала, простирая руки. Зачем она издает эти дурацкие звуки? – раздраженно думала Тейе. – Ситамон спит. Она лежала на воде и уснула.

– Ситамон, – сдавленно позвала она, приблизив губы к белому лбу.

Чьи-то теплые руки подняли ее, и она оказалась в объятиях Эйе. Факелы в руках приведенных им солдат пылали неровным пламенем. Она почувствовала, как ей на плечи накинули плащ, и внезапно пришла в себя. Эйе сидел на корточках перед Ситамон, приподнимая, ощупывая, внимательно осматривая тело. Рядом с ним присел врачеватель, они тихо переговаривались, но слов Тейе не слышала. Перед ней появилась Тиа-ха, и глоток вина проскользнул в горло. Нефертити внезапно замолчала, но Тейе видела, как она судорожно пытается подавить рыдания. Эйе поднялся.

– Слишком поздно, ничего не поделаешь, – сказал он, и что-то в его голосе заставило Тейе насторожиться, в ее притуплённое сознание медленно вползала тревога. – Она мертва.

Краем глаза Тейе видела, как переглянулись Нефертити и ее управляющий Мерира, бесстрастно вытянувшийся рядом с ней. Это произошло так быстро, что она подумала, будто ей почудилось, но потом заметила, что Эйе тоже это видел, и поняла, что он в одну секунду все оценил. Он тотчас повернулся и отрывисто скомандовал своим людям:

– Соберите всех слуг, рабов и танцовщиков, которые были здесь сегодня ночью. Царица, могу ли я опросить женщин?

Тейе слабо кивнула.

– Было бы лучше подождать до утра, – возразила она, с удивлением слыша свой спокойный голос. – Большинство из них не в состоянии связно говорить. Херуф поможет тебе.

Во тьме, недосягаемой для яркого света неровно горящих факелов, послышался шум, и кто-то прошептал:

– Гор идет!

Толпа тут же упала на траву, прижавшись лбами к земле, и Тейе вдруг поняла, что не сможет вынести зрелище горя сына. Она бросила последний взгляд на восковое лицо, остекленевшие глаза, в которых плясали отсветы факелов, создавая иллюзию жизни, потом повернулась и пошла прочь.

Обезумев от горя, Тейе всю ночь мерила шагами комнату. Она ждала, что Эйе вот-вот попросит принять его. День клонился к вечеру, а вечер перешел в душную неподвижность летней ночи, но он не пришел. Она не пыталась вызывать его, зная, что он явится, как только ему будет что сказать. Она с трудом проглотила какую-то еду и позволила Пихе омыть ее, одеть и накрасить, но отказалась принять и Тиа-ха, приходившую среди дня, и Нефертити, которая просила принять ее вечером. Она беспрестанно расхаживала из приемной в опочивальню и обратно, находя успокоение в разгадывании загадки. Ситамон превосходно плавала. Озеро не представляло угрозы для женщины – пьяной ли, трезвой, – которая была бесстрашной почитательницей водных глубин с тех пор, как научилась ходить. Ситамон сделалась императрицей, а Нефертити слишком поспешно и слишком охотно примирилась со своим поражением. А примирилась ли? Может быть, я неверно истолковываю характер племянницы, когда мои глаза застит зыбкое марево собственного горя? Ситамон сильно напилась, как и большинство женщин. Была ли Нефертити трезва? Это она устроила вечеринку. – Тейе прижала руки к воспаленным глазам и громко застонала. – Хочу, чтобы ты пришел, Эйе, – мысленно твердила она, останавливаясь у ложа и слыша, как Пиха тихо скользит сзади, зажигая лампы. – Моя дочь лежит под ножами жрецов-сем. Мой сын закрылся в своих покоях, и его рыдания слышны даже за тяжелыми дверями.

Через час Эйе, наконец, пришел и, велев слугам удалиться, сам закрыл за ними двери. Взгляд у него был замутненный, глаза под слоем краски ввалились. Тейе первый раз в жизни видела его потерявшим военную выправку, согнувшимся от горя. Некоторое время они смотрели друг на друга поверх мягкого света ламп, потом Тейе жестом предложила ему сесть и сама нервно опустилась на край ложа. Хотя он редко обращал внимание на строгие правила приличий, предписанные для приемов у царственных особ, сейчас он ждал, чтобы она заговорила первой, и ей пришлось начать.