Барбара Картленд - Песня синей птицы

• Название: Песня синей птицы
• Автор: Барбара Картленд
• Жанр: Исторические любовные романы

События этого увлекательного романа, сюжет которого построен на запутанной политической интриге, разворачиваются в Англии начала XIX века. Судьба страны, стоящей перед ожидающимся вторжением на остров наполеоновской армии, зависит от главных героев, один из которых — тайный агент Бонапарта. Они наделены всем спектром человеческих страстей: алчностью и бескорыстием, коварством и благородством, жестокостью и готовностью к самопожертвованию; но надо всем торжествует любовь, преодолевшая все преграды.

---

— До чего оригинально! — саркастически промолвил маркиз.

Мистер Лоусон взял кипу писем и, поклонившись, вышел.

Имея дело с маркизом, секретарь считал разумным исчезать, как только слышал подобные нотки в голосе его светлости.

Когда секретарь вышел, маркиз повернулся к окну. Глядя поверх крыш ближайших домов, он видел неподалеку верхушки деревьев Сент-Джеймс парка.

Они раскачивались на ветру, и ему пришло в голову, что покуда продолжает дуть ветер — такой, как сейчас, — маловероятно, чтобы Наполеон пересек Ла-Манш на своих плоскодонных судах, которые собирал месяц за месяцем на побережье Франции.

Потом вид раскачивающихся древесных крон напомнил ему о Сильвине.

Маркиз опять чертыхнулся, но тихо и без того раздражения, которое не укрылось от мистера Лоусона.

Это казалось невероятным, но прошла уже неделя — а воспоминание о Сильвине по-прежнему было в нем так живо, что ему трудно было удержаться, чтобы не думать о ней каждую минуту, гадая, где она скрывается.

— Проклятье! — проговорил Алтон чуть слышно. — Все это просто смешно!

Он видел эту девушку всего несколько часов.

Она ничего не представляла бы собой в том обществе, где вращался маркиз. Если бы он встретил ее при других обстоятельствах, она (он был в этом абсолютно уверен) не заняла бы его внимания и на четверть часа.

И тем не менее он постоянно ловил себя на том, что думает о Сильвине, о ямочках на ее щеках, об ее улыбке и смехе, звенящем в ее голоске, о страхе в ее глазах, о доверчивом жесте, которым она, без следа смущения, вкладывала свою ладошку в его руку.

«Похоже, что я просто схожу с ума», — строго сказал себе маркиз.

С чувством смущения он вспомнил, как накануне вечером собрался встретиться со своей очередной пассией, знатной дамой, которую он самозабвенно преследовал три недели подряд, обладавшую внешностью, которая способна была свести с ума любого мужчину, если только тот не был слепым.

Она не заставила уговаривать себя слишком долго, и поскольку они не успели пресытиться своими отношениями, неудивительно, что он нетерпеливо желал еще раз вкусить наслаждений, которые она столь охотно дарила ему.

Но, оказавшись у ее дверей (предварительно удостоверившись, что мужа ее нет дома), Алтон совершенно неожиданно для себя ощутил странное нежелание подняться по каменным ступеням, ведущим в высокое внушительное здание в модном квартале Мэйфэйр-стрит.

Он откинулся на спинку сиденья кареты, хотя его лакей уже распахнул дверь. Ему было видно, как напудренные привратники уже раскатывают на тротуаре красный ковер.

Свет из раскрытых дверей дома лился на улицу. Маркиз видел застывшего в ожидании дворецкого; за его спиной стояли два ливрейных лакея, сияющие золотыми галунами и начищенными пуговицами с гербом своего знатного господина.

Неожиданно для себя маркиз осознал, что интрижке пришел конец.

Он представил себе, как дама дожидается его в салоне, и полупрозрачный пеньюар почти не скрывает ее великолепной фигуры; в ее глазах горит страсть, руки ее готовы обвиться вокруг его шеи, как только они окажутся наедине.

Его ухаживание было пылким, так как победа далась ему несколько труднее, чем обычно. И вот теперь, когда он преодолел ее сопротивление и добился всего, чего хотел, желание вдруг покинуло его.

Он подался вперед.

— Передайте мой поклон ее светлости, — сказал он, — и сообщите ей, что я глубоко сожалею, но не могу нанести ей сегодня визит.

Лакей с непроницаемым выражением лица передал эти слова столь же бесстрастному дворецкому, красный ковер снова скатали, лакей вспрыгнул на свое место рядом с кучером, и карета маркиза покатилась назад.

— Почему? — задавал он теперь вопрос деревьям Сент-Джеймс парка. — Почему? Что произошло?

У него не было ответа на этот вопрос, и он покинул Министерство иностранных дел в столь отвратительном настроении, что не ответил на приветствия нескольких друзей, встретившихся ему, пока он спускался по широким ступеням к ожидавшей его карете.

— Почему Алтон не в духе? — спросил молодой щеголь, глядя вслед удаляющемуся экипажу.

Его спутник пожал плечами.

— Явный случай «шерше ля фам».

Тот воздел к небу руки в шутливом протесте:

— Ради Бога, не говори по-французски про Алтона! Он засадит тебя в тюрьму и сгноит в ней!

— Я не боюсь, — ответил второй. — Думаю, что несмотря на всю свою кровожадность, Алтон никого не поймает — разве только какую-нибудь кокоточку, переправленную контрабандой через Ла-Манш для особого услаждения аристократов, которым приелась английская разновидность женского пола!

Эта острота была встречена взрывом хохота.

К счастью, маркиз их не слышал, иначе его убеждение в том, что он даром тратит время, стало бы еще глубже.

Но еще большей потеря времени показалась ему тогда, когда обед в Карлтон-Хаусе подошел к концу и принц неохотно сказал своим приятелям, что дольше засиживаться за портвейном нельзя.

— Миссис Фитцгерберт дала мне строгое указание, чтобы мы без промедления присоединились к дамам, — сказал его высочество с довольным видом мужчины, которому нравится, когда им помыкает любимая женщина. — Поэтому, джентльмены, допивайте: нам следует теперь отправиться на вечер, который дает наш министр иностранных дел.

— Казалось бы, множественное число тут излишне, — заметил кто-то из гостей. — У нас сейчас только одно иностранное дело, как мне представляется, и состоит оно в том, чтобы разбить Бони.

— Это так, — согласился принц. — Вставайте, джентльмены, я предложу вам последний тост. За уничтожение Бонапарта, и пусть его конец наступит возможно быстрее!

Все подняли бокалы, осушили и, следуя примеру принца, бросили через плечо, так что они разлетелись за их спинами тысячами осколков.

«Какая трата дорогого хрусталя», — подумал маркиз.

Но он знал, какое удовольствие доставляют принцу такие эффекты. Вот и сегодня по случаю приема его высочество выглядел на редкость театрально во фраке из клубнично-красного бархата, увешанный орденами, словно рождественская елка — игрушками.

Принц был уже недоволен маркизом из-за того, что на его строгом вечернем фраке была всего лишь одна орденская звезда, усеянная бриллиантами. Фрак был скроен лучшим портным и сидел без единой морщинки. Возможно, именно то, что маркиз так хорошо в нем выглядел, а не слишком малое количество надетых наград, заставило принца высказать ему свое неудовольствие.

— Знаешь, Алтон, — сказал он, — ты мог бы оказать мне любезность одеваться лучше, когда идешь в Карлтон-Хаус.

— Но я решил составить скромный фон вашему блистающему великолепию, ваше высочество, — парировал маркиз.

Принц любил его и позволял ему обращаться к себе с фамильярностью, которой не потерпел бы ни от кого другого.

Еще мгновение принц оставался, казалось, раздосадованным, потом морщинки на его лбу разгладились, и он рассмеялся:

— Алтон, хитрый пес, ты сказал это, чтобы польстить мне! Однако мне кажется, что в такие дни, как сегодня, нам следует показывать иностранцам, что, несмотря на войну, англичане превосходят этого корсиканского выскочку и тогда, когда дело доходит до великолепия.

— Как первый джентльмен Европы (а, возможно, в настоящий момент — единственный джентльмен Европы), — ответил маркиз, — вы всегда могли это делать, ваше высочество.

Принц был в восторге.

— Хорошо сказано, Алтон! — воскликнул он. — Право слово, хорошо! Единственный джентльмен Европы… прекрасно! Это следует запомнить.

«Да, он наверняка это запомнит», — подумал маркиз, слыша, как принц снова и снова повторяет эту фразу гостям, собравшимся в Китайской комнате.

Наконец, под неумолчную болтовню, все общество разместилось в длинной веренице ожидавших карет, чтобы проехать то небольшое расстояние, которое отделяло Карлтон-Хаус от Министерства иностранных дел.

Мистер Лоусон не ошибался, говоря, что зрелище будет впечатляющим.

Довольно мрачные помещения совершенно преобразились благодаря гирляндам цветов — настоящим, казалось, зарослям папоротников и пальм — и бумажным фонарикам, однако наиболее экзотичными украшениями, безусловно, являлись сами гости.

Здесь собрались мужчины и женщины со всего света: индийские раджи, у которых в чалмах горели рубины и изумруды величиной с голубиное яйцо, арабы и китайцы с Востока, чилийцы и аргентинцы, представлявшие Южную Америку.

Во множестве явились бежавшие с родины французские аристократы, заполнившие Лондон: они стремились продемонстрировать свою неприязнь к новому властителю Франции и вновь и вновь засвидетельствовать свою преданность Англии.

Послов было действительно маловато: в Европе оставалось слишком мало стран, где не властвовал бы Наполеон. Однако их малое количество, как и предсказывал лорд Хоксбери, восполнялось целым роем дебютанток в сопровождении блистающих драгоценностями маменек.