Джилли Купер - Октавия

• Название: Октавия
• Автор: Джилли Купер
• Жанр: Современные любовные романы

25 лет назад имя этой начинающей журналистки было известно лишь читателям провинциальной английской газеты «Миддлсекс индепендент». Через пять лет рубрику, которую эта журналистка вела в общенациональной «Санди таймс», с нетерпением ждали все подписчики. Сегодня это имя знакомо всей читающей Англии: ДЖИЛЛИ КУПЕР. Одна из самых известных британских писательниц, работающих в жанре «женской» прозы. Каждый из ее романов сразу становится бестселлером, вызывая восторг не только у широкой публики, но и у самых взыскательных критиков. Книга, которую вы держите в руках — первая в знаменитой серии из шести романов, которые издательство «Полина» имеет честь впервые представить в русском переводе.

---

— Да, я знаю, — апатично ответила я, — и очень сожалею. Я тебя добивалась, а оказалось, что мне это совсем не нужно.

— Да, я чувствую то же самое. Я просто бредил тобой, а теперь понимаю, что мне грозит опасность потерять Гас. Все обернулось страшной ошибкой. Закон подлости. Нужна такая вот встряска, чтобы ты понял, как много на самом деле кто-то для тебя значит. Она такая искренняя, Гас.

Не припомню, чтобы когда-нибудь я видела мужчину в таком жалком состоянии.

— Скажи ей, что это из-за тебя, — умолял он. — Скажи, как настойчиво ты меня завлекала. Тебе же наплевать!

— Хорошо, — ответила я. — Я поговорю с ней, но лучше это делать не сегодня.

Глава тринадцатая

На следующий день после возвращения в Лондон я несколько раз пыталась дозвониться Гасси в офис. В конце концов там признались, что она не приходила, и я отправилась к ней домой. Это была типично холостяцкая квартира: повсюду немытые чашки и переполненные пепельницы. В гостиной стояли три наполовину распакованных чемодана. Сняв с одного из кресел белый лифчик не первой свежести и смахнув коричневое яблочное зернышко, я села.

— Зачем ты пришла? — спросила Гасси.

С лицом, припухшим от слез, она все еще была в халате.

— Объясниться по поводу Джереми, — сказала я.

— Не хочу больше слышать твоего вранья, — ответила она.

— Нет, ты должна выслушать. Во всем виновата я, понимаешь? С самого начала, только взглянув на него в тот первый вечер в «Арабелле», такого красивого, я решила отбить его у тебя, чего бы это ни стоило. Никого еще я так сильно не желала в своей жизни. Я пустила в ход все: строила ему глазки, говорила в лицо, как он мне нравится, появлялась перед ним в одном сваливающемся полотенце, уговаривала его встретиться со мной на палубе, когда ты уснешь. Я не оставила ему ни одного шанса.

Она в ужасе посмотрела на меня.

— Ты действительно затратила столько усилий, чтобы добиться его?

Я кивнула.

— Последнюю попытку завоевать его я сделала на вечеринке у Гамильтонов, — продолжала я, теперь уже сочиняя. Я напилась и так ужасно себя вела только потому, что была зла на Джереми за то, что он не обращал на меня внимания.

— А что произошло вчера?

— Я была на яхте в ужасном настроении, когда появился Джереми, обеспокоенный тем, что я ушла так надолго, ну я и пыталась в некотором роде его обольстить.

— Это, когда вошли мы с Гарэтом?

— Ну да.

Я встала и подошла к окну.

— Любой мужчина был бы польщен, если бы за ним так настойчиво бегали. Во всем виновата жара и то, что мы долго находились в замкнутом пространстве. Бог мой, да он, между прочим, всего-навсего меня поцеловал! Он тебя любит, и это действительно так. Он был абсолютно невменяем вчера, когда мы возвращались домой.

Гасси выдернула волосок из прически.

— Да? — вяло спросила она.

— Между прочим, — продолжала я, — ты как-то заявила на яхте, что готова к его изменам и собираешься всегда его прощать.

— Да, я говорила, — всхлипнув, сказала Гасси, — но теоретически-то это легко, а практически совершенно ужасно.

Я подошла к ней и обняла ее.

— Пожалуйста, Гасси, не плачь!

— Не дотрагивайся до меня! — разозлилась она. — Я всю ночь думала о тебе. Ты злая. Ты всегда была такой. Еще в школе ты всегда злилась на моих друзей и старалась оторвать их от меня. А сейчас ты украла у меня самое дорогое в жизни. Зачем ты это сделала? При твоей красоте тебе ничего не стоит завоевать любого мужчину, если захочешь.

— Потому что я всегда завидовала тебе, — медленно сказала я, повторяя слова Гарэта, — потому что, несмотря на мои золотые волосы и длинные ноги, тебя всегда любили больше, чем меня.

Воцарилось молчание.

— Я ценю то, что ты пришла ко мне и все это сказала, — произнесла она тихим голосом. — Это кое-что меняет. Прошлой ночью у меня был долгий разговор с Гарэтом.

— И что он сказал? — спросила я как можно безразличней.

— Что Джереми по своей природе человек легкомысленный, и мне лучше всего выйти из игры и порвать с ним. Он сказал, что может быть ты и провоцировала Джереми изначально, но по размышлении он понял, что Джереми только и ждал такого случая, и что вчера инициатива принадлежала Джереми. Он сказал еще, что женитьба для Джереми была бы одной сплошной цепью супружеских измен, и что он собирался жениться на мне только из соображений надежности и ради моих денег.

— Но это же жестоко, — выдохнула я.

— Разве? Это как раз то, что я ценю в Гарэте: он всегда говорит правду.

— Он ничего больше не сказал? — оцепенев, спросила я. — Я имею в виду обо мне?

— Не слишком много. Он согласился со мной в том, что, если ты положила на кого-нибудь глаз, устоять перед тобой невозможно.

Я закусила губу.

— Я раскаиваюсь.

— Для меня все не так просто, — сказала Гасси, играя кисточкой от халата. — Я не очень легко завожу приятелей. Джереми был первым мужчиной, который сказал, что любит меня. Я не могу, как ты, пойти завтра на вечеринку и немедленно приобрести нового друга. Идя по улице, я не ловлю на себе восхищенных взглядов мужчин. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что такое быть начисто лишенной сексуальной привлекательности. Для тебя это только вопрос времени, а я могу никогда больше не встретить мужчину, который захочет на мне жениться.

Я почувствовала раздражение. Какого черта она не сядет на диету? Потом я почувствовала себя виноватой.

— Ты сможешь когда-нибудь меня простить?

— Не знаю, не сейчас. Возможно через пару недель я буду чувствовать себя по-другому.

Я направилась к двери.

— Ты захочешь видеть Джереми, если он придет к тебе?

Она разразилась слезами.

— Да, безусловно.

Только уйдя от нее, я осознала всю безысходность своего собственного положения. С того момента, как мы оставили яхту, я пребывала в каком-то оцепенении от всех невзгод, словно положила свое сердце в холодильник до выяснения отношений с Гасси и Джереми. Теперь я вдруг осознала, что меня ждет — агония любви к человеку, который ненавидит и презирает меня и стал бы презирать еще больше, если бы услышал, что я наговорила Гасси.

Следующие несколько дней я испытывала сильные душевные муки. Никогда не думала, что можно так страдать. Меня одолевали поочередно то гордость, то отчаяние, то страстное желание. Я плакала ночи напролет и по малейшему поводу и днем. Снова и снова я спускалась к реке с мыслями прыгнуть в нее. Тысячу раз я пыталась писать Гарэту оправдательные письма и рвала их. От безысходности я не могла даже забыться в мечтах.

По вечерам я чаще всего одалживала у хозяина дома машину, ехала через весь город и сидела в ожидании возле дома Гарэта, но там никогда не зажигался свет, и я, выключив двигатель, безутешно плакала.

Глава четырнадцатая

Изнуряющая жара продолжала терзать Лондон. Грин Парк у моего дома постепенно переставал быть зеленым. Платаны покрылись толстым слоем серой пыли. Выгоревшая трава стала безжизненно-желтой. На автобусных остановках молча страдали пассажиры, едущие в пригород.

Во второй понедельник после нашего возвращения из путешествия меня разбудил настойчивый звонок в дверь. Завернувшись в полотенце и шагая по ковру, заваленному разной корреспонденцией, в основном желтыми казенными конвертами, я заглянула в глазок, смутно надеясь на то, что это Гарэт. Но это оказался тощий юноша с усами и ушами-пропеллерами, в помятом костюме и с веером авторучек в нагрудном кармане. Кажется, он не собирался отрывать руку от кнопки звонка. Я открыла дверь. Он устало посмотрел па меня.

— Мисс Бреннан?

— Нет, — ответила я. Это был старый трюк.

— Но мисс Бреннан здесь живет?

— Да, конечно, но она сейчас за границей. Я могу быть вам полезна?

— Это по поводу ее налоговой декларации. Мы постоянно ей напоминаем. Это довольно срочно.

— Да что вы! — сочувственно сказала я. — Я уверена, что она не уклоняется от налогов. Скорее не имеет ни малейшего понятия об этой декларации.

— Большинство людей прекрасно ориентируется, когда речь заходит о том, чтобы платить по ним, — ответил он, при этом его утомленные глазки забегали по моему телу.

— Когда вы ждете ее обратно?

— Она улетела на Багамы, оттуда собиралась в Нью-Йорк, где у нее множество друзей. А вот, когда вернется, она ничего не говорила.

— Нас интересует сумма, которую она заработала, когда делала рекламу для Херберта Ривсона.

Слава Богу, что он смотрел на мои ноги, а то бы заметил, как я позеленела.

— Это же было три года назад, — заикаясь, сказала я, — и к тому же в Америке.

— Да, но заплатили ей представители их фирмы в Англии и, естественно, декларировали это.

— Бедная Октавия! — едва слышно произнесла я. — Вы случайно не знаете, сколько она задолжала?

— Ну, — сказал он доверительно, — обычно мы не раскрываем цифры (очевидно, я его так потрясла, что мои он раскрыл), но я думаю, что это пятизначное число. А она случайно не оставила на всякий случай своего адреса, нет?