Дэниэл Абрахам - Тень среди лета

• Название: Тень среди лета
• Автор: Дэниэл Абрахам
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009

Странный, экзотический мир...

Здесь на руинах древней империи образовались города Хайема, коими управляют могущественные властители – хаи, и коим вечно угрожает воинственный сосед – царство Гальт.

Здесь поэзия имеет магическую силу, ибо только поэты в силах призывать и подчинять своей власти таинственных духов – андатов, способных помочь людям и в мирные дни, и в грозную годину войны.

Но одному из андатов – Безымянному – не по вкусу состоять на службе у Хешая, славного поэта города Сарайкет. Он желает свободы и власти – а потому затевает рискованную и опасную игру, цель которой – погубить поэта и способствовать Гальту в завоевании Сарайкета.

Своим орудием Безымянный выбирает Отз, знатного юношу, сбежавшего из школы поэтов и состоящего в обучении у купца, его друга детства – любимого ученика Хешая Маати и его возлюбленную Лиат...

---

– Хорошие новости. Ота-кво вернулся. Он прибыл прошлой ночью с письмом от самого дая-кво. Другого андата на смену Бессемянному нет. Поэтому я должен сделать все от меня зависящее, чтобы поддержать Хешая-кво в добром здравии. Но раз он и так поправился, это несложно. Никто пока не готов занять место Хешая, и в ближайшие годы таковых не предвидится, поэтому очень важно…

Его голос ушел в пустоту, на губах застыла улыбка, а глаза говорили совсем о другом. У Лиат замерло сердце. Она проглотила ком в горле и кивнула.

– Где он? – спросила она. – Где Итани?

– С Хешаем-кво. Он пошел к нему прямо с корабля. Было уже поздно, да и дорога его утомила. Он хотел сразу бежать сюда, но я подумал, ты будешь спать. Он придет, как только проснется. Лиат, я надеюсь… То есть я не…

Он понуро мотнул головой, а когда поднял глаза, его улыбка была печальной и горькой, сквозь слезы.

– Мы ведь знали, что будет тяжело? – спросил Маати.

Лиат шагнула вперед, точно что-то ее толкнуло. Она пригнула его голову, коснулась его лба своим, почувствовала его слезы – теплые, соленые, родные. У Лиат сжалось горло.

– Хешай очень… – начал Маати, но она оборвала его поцелуем. Давно знакомые губы скривились в болезненной гримасе. Он плотно сжал их и отступил. Ее тянуло к нему, как брошенный камень – к земле, тянуло обнять и не отпускать, однако выражение его лица удержало ее. Мальчик Маати исчез, вместо него появился мужчина, незнакомец. Черты и манеры его были те же, и только в глазах, в самой глубине, застыла какая-то потаенная боль.

– Лиат-тя… Ота вернулся.

Лиат набрала воздуха в грудь и медленно выдохнула.

– Спасибо, Маати-тя, – ответила она. От вежливого «тя» во рту будто пепел остался. – Может… может быть, мы встретимся позже? Кажется, я устала больше, чем думала.

– Конечно, – ответил Маати. – Я пришлю кого-нибудь, чтобы помочь тебе переодеться.

Она сделала жест благодарности здоровой рукой. Маати ответил простой позой. Их глаза встретились, и все невысказанное стало явным: их общее желание быть вместе, его решимость. Утренний дождь стучал по ставням, отбивая время. Маати отвернулся и ушел, расправив плечи.

На один вздох ей захотелось окликнуть его, затащить в комнату, в кровать. В последний раз ощутить кожей его тепло. Нечестно, что их телам так и не позволили сказать свое «прощай». И ничто бы ее не остановило, даже знание того, что Итани… Ота вернулся и спит сейчас в доме поэта, уже таком знакомом. Она бы окликнула, если бы не знала, что отказ Маати разобьет ей сердце. А он бы непременно ответил отказом.

Только и оставалось, что лежать в постели и заживлять телесные раны, болея душой. Она думала, что будет разрываться меж двух любовей, а оказалось, ее саму вытолкнули из круга. Дружба Оты и Маати оказалась сильнее, чем ее связь с каждым из них. Они покидали ее друг ради друга, и осознание этого стояло камнем в горле.

Маати стоял на мосту, глядя в бурый, как чай, пруд. В животе у него залегла тяжесть, а грудь стиснуло так, что ссутулились плечи. Ветер пах дождем, хотя небо уже прояснилось. Мир казался унылым и помертвевшим.

Он – Маати – конечно, знал, что Лиат ему не принадлежит. Если они и были вместе эти драгоценные недели, то лишь ради утешения и поддержки друг друга. И не больше. Теперь, когда Ота вернулся, все могло стать по-старому – как и должно было. Только раньше ему не было так больно. И не мучили воспоминания о Лиат – ее теле, ее губах. И не хотелось провалиться от стыда, глядя на серьезное продолговатое лицо Оты.

Нет, теперь уже ничто не могло стать по-старому. Наивно было считать иначе.

– Что, справился?

Маати повернулся налево, в сторону дворца. На мост поднялся Бессемянный, шелестя черным одеянием. Выражение его лица было каким-то неясным.

– Не знаю, о чем ты.

– Ты все-таки порвал с нашей дорогой Лиат. Вернул ее туда, откуда пришла. Теперь ее грузчик приплыл домой.

– Не знаю, о чем ты, – повторил Маати, возвращаясь к созерцанию пруда. Андат встал рядом. Их лица отразились в водной глади, бледные и расплывчатые. Маати пожалел, что у него нет камня – разбить это отражение.

– Ответ неверный, – произнес андат. – Я не дурак. И не слепой. Ты потерял девушку и тоскуешь.

– Никого я не терял. Просто обстоятельства изменились. Я знал, что так будет.

– Что ж, – чуть мягче произнес Бессемянный, – это все упрощает, верно? Он еще спит?

– Не знаю. Я к нему еще не ходил.

– К нему? Он в твоей собственной кровати, между прочим.

– Все равно, – пожал плечами Маати. – Я пока не готов с ним встретиться. Может, вечером. Главное, не сейчас.

Они надолго замолчали. С крон деревьев каркали вороны, подскакивая на тонких лапках, распластав черные крылья. Где-то в пруду вяло возились, посылая круги по воде, карпы-кои.

– Если я скажу, что мне очень жаль, легче станет? – спросил Бессемянный.

– Не особенно.

– И все-таки.

– Трудно поверить, что тебя это волнует, Бессемянный-тя. Мне казалось, ты обрадуешься.

– Совсем нет. С одной стороны, что бы ты ни думал, я не в восторге от твоих страданий. По крайней мере, пока. Вот если ты примешь Хешаево бремя… впрочем, тогда у нас обоих не останется иного выбора. С другой стороны, все это уподобляет тебя ему: женщина, которую ты любил и потерял, боль, которую носишь. Выходит, ты встал на тот же путь.

– Значит, когда ты говоришь, что тебе очень жаль, ты считаешь, что мне будет легче заменить Хешая?

– Невольно призадумаешься, стоит ли оно того, а? – произнес Бессемянный веселым тоном, но без улыбки. – Правда, едва ли дай-кво разделит наши тревоги. Тебе так не кажется?

– Кажется, – вздохнул Маати. – Зато он хотя бы знает, что правильно.

– Да мы и сами не дураки, – сказал Бессемянный. – Хотя насчет тебя я поторопился. Пока ты страдаешь, я что-нибудь придумаю. Может быть.

Маати повернулся к нему, но бледное гладкое лицо андата не выражало ничего, кроме легкого лукавства.

– Что именно? – спросил Маати. Бессемянный не ответил.

Ота пробудился от долгого сна к свету, льющемуся сквозь прикрытые ставни. На миг он забыл, что сошел на берег. Тело еще качалось, как на борту корабля. Потом светлое дерево и благовония, свитки и книги, запах и шум зимнего дождя призвали его к реальности, и он встал. В очаге горел огонь, освещая комнату изнутри. Хешая и Маати не было, зато на столе возле раскрытого письма от дая-кво стояло блюдо сушеных фруктов и свежего хлеба. Ота сел и поел в одиночестве.

Путь назад был нетруден. Река принесла его в Ялакет, а там он сел на груженный мехами торговый корабль до Эдденси. На борт Оту взяли с условием отработки проезда. Ота неплохо потрудился, даже завел дружбу с матросами и капитаном. «Сейчас они, наверное, просаживают последние деньги в веселом квартале, – подумал Ота. – Дают себе волю перед долгим плаванием».

Хешай как будто поправился, стал внимательнее и живее. Казалось даже, что они с Маати сблизились с тех пор, как Ота уехал. Видно, общие беды их объединили. То ли дело было в дурной вести о Лиат, то ли в его собственной усталости и растерянности, но Оте казалось, что что-то не так. В глазах у Маати поселилась странная, смутно знакомая печаль.

Перво-наперво Оте нужно было помыться. Потом навестить Лиат. А дальше… он еще не загадывал. К даю-кво съездил, вернулся обратно с советом, который, как оказалось, запоздал. Если верить Маати, Хешай-кво поборол болезнь без помощи учителя. Трагедия умершего ребенка стерлась из памяти горожан, а на первый план вышли другие скандалы: на северных полях гниет хлопок, один красильщик, проиграв годовое жалованье, свел счеты с жизнью, старая начальница Лиат – Амат Кяан – бросила работу и завела свое дело в веселом квартале. И снова грызутся между собой сыновья хайема.

Вопросы жизненной важности со временем решились сами, а лично Оте путешествие почти ничего не принесло. Захоти он, можно было бы поговорить с Мухатией-тя пополудни – вдруг Дом Вилсинов возьмет его назад до окончания договорного срока. Да мало ли в городе мест, где можно отработать еду и жилье? Перед ним лежал целый мир. Можно было бы даже воспользоваться письмом Орая Ваухетера и стать посыльным. Если бы не Лиат, Маати и жизнь, которую он выстроил под именем Итани Нойгу.

Ота задумчиво жевал ломтики сушеных яблок и слив, отмечая, как меняется вкус. А она не так уж плоха – жизнь Итани Нойгу. Немудреная работа, в которой он знал толк. Чуть больше усилий, и он легко получил бы место в торговом доме, у какого-нибудь чиновника или в любом из сотни других мест, где требовался бы человек со знанием азбуки и приветливым лицом. Полгода назад ему этого хватило бы. Ота или Итани? Вопрос все еще висел.

– Проснулся, – произнес тихий голос. – А дома еще никого. Вот и славно. Нам с тобой есть о чем поговорить.

Бессемянный прислонился к книжному шкафу, скрестив руки. Темные глаза смотрели оценивающе. Ота сунул в рот последнюю сливу и принял позу приветствия, уместную для простолюдина в адрес представителя утхайема. Насколько он знал, этикет обращений к андату на грузчиков не распространялся. Бессемянный отмел приветствие и выплыл вперед, шелестя шелковым черно-синим одеянием.