Валерий Демин - Циолковский

• Название: Циолковский
• Автор: Валерий Демин
• Издательство: Молодая Гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005

Новая биография Константина Эдуардовича Циолковского (1857-1935), написанная доктором философских наук В.Н.Деминым, кардинально отличается ото всех предыдущих. Основоположник отечественной и мировой космонавтики представлен здесь не только как гениальный ученый и изобретатель, но и как выдающийся философ-космист, определивший мировоззренческий и методологический вектор развития науки и философии на многие десятилетия вперед. Это история духа, исканий, сомнений, ошеломляющих взлетов и трагических разочарований человека, ставшего олицетворением науки XX века.

---

В соответствии с известным выводом из преобразований Лоренца численная величина времени в движущейся системе отсчета оказывается большей в сравнении с покоящейся. Но что конкретно означает увеличившийся временной интервал в движущейся системе? Единственное: в движущейся системе отсчета свету потребуется больше времени, чтобы покрыть расстояние, одинаковое с зафиксированным отрезком покоящейся системы координат. Например, в поезде, мчащемся через туннель, таким одинаковым пространственным отрезком будут длина самого поезда и соответствующее расстояние в неподвижной системе туннеля. Для преодоления длины мчащегося поезда свету потребуется больше времени, чем для прохождения того же самого расстояния, отмеренного на железнодорожном полотне или на стене туннеля. Для того чтобы свет мог достигнуть головы переднего вагона (ни вагоны, ни поезд в целом при этом своей длины не меняют — они просто перемещаются вперед), потребуется дополнительное время. Естественно, что в совокупности данный временной интервал будет превышать время, которое потребовалось для преодоления того же расстояния в неподвижной системе отсчета. При сравнении же результатов измерения окажется, что временной интервал в движущейся системе как бы «растягивается». В действительности же один и тот же световой сигнал, данный в определенный момент из определенного источника, затратит различное время для преодоления одного и того же расстояния в различных системах отсчета, и в движущейся системе это время будет тем больше, чем выше механическая скорость системы.

Почему так существенно рассматривать совместное параллельное движение светового луча, с одной стороны, и ракеты или любого другого материального объекта — с другой? Потому что таковы конкретные условия, задаваемые преобразованиями Лоренца, из которых выводятся релятивистские формулы. В проанализированных выше примерах системы отсчета привлекаются не поочередно (как это делается во всех работах, посвященных теории относительности), а одновременно, в триединстве с процессом электромагнитного излучения, ибо таков объективный смысл преобразования координат. Кроме того, в отличие от распространенных трактовок релятивистских эффектов, существенно важно рассматривать не поведение света с точки зрения наблюдателей, находящихся в разных системах отсчета, а наоборот, обе системы (покоящуюся и движущуюся) — с точки зрения движения электромагнитных волн.[8]

Ничего другого релятивистские формулы не означают (разве что в них рассматривается поперечный снос светового луча света, что и дает, по теореме Пифагора, подкоренное выражение) и означать не могут — по той простой причине, что описывают совершенно конкретное соотношение между электромагнитными процессами (движение света) и равномерно-прямолинейным перемещёнием физической системы. Все остальное — результат домыслов и предположений. И задача конструктивного космического миропонимания, как его развивал Циолковский, — найти в разного рода догадках рациональное зерно и отделить зерна от плевел. Сам он на протяжении всей жизни обращался к теории относительности и её более чем странным утверждениям. Вот его доподлинное мнение на сей счет в записи А. Л. Чижевского:

«Чисто математические упражнения, может быть, и любопытные, как забавнейшая игра человеческого ума, представляют в действительности бессмыслицу, которой отличаются многие современные теории, начало которым было положено примерно в середине прошлого века. Успешно развиваясь и не встречая должного отпора, бессмысленные теории одержали временную победу, которую они, однако, празднуют с необычайно пышной торжественностью! Будучи в целом безумными, эти теории кое-что помогли объяснить. Но они зарвались и достигли своего апогея. (…) Они не приводят к реальному познанию природы, а, наоборот, уводят человека в мир парадоксов, где уже никто (даже и сами авторы этих теорий) разобраться не может. Я не верю им, когда они говорят, что все выводы теории относительности им понятны. Я ведь тоже интересовался общей и специальной теорией относительности и делю их на две части: доступную уму человека и непостижимую уму. (…)

Физики хотят уверить меня в том, что явления, протекающие в микрокосмосе, непредставимы наглядно и поддаются только математической интерпретации! Но не будем говорить об этом вздоре. (…) Я перестал верить физикам: у них, как говорится, ум зашел за разум! Отсюда следует вывод: либо физики ошибаются, либо природа микрокосмоса крупно их подвела и ничего заумного в ней нет! Ничего заумного, а наоборот, все в микрокосмосе подчинено строгим законам, ещё более строгим, чем в макрокосмосе, законам, которые доступны человеческому разуму и познанию, а не только математическим формулам!

(…) Во все времена и у всех народов физики ошибаются в творении идей и теорий, ошибаются даже в трактовке некоторых опытов! Эта традиция идет из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. То, что утверждается сегодня, опровергается завтра. Эти вечные ошибки понятны и за них нельзя бранить физиков, но и принимать на веру многое тоже нельзя. И я, грешный человек, думаю, что через сотню лет от парадоксов сегодняшнего дня ничего не останется. Я глубоко уверен, что в реальном мире, где отсутствует мысль человека, никаких парадоксов нет, и нет многого такого, чем мы наделяем природу, вследствие нашей ограниченности».

С горечью и возмущением говорил Циолковский о тенденции выдавать за истину скороспелые и непроверенные гипотезы, а также о «многоэтажных гипотезах», в фундаменте которых нет ничего, кроме чисто математических построений. Именно отсюда проистекают многочисленные парадоксы и спекуляции, милые сердцу многих современных ученых, ибо, опираясь на подобные парадоксы, можно доказывать все что угодно и изобретать «явления», не существующие в природе. В свою очередь, «это привело к появлению особого жанра в области литературы „наукообразных“ сочинений, не имеющих ровно никакого познавательного значения, но пересыпанных математическими знаками».

* * *

С помощью подмены понятий и других софистических приемов релятивисты пытаются «запретить» и бесконечность, а также вечность мироздания. Это проделывается путем абсолютизации некоторых абстрактно-математических моделей Вселенной (положительной, отрицательной или нулевой кривизны), являющихся конечными. На первый взгляд понятие кривизны кажется тайной за семью печатями, загадочной и парадоксальной. Человеку даже с развитым математическим воображением нелегко представить, что такое кривизна. Однако не требуется ни гениального воображения, ни особого напряжения ума для уяснения того, что кривизна является не субстратно-атрибутивной характеристикой материального мира, а результатом определенного отношения пространственных геометрических величин, причем — не просто двухчленного, а сложного и многоступенчатого отношения, одним из исходных элементов которого выступает понятие бесконечно малой величины. Именно так истолковывал понятие кривизны и Циолковский: «… кривизна константы» явление математическое, а не физическое.

Русский ученый как будто предчувствовал, что абсурд и дальше будет развиваться именно в данном направлении. Но он даже не мог предположить, что предполагаемый абсурд может превзойти сам себя: сингулярная точка, положенная в основу концепции Большого взрыва, оказалась равной нулю. Вывод Циолковского по всему комплексу затронутых проблем в высшей степени эмоционален:

«Если же он (Космос) вечно сиял, как теперь сияет, то может ли прекратиться вечное! Что сохранилось в течение бесконечности времен, то не может уже исчезнуть. Так не могут исчезнуть и небесные огни, а следовательно и жизнь, производимая ими».

Вывод релятивистской теории о якобы существующем в природе запрете на сверхсветовые скорости также, по Циолковскому, вполне вписывается в представление, признающее сотворение мира из ничего, и ученый приводит соответствующие доводы. Аналогичные суждения, к тому же в резкой форме, Циолковский высказывал в частной переписке. Именно из-за содержащейся здесь нелицеприятной критики теории Эйнштейна эти письма великого русского ученого никогда не публиковались (не опубликованы они и по сей день) и всячески скрывались от широкой общественности.

В свое время великий немецкий математик Карл Фридрих Гаусс (1777–1855), кстати, весьма чтимый К. Э. Циолковским, ввел в научный оборот понятие меры кривизны, он относил её не к кривой поверхности вообще, а к точке на поверхности и определял как результат (частное) деления (то есть отношения) «полной кривизны элемента поверхности, прилежащего к точке, на самую площадь этого элемента». Мера кривизны означает, следовательно, «отношение бесконечно малых площадей на шаре и на кривой поверхности, взаимно друг другу соответствующих». В результате подобного отношения возникает понятие положительной, отрицательной или нулевой кривизны, служащее основанием для различных типов геометрий и в конечном счете — основой для разработки соответствующих моделей Вселенной.