Майкл Корда - Идеальная пара

• Название: Идеальная пара
• Автор: Майкл Корда
• Издательство: Покровка
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-89259-012-7

Фелисия Лайл – знаменитая актриса, получившая «Оскара» за главную роль в нашумевшем фильме, и Роберт Вейн – гений театральной сцены, в течение многих лет были в глазах общества самыми известными в мире любовниками и идеальной парой.

Они играли на сцене и в жизни свои любовные отношения, не замечая или игнорируя подводные камни театра и Голливуда – мира славы и низости, таланта и грязных денег.

На какое-то время Вейн отдалился от Фелисии и она – терзаемая внутренними демонами – сорвалась и совершила ряд трагических ошибок…

---

Странно, подумала она, что можно любить человека и все равно соперничать с ним. Критики постоянно связывали ее имя с именем Вейна, как будто они были чем-то единым, неразрывным, как Роллс-Ройс, но всегда были намеки, а иногда и откровенное утверждение, что она была младшим партнером и что только благодаря ему она играет главные женские роли. «На пределе своих возможностей» – часто повторяли критики, характеризуя ее игру с Робби, хотя чаще они находили еще более обидные определения. Ну, сказала она себе, выходя на последний поклон, сегодня она явно «не на пределе»!

Фелисия улыбнулась Робби, который ответил на ее улыбку, несмотря на напряжение и переутомление, отразившиеся на его лице.

– Отпразднуем сегодня, дорогой? – спросила она, когда занавес опустился.

Он покачал головой.

– Потом, – сказал он. – Сначала мне надо кое с кем встретиться.

Внезапно ее осенило – с Пентекостом, конечно! Неужели он – новый Рэнди Брукс? Она не могла в это поверить – по крайней мере, в день своего триумфа!

Она резко повернулась на каблуках и сердито зашагала прочь, как раз в тот момент, когда помощник режиссера, уступая настойчивости публики, вновь поднял занавес.

Фелисия не оглянулась. Она продолжала удаляться спиной к зрителям, предоставив Робби кланяться и улыбаться, будто то, что произошло, было самым обычным явлением.

Она поднялась наверх, сбросила туфли и налила себе первый за этот вечер стакан.

Сцена одиннадцатая

– Здесь нам будет удобно.

Филип Чагрин с гениальностью великого актера умел моментально изменить свою внешность, придав своему лицу жалкое выражение побитой собаки. Усы преобразили его черты, превратив благородный профиль в карикатуру человеческой слабости, подчеркнутую хитрым взглядом и нервозностью заядлого курильщика. Глядя на него, Вейн подумал, смог ли бы он сделать то же самое – удалось бы и ему с таким же мужеством пройти через все испытания, какие выпали на долю Чагрина.

Все же самообладание Чагрина было не беспредельным. Он не захотел пойти в гостиницу или задержаться в театре дольше, чем нужно, и отказался встретиться с Фелисией или Тоби.

– Еще рано, – сказал он. – Я пришел сюда не для встречи с ними.

Он выбрал незаметный паб в двух минутах ходьбы от театра – хотя нескольких минут прогулки по Манчестеру в это время года было достаточно, чтобы промочить ноги, одежду и начать ужасно кашлять от угольной пыли, тумана и промышленных дымов. Вейн был рад оказаться в помещении и стряхнуть воду со своего пиджака.

Бармен вышел к ним из зала; у него было белое, как у клоуна, лицо. Его густые вьющиеся волосы были такими ненатурально светлыми, что Вейн сначала принял их за парик, но потом он заметил на щеках бармена и что-то похожее на румяна.

– Мы скоро закрываем, дорогие мои, – сказал он.

Чагрин положил пару банкнот на стол.

– Я приезжий, – сказал он. – Я бы хотел здесь остаться.

– Пожалуйста, дружочек. Только запишись в книгу, детка. – Он придвинул Чагрину потрепанную амбарную книгу, в которой тот расписался.

– Я всегда подписываюсь именем Бинки Боумонта, – шепнул Чагрин Вейну. – Если полиция начнет проверять, это будет для него такой неожиданностью. Два виски, пожалуйста. Двойных.

Вейн с радостью взял стакан.

– Я удивлен, что в такое время у них есть виски для посторонних, – заметил он. – В большинстве заведений отвечают, что у них нет ни капли.

Чагрин поднял свой стакан.

– Твое здоровье. Иногда, дорогой мой Робби, ты поражаешь меня своей наивностью. В барах вроде этого нет посторонних. О, я не хочу сказать, что здесь все знают друг друга по имени, но уже тот факт, что ты находишься здесь, говорит о том, что ты не посторонний, понимаешь?

– Честно сказать, я не думал, что в Манчестере есть места, подобные этому.

– В Манчестере? Дорогой мой, такие места есть повсюду. Даже в Кентербери[66] прямо рядом с собором. Что красноречиво говорит о нравах в англиканской церкви, если тебе о них еще неизвестно.

– Разумно ли ты поступил, появившись здесь, Филип? После того, что случилось в Лондоне?

– Разумно? Конечно, неразумно. Однако мое место здесь. – В его голосе прозвучали нотки раздражения, нетерпения и обиды. Он пристально посмотрел на Вейна. – Я нахожусь там, где хочу находиться, Робби, чего нельзя сказать о большинстве людей.

– Все равно тебе не повезло.

– О чем ты говоришь? Таковы условия игры, понимаешь? Джайлс Монкриф, у которого были другие странности, как ты знаешь, всегда спрашивал каждую привлекательную женщину, не хочет ли она переспать с ним – вот так прямо подходил и спрашивал на улице совершенно незнакомых женщин. Однажды я поинтересовался, многие ли отвечают «да».

– Нет, Филип, – сказал он (ты помнишь этот его сочный бас), – утвердительных ответов очень мало – примерно один из ста. Но в моем возрасте, если я спрошу пару сотен женщин и получу два согласия, это уже все, на что я способен.

Филип засмеялся.

– Конечно, у меня несколько иная ситуация. Если я начну спрашивать всех мужчин подряд, рано или поздно один из них окажется полицейским, который не согласится забыть об инциденте за десять фунтов, потому что на него смотрят два его приятеля. Как повезет, Робби. Такое с каждым может случиться.

– Все это выглядит довольно рискованно, Филип.

– Ну жизнь вообще рискованная штука, верно? И актерская профессия тоже.

Вейн чувствовал себя неловко. В этой обстановке он явно не мог расслабиться, хотя во внешнем оформлении бара не было ничего такого, что свидетельствовало бы о необычности его клиентов.

– Согласен, что это не самый надежный способ зарабатывать на жизнь.

– Я говорю не о деньгах, Робби. Ты делаешь вид, что не понимаешь – намеренно, я думаю. Я говорю об искусстве. Точнее, о «Макбете».

Вейн мрачно оглядел бар, будто искал поддержки. Бармен скрылся в соседний зал, и единственный, кто кроме них сидел у стойки, был ничем не примечательный полный мужчина средних лет с жесткими усиками и мясистым красным носом пьяницы. Он мог быть коммивояжером, или школьным учителем, или даже – Вейн поежился – полицейским в штатском. Широкие плечи, твидовый пиджак, серые брюки, галстук в полоску – это все были атрибуты внешнего вида человека, который привык носить форму. Робби молил Бога, чтобы полиция не устроила здесь облаву, хотя тут не происходило ничего такого, что могло бы заинтересовать стражей порядка.

– А что с «Макбетом»? – спросил он.

– Ничего хорошего. Ну ты сам был на сцене, ты должен был это видеть.

– У нас был полный зал. И аплодисменты не смолкали.

– Чепуха! Они аплодировали в основном Лисии, не тебе. Но даже и тогда это были аплодисменты вежливости. «Спасибо за то, что приехали в Манчестер и дали нам возможность для разнообразия провести вечер в театре». В них не было искреннего чувства.

– Они звучали достаточно громко, – упрямо возразил Вейн, хотя сам тоже был не доволен приемом. – Я думал, ты будешь радоваться тому, что Лисия им понравилась.

– Я, конечно, рад за нее. Ты знаешь, как я ее люблю. Если бы я предпочитал женщин, то обязательно заставил бы тебя поволноваться, могу тебе прямо сказать! Но как ты мог позволить ей делать на сцене, что ей вздумается? Признаю, что в этом есть и моя вина – меня не было рядом, но прошла всего неделя, и за такое короткое время ты успел все испортить. Ты это понимаешь? Если ты хотел сделать Лисию счастливой и намеренно играл роль Макбета ниже уровня своих возможностей, чтобы дать ей выделиться, то это тебе еще аукнется. Каждый критик это заметит, и они будут обвинять в этом ее, не тебя, помяни мое слово. И зачем было это делать? Это искусство, дорогой мой, театр, настоящее дело. Если ты поссорился с Лисией, загладь свою вину перед ней в постели, подари ей бриллиантовое ожерелье в знак примирения, помирись с ней любым другим способом, черт возьми, но не на сцене за счет бедняги Шекспира. Вот, я сказал все что думал.

– Я ни в чем не виноват перед Лисией, Филип, – холодно сказал Вейн.

– О, не разыгрывай дурачка, Робби. За милю видно, что ты что-то натворил. Не волнуйся – хотя я очень привязан к ней, мне наплевать, что ты сделал или не сделал, до тех пор, пока от этого не страдает спектакль. Если Лисия в наше время рассчитывает всю жизнь прожить с мужем, который будет верен ей, то ее ждет разочарование. Поскольку я знаю ее дольше, чем ты, я не представляю, почему она считает себя вправе требовать этого, но это уже другая история. Вейн удивленно поднял бровь.

– Эту историю я хотел бы услышать.

– Ну, от меня ты ее не услышишь. В любом случае, могу сказать тебе одно: гетеросексуальные отношения для меня terra incognita. К тому же проблема не в Лисии, Робби: она в тебе.

– Потому что я потерял на сцене контроль над Лисией?

– Дело не в этом. Это, конечно, плохо, но тебя можно понять. Главное, что ты потерял контроль над собой! Ты не играешь Макбета. Ты показываешь зрителям человека, которого ты не любишь. Ты говоришь им: «Вы правы, этот парень – негодяй и убийца, а его женушка водит его как быка на веревочке, и он мне нравится не больше, чем вам, но моя обязанность – сыграть его, вот и все!»