Сергей Родин - Отрекаясь от русского имени

• Название: Отрекаясь от русского имени
• Автор: Сергей Родин
• Жанр: Публицистика
• ISBN: 5-89747-063-4

"Украинцы": их происхождение, подлинная история и реальное настоящее

Оригинальную концепцию происхождения "украинцев" автор создает на основе исторического расследования, при этом он опирается на последние достижения современной науки о закономерностях рождения и формирования этнических общностей (народов).

Данная концепция отличает его труд от всего, что ранее публиковалось по украинской теме, позволяет понять происходящие на Украине процессы и выработать к ним правильное отношение.

---

И это-то надувательство В.Кожинов называет "исторической школой Грушевского" и с потешной серьезностью затевает с ней дискуссию, не за­мечая ее нелепости и смехотворности: "украинского историка" меньше всего интересует истина; он - творец мифов, а не искатель правды, идеолог, а не ученый, представитель направления, к науке не имеющего абсолютно ника­кого отношения. Полемика с заведомым лгуном и шарлатаном - занятие со­вершенно бессмысленное, и трудно понять, зачем автор "Истории Руси..." тратил время и занимал внимание читателя столь никчемным делом...

Но В.Кожинов не только "дискутирует", он еще и угодливо соглашается с украинскими историками (как советскими, так и дореволюционными), без всяких сомнений заселявшими Малую Россию "украинцами" и параллельно присвоившими ей прозвище "Украина". О степени "научной объективности" советской историографии я уже говорил - повторяться не буду. Сразу пере­хожу к Н. Костомарову, - тем более, что пиетет к его работам исповедуется абсолютно всеми Русскими исследователями украинской проблемы, будь то в 19 или в 20 веке.

Примечательна в этом плане судьба костомаровского на­учного наследия в постсоветской России.Вычеркнутый в предшествующую эпоху из числа официально разре­шенных дооктябрьских историков "как выразитель взглядов и интересов за­рождающегося украинского буржуазно-помещичьего национализма" [68], он в числе первых был вознесен перестроечной волной на пьедестал "незаслу­женно забытого", причем именно в качестве главного, да, пожалуй, и един­ственного авторитета по "истории Украины". Еще не опубликован был Н.Ульянов, не слыхала читающая публика о работах кн.Волконского, А.Стороженко, профессора Казанцева, а Костомарова уже массово тиражи­ровали, причем не только в Киеве, но и в Москве. В Москве даже с гораздо большим рвением.

Один из основоположников украинства, ярый русоненавистник стал дружно преподноситься Русским в качестве убежденного глашатая "дружбы двух братских народов"... Что может служить более ярким примером полно­го невежества Русских идеологов в вопросах самостийничества, на которое они смотрят глазами "украинцев" и о котором выносят свои приговоры опять же с украинской точки зрения? Точки зрения антирусской. И это, еще раз подчеркну, в условиях, когда в окку­пированной "украинцами" Малороссии миллионы Русских, буквально зады­хаются в атмосфере самой разнузданной русофобии, пронизывающей практи­чески все стороны жизни "самостийной и нэзалэжной" - политику, систему об­разования, культуру, спорт, бытовые отношения. Многочисленные факты и проявления ее регулярно освещались средствами массовой информации на про­тяжении последнего десятилетия, но столь сильна над нашим сознанием власть прежде сформированных стереотипов и убеждений, что до сих пор Русские не могут взглянуть на "украинцев" и их идеологию трезвыми глазами, восприни­мая их ненависть и откровенную враждебность в качестве "мелких шалостей" и капризных выходок невоздержанного "младшего брата".

Честно признаюсь, я и сам долгое время жил в плену подобных иллюзий, пока реальный жизненный опыт не показал полную их несостоятельность.

Глава 4. Украинская ненависть: магистральный вектор - Русские

Судьба распорядилась так, что после 1991 г. мне неоднократно приходи­лось бывать на Украине в служебных командировках, порой достаточно дли­тельных, непосредственно сталкиваясь с этой ничем не мотивированной и аб­солютно ни на чем не основанной ненавистью ко всему Русскому: Русскому Народу, Русскому языку, Русской истории, Русской культуре, - всему, что оли­цетворяет собой Россия. Стремясь постигнуть ее подлинные истоки и смысл, я не единожды вступал в общение с так называемыми "щирыми украинцами", теми, кто искренне верует в самостийнические россказни про тысячелетнее "иснування украинськои державы", "московськэ панування", "росийсько-украинськи вийны" и тому подобный бред, усиленно насаждаемый сегодня ук­раинскими СМИ, - и лично убедился, сколь глубоко укоренена она в сознании каждого "украинца", составляя центральный стержень его психологии, миро­восприятия, поведенческих стереотипов, смысл общественного и личного бытия.

С одним из таких "идейных" я случайно столкнулся в Киеве, на Майдане Нэзалэжности. Он раздавал какой-то бандеровский листок и на весьма русифи­цированном варианте "мовы" с чувством рассказывал прохожим о том, что "ук­раинцы" по-прежнему в неволе, ибо "москали", вкупе с пятой колонной всяче­ских "интернационалистов", расхищают национальные богатства Украины, грабят украинский народ (на календаре, между прочим, был 1998 год: седьмой год "нэзалэжности и самостийности"). Свои утверждения он, как это обычно и принято у "украинцев", подкреплял не конкретными фактами, а почти площад­ной бранью, дышащей неподдельной злобой и ненавистью к этим самым пре­словутым "москалям".

Его никто не слушал. Задержавшись на минуту и взяв газетенку (благо, раздавалась бесплатно), народ спешил дальше по своим неотложным делам. Я остановился. Неподдельный интерес, проявленный мною к гневным филиппикам в адрес "московских империалистов", привлек его внимание. Наверное, он подумал, что если я и не единомышленник, то, по крайней мере, из числа сочувствующих. Во всяком случае, проклятия и угрозы по адресу "москалей" за­звучали с удвоенной силой и еще большим пафосом:

- Пусть помнят подонки, грязь Москвы, что ничего у них не выйдет Мы будем защищать свободу и независимость Украины с оружием в руках. Укра­инский народ не уничтожить, как и маленький, героический чеченский народ! Смерть московской пятой колонне! Смерть московскому империализму! Да здравствует независимая Украина! Уничтожим москалей!..

Его боевые кличи, конечно, не оставили меня равнодушным. Ведь этот парень (а было ему лет двадцать пять, не больше), призывал убивать Русских, т.е. людей той национальности, к которой принадлежал и я. Эвфемизм "моска­ли" сути не менял. Ненависть его была искренней, не театральной, а обтрепан­ный, замызганный вид заставлял предполагать, что передо мной не циничный наемник, работающий за мзду, а человек, так сказать, "идеи". А такие "идей­ные" слепо веруют всему, что проповедуют и без лишних церемоний готовы жертвовать чужими жизнями ради осуществления своих "идеалов".

Я подошел к нему. Не для того, конечно, чтобы объявить войну. Столкнувшись со столь откровенным проявлением русоненавистнической сущности украинства, я решил выяснить те глубинные источники, которые ее питают, выяснить не на теоретическом уровне, а в непосредственном общении с живым носителем этой идеологии. Хотя украинство этого волонтера от самостийничества, как я догадывался, носило достаточно поверхностный, наносной характер. Косноязычная "мова" его никого не могла ввести в заблуждение: было ясно, как день, что для него она внове и владеет он ею слабо, на уровне начальных классов украинской школы. Вероятно, принялся за ее изучение год, от силы, два назад.

Это был представитель того человеческого типа, который народился в Малороссии совсем недавно, буквально, в последние годы и этим-то как раз он и был интересен. Естественно, наш диалог мы начали с укрмовы и мои вопро­сы стали для него полной неожиданностью.

- Зачем же так напрягаться: ведь твой родной - Русский язык, а не украинский, не правда ли? К чему же тогда этот спектакль? По-моему, гораздо удобнее общаться на родном языке?

На мгновение он оторопел, но быстро нашелся, выпалив:

- Я - украинец! И говорю на своем родном языке - затем горделиво вы­прямился и с высокомерным презрением глянул на меня.

Желания церемониться с ним я не испытывал и поэтому сразу уличил его во лжи, сделав грамматический разбор последних укрмовных тирад этого бол­туна с указанием многочисленных допущенных ошибок. Я подчеркнуто гово­рил по-русски, но он понял, что имеет дело с человеком, владеющим и "мовою". Это сбило его с толку. Он все еще не мог определиться: кто же перед ним - "друг" или "враг", а тут, на беду его, вокруг стала собираться публика, почуяв возможность лицезреть если и не конфронтацию, то хотя бы политическую перепалку.

Он заволновался, но апломба не потерял и с той же украиномовной на­тугой, постепенно распаляясь, стал заученным тоном провозглашать ходячие истины самостийничества: про "трехсотлитне московське панування", "виковичнэ понэволэння та прыгноблэння украинцив", "их жорстоку русификацию", которую он каким-то странным образом увязывал с "голодомором та сталынськымы рэпрэсиямы" и дальше все в том же духе, и точно такая же бели­берда. Интересно однако, то, что в длинном списке ценностей, изъятых "москалями" у "украинцев", "мова" занимала бесспорно первое место, намного пере­вешивая все остальное. О ней-то и был основной плач и она-то с головой выда­вала этого "широго украинця", становясь все более бессвязной и маловразуми­тельной, с отступлением не только от литературных, но и общепринятых разго­ворных форм. Несколько едких замечаний со стороны окружающих о слабой филологической подготовленности окончательно выбили украгигатора из ко­леи и взвинтили до предела.