Владимир Краковский - ДЕНЬ ТВОРЕНИЯ

• Название: ДЕНЬ ТВОРЕНИЯ
• Автор: Владимир Краковский
• Жанр: Научная Фантастика

РОМАН

МОСКВА

СОВЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ

1983

Владимир Краковский известен как автор повестей «Письма Саши Бунина», «Три окурка у горизонта», «Лето текущего года», «Какая у вас улыбка!» и многих рассказов. Они печатались в журналах «Юность», «Звезда», «Костер», выходили отдельными изданиями у нас в стране и за рубежом, по ним ставились кинофильмы и радиоспектакли.

Новый роман «День творения» – история жизни великого, по замыслу автора, ученого, его удач, озарений, поражений на пути к открытию.

Художник Евгений АДАМОВ

4702010200-187

К --- 55-83

083(02)-83

© Издательство «Советский писатель». 1983 г.

---

Директор, разумеется, потрясен. Он выходит из своего кабинета вон, нервно закуривает и стоит посреди пустой приемной, как сирота. «Этот юноша слишком рано становится чудаком, – думает он, стараясь сохранять внутреннее спокойствие. – Я чудаком стал уже после пятидесяти».

Только огромное самообладание, воспитанное за долгие годы пребывания на высоких постах, позволяет ему сдерживать себя. Не будь этого железного самообладания, директор ворвался бы в собственный кабинет и стукнул бы спящего Верещагина кулаком по лбу. А то и – резким точным движением старого конармейца: а! а! а! – отсек бы ему голову.

Но он продолжает сиротливо курить посреди приемной. Ему как-то неловко возвращаться в кабинет, где, развалившись в кресле, спит старший научный сотрудник Верещагин.

Это, между прочим, тоже уникальный случай: впервые в жизни директор стесняется войти в собственный кабинет. Такого с ним еще не бывало.

52

На верещагинское счастье была в Порелово небольшая фабричонка детских игрушек. То есть скорее на несчастье она была.

Такая маленькая, что даже проходной порядочной не имела. То есть сидел у ворот старичок, но не у каждого даже документы спрашивал. Видит, пьяный, шатаясь, на фабрику забредает – помочиться, что ли, за забором хочет – кричит ему: «Куда это ты, такой-сякой? Ну-ка поворачивай оглобли!» Видит, идет интеллигентный человек с пакетом под мышкой – ничего не говорит. Не останавливает.

А это Верещагин шел.

А в пакете у него – волчок. Он его дома полчаса в газету заворачивал. Все никак не получалось.

Такая маленькая фабричонка, что на прием к директору и записываться не надо. Просто входи и говори: «Здрасьте».

Верещагин входит, говорит: «Здравствуйте». Директор не кивает, не реагирует. Он привычный, что к нему то и дело заявляются люди без предварительного доклада секретарши, потому что у него этой секретарши вообще нет. То есть по штату она положена, но директор на эту ставку предпочел взять лишнюю работницу. Для более успешного выполнения государственного плана по куклам. Фабричонка как раз куклы производила.

Директор в момент вхождения Верещагина в телефонную трубку негромко говорил. Что-то вроде: «Да, сегодня… ну, в шесть… Ага, мой доклад и награждение победителей соцсоревнования».

И вот, когда он кладет трубку на рычаг, Верещагин начинает разворачивать свой пакет, говоря при этом: «Я вам новую игрушку принес».

Больше он ничего не говорит, а запускает на директорском столе свой волчок, и происходит чудо. Директорский кабинетик преображается. Начинает казаться, что это интерьер кафедрального собора в городе Ватикане. Такие замечательные хоралы вдруг наполняют помещение.

Такая возникает иллюзия с точки зрения слуховой. А для глаза произошедшее чудо еще более удивительно. Волчок вдруг исчезает. На его месте в центре директорского стола появляется эдакий костерчик с пламенем из цветных язычков. Костерчик то разгорается, то гаснет, язычки меняют окраску, пляшут, и все это переливается, переплетается, будто Вселенная в стадии возникновения.

Директор спрашивает: что это? Верещагин отвечает: игрушка, им созданная, очень несложная в производстве, без использования дефицитных материалов, с крайне низкой себестоимостью. «Я вам хочу ее предложить», – творит он.

Он несколько раз повторяет, что хочет предложить фабрике эту игрушку, потому что директор смотрит на него непонимающе. «Как это – предложить? – непонимающе спрашивает он. – Вы от какой организации?»

Верещагин отвечает, что ни от какой. Он считает излишним и нескромным сообщать, что работает в институте и имеет степень кандидата наук, он умалчивает о своих титулах, и поэтому директор смотрит на него как на проходимца. Впрочем, назови Верещагин себя, это мало что изменило бы. Директор посмотрел бы на него как на авантюриста.

Он говорит: «Вы что – думаете, у нас частная лавочка? Есть порядок: игрушки утверждаются игрушечным советом, а потом спускаются по предприятиям. Мы не покупаем игрушки, мы их производим».

Верещагин разгорячается, громко объясняет, что игрушку не продает, а дарит – собственно, даже не игрушку, а самую идею, а также все чертежи и расчеты, он снова говорит о простоте производства и высказывает, выражает убежденность, что данная игрушка будет нарасхват, что в стране вряд ли останется хоть один ребенок, которому бы не купили такой волчок…

Пока он объясняет все это, директор трижды говорит по телефону: два раза ему звонят, а один раз он не постеснялся позвонить сам – в разгар верещагинский речи.

«Слушай, – сказал кому-то, – а пригласительные заготовили?»

Наверное, их не заготовили, потому что директор очень расстроился и скис. Он ответил на верещагинские убедительные слова тоскливым голосом: «Гражданин! Я вам русским языком объясняю: от частных лиц мы идеи не принимаем. У нас производство, вы понимаете это слово – про-из-вод-ство?»

Вот тут у Верещагина впервые в жизни задрожали кончики пальцев. Он заметил это, когда заворачивал волчок обратно в газету. Впоследствии пальцы дрожали у него часто, но здесь впервые, и, заинтересовавшись этим новым явлением, Верещагин стал их удивленно рассматривать. Директор же такой пустой траты времени терпеть не захотел и высказался в том духе, что у него план, дела и он не хотел бы, чтоб разные посторонние люди без пользы мозолили ему глаза. Одним словом, он попросил Верещагина освободить кабинет.

Тогда Верещагин прекратил рассматривание дрожащих пальцев и со страшной злобой сказал директору прямо в лицо: «Кретин. Кукла».

Он думал, директор оскорбится, набросится на него с кулаками, но тот равнодушно ответил: «Но-но, полегче», – и посмотрел на Верещагина усталыми глазами.

Видно, его всю жизнь били: в детстве и теперь тоже. И он привык просить только об ослаблении удара. А об ответном не помышлял уже.

А может, совсем по другой причине он не оскорбился на слово «кукла». Может, потому, что его фабричонка как раз куклы и делала. Был здесь специальный участок глаз и специальный участок голов. Глаза вставляли в головы, а головы прикрепляли к туловищам, – участок туловища тоже был. И получалась кукла.

Людям, которые с утра до ночи заняты изготовлением кукол, совсем не обидно слышать в свой адрес слово «кукла». А почему слово «кретин» директора не обидело – я не знаю. Может, и обидело, только он сдержался, потому что был хоть и маленьким, но руководящим работником. А руководящим работникам свойственно обладание огромным самообладанием. Если б, например, директор института не обладал самообладанием, разве он не срубил бы голову Верещагину, когда тот спал в его кабинете? Если б не самообладание руководящих работников, сколько б голов слетало ежедневно!

53

Одна десятилетняя девочка рассказывала мне: «Больше всего на свете раньше я боялась чертей. Но теперь я знаю, как с ними бороться. Моей бабушке один раз приснился ее первый муж. Не мой дедушка, у нее до этого был другой, но умер. Она убиралась в сарае и думала о нем и вдруг видит: стоит. Конечно, она сразу поняла, что это черт, потому что муж умер. Она испугалась и как крикнет на него матом. И он сразу исчез. Бабушка говорит, что с чертями всегда надо так: или матом, или что-нибудь божественное. Они сразу исчезают».

54

Ну вот. А теперь – притча. Один городской человек пошел в лес и там поймал молодого волка. Скрутил, принес домой и стал воспитывать. Всем домочадцам зверь очень понравился, особенно детям. Его чуть ли не на руках носили, ухаживали за ним как за принцем. А он все в лес смотрит. Эта семья жила в высоком доме, на верхнем этаже, так волк выходил на балкон и смотрел вдаль, где на горизонте виднелся лес. «И что это он все на лес смотрит?» – удивлялись члены семьи. Они кормили его отборным мясом, которое продается в магазинах полуфабрикатов для антрекотов – это на завтрак, в обед давали ему свежую курицу с рынка, на ужин докторскую колбасу с гарниром, чесали ему за ухом, гладили живот, вылавливали всех насекомых, и волку все это очень нравилось. Но как только выпадала свободная минута, он шел на балкон и смотрел в лес. Хорошо б еще только смотрел. А то вдруг начинал подвывать, и тогда соседи с нижних этажей возмущались этим нарушением общественной тишины.

Однажды отец семейства пришел домой очень довольный. «Ну, – говорит, – нам повезло! В этом треклятом лесу обнаружили железную руду и теперь там будут строить металлургический комбинат. Вы слышите стук топора? Не позже чем через неделю весь лес вырубят и наш волк наконец успокоится».

И действительно, как только лес вырубили, волк перестал смотреть. Но зато выть стал пуще прежнего. Раньше он подвывал только изредка, а теперь занимался этим делом без перерыва. Выходил на балкон – выл, в комнатах – выл, на кухне, над свежей курицей, когда ему чесали за ухом – выл, днем выл и ночью.