Сергей Мстиславский - Крыша мира

• Название: Крыша мира
• Автор: Сергей Мстиславский
• Издательство: СП «Вся Москва»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1989
• ISBN: ISBN 5-239-01048-Х

Для читателя будет несомненным открытием незаслуженно забытый приключенческий роман Сергея Дмитриевича Мстиславского «Крыша мира». Роман откровенно авантюрный, да еще с изрядной долей фантастики. Но, как свидетельствует сам автор, «в обстановке сказочного сада Пери и «Пещеры Александра» даже научный работник, антрополог, теряет на короткий момент грань между действительностью и «сказкой».

Романы эти интересно и полезно прочитать в любом возрасте.

---

— Омин, — снова хором, склоняясь, возгласили гиссарцы. И рассыпались в похвалах проповеднику.

Саллаэддин в углу ерошил бороду. Темный, как туча.

— Ты чего, Салла?

— Я ему сейчас буду морду бить.

* * *

От духовной беседы перешли к светской. Кто, откуда, что видел?

Рассказали про Андижан, промолчали о Ягнобе. Зато очень хвалили мачинский урюк.

— А путь куда держите?

— Да к вам же, на Гиссар, и дальше, к Пянджу, в горы.

— Так это не вас ли дожидается у Мура — джевачи из Бухары с фирманом?

Мы встрепенулись. Джевачи? У перевала Мура?

— Как бог велик! Клык, из Пассарги, говорил с ним. Эй, Клык, расскажи о бухарце русским господам.

Клык — широкоскулый, весь взрытый оспой узбек, — разминаясь, поднялся с кошмы.

— Его разговор правильный, — кивнул он в сторону нашего собеседника. — Джевачи я видел взаправду. Прибыл к нам в Пассаргу, по фирману эмира, встречать двух молодых сеидов из самого Фитибрюха. Он говорил: важные сеиды, потому что в фирмане сказано настрого — провести всюду, где захотят, и показать все, что прикажут. Прием почетный, расход весь из эмирской казны. Почетные гости и — молва идет — сеиды подлинные: хотя и урусы родом — нашим языком говорят, и обычай чтут, и в высоком знании сильнее муллы и звездочета.

— А имен их не помнишь?

— Читал джевачи, но разве кто их упомнит, русские имена! Их потому и в рай не пускают: никакой ангел не упомнит — пустит не того, кого надо. Все разные, и все на одно похожи.

— А как же ваших пускают? У ваших имена, без малого, у всех одинаковы: Ахмет, Измаил, да опять Измаил и Ахмет.

Узбек захохотал.

— Нам и не надо отлички — наших пускают без всякого разбора: только помри!

— Э, какой неладный, — оборвал Клыка староста. — Обет дал, на богомолье пришел, а рычишь, как верблюд. Ты бы помолчал: старше и умнее есть.

— Давно ты видел чиновника?

— Пять дней будет, — припоминая, сказал узбек. — Да, верных пять дней. Ну, что же, теперь уже близко вам: на конях в два дня будете в Пассарге — кони у вас, видел, добрые.

Счастливо распутывается наш ягиобский узел…

* * *

Следующий день — пятница, джума, молитвенный день. Часов в шесть к мечети собралось десятка полтора макшеватцев и вместе с богомольцами ушли в гору, к Ходжа-Исхаку.

О самом святом нам удалось узнать немного. Древний святой — полторы тысячи лет ему по счету макшеватцев. Жил в горах отшельником в пещере. После смерти — «остался как живой». Мощи, должно быть…

— А дивов он не покорял? Или других каких чудес за ним не записано?

— Нет, зачем? Жил в пещере один: разве не довольно? Один жил — значит, жил в правде. На людях неправда. Кто один живет — всегда праведник.

— Полторы тысячи лет? — Жорж забеспокоился. — Может быть, и в самом деле древний… Бывают же случайности: а вдруг да окажется как раз тот череп, что мы ищем?

— А кто мне говорил: «Разве так можно найти»?

Жорж сердится, протирает очки.

— Я о методе говорил. А случайность вообще отрицать смешно… Во всяком случае надо бы посмотреть этого Исхака.

Попроситься с богомольцами и захватить циркуля и ленту?.. Может быть, как-нибудь удастся обмерить…

Но пока мы судили да рядили да собирались сказать, богомольцы ушли. Пожалуй, впрочем, и к лучшему. Ведь с провожатыми чуть не пятьдесят человек набралось. Какой тут обмер! Надо будет одним пробраться. Расспросить хорошенько про дорогу… или кого-нибудь одного подговорить…

Жорж фантазировал. Я не возражал, слушал.

Вернулись гиссарцы только под вечер, усталые, но восторженные.

Правда, не всех сподобил Худаи — только восьмерым дано было от бога войти в пещеру; остальные — не входя совершили намаз: уж очень труден, большой духовной возвышенности требует подъем. Клык — у, верблюд! нет другого слова — и до подножия не дошел, наслал на него святой Исхак страх, зверем ревел, еле отчитал его мулла макшеватский. Те, что не дошли, беспокоились попервоначалу: как бы знак гнева божьего. Но макшеватцы разъяснили: не они одни, со всеми богомольцами так, и для бога — равно; зачитывается самый подвиг странствия — равно и допущенному и не допущенному до лицезрения св. Исхака. Зато, кто поднялся, — все живыми вышли.

— А разве не все выходят живыми?

— И-э! Даже в пещере самой черепа и кости. А больше всего, говорят, пропадают, как из пещеры выйдут. А случается это, мулла говорит, с теми, что входят волею, а не верою.

— Волею, а не верою?

— Доподлинно. Мулла говорит: в святое место можно войти без бога, одною силою, но выйти — нельзя. Кто веруя вошел — жив, кто силою — мертв.

— Как же они пропадают?

— Да так, вовсе без следа.

— Ну, а Исхак какой из себя?

Богомолец нахмурился.

— Нет о таком разговора. Каждый сам видит.

Однако не утерпел и, помолчав, добавил:

— Светлый, и рука поднята…

Не попавшие в пещеру — и даже столь посрамленный Исхаком Клык — окончательно утешились обильным пловом, которым закончился день: в четырех котлах доверху заложен был рис, по полтора барана на котел. Ели до пресыщения… во славу Худаи-Парвадигора. И в конце разговоров пришли к согласному выводу: правильно, что не все паломники доходят; труд богомолья — один, как один путь у всех человеков, но заслуга — разная. Нельзя судить по пути — судят по заслугам.

— Верно! — скрепил старшина, позванивая теньга, которые собирал он в большой уемистый кожаный мешок: по три теньга с богомольца.

Мулла-Гассан не удержался, сострил:

— Заслуга человека разная, плата одна.

* * *

С рассветом ушли гиссарцы. Остался один Клык: мы наняли его проводить нас до Пассарги. Девять, десять, одиннадцать… Еще три дня надо убить в Макшевате… В сущности, можно было бы уже и выступить: до Мура как раз кончается карантин. Да и насчет инкубации — кажется, перехватили офицеры… Но мы решили все же переждать, для полной очистки совести. И мысль о черепе Ходжи-Исхака сильно забрала Жоржа. Надо все-таки попытаться; а вдруг — что-нибудь действительно ценное…

К полудню — снизу, из кишлака, шум. На улочке — беготня, переполох. Саллаэддин не утерпел: заговорила базарная кровь — спустился справиться. Назад вернулся бегом.

— Э-э, зачем сидел! Я тебе говорю: зачем сидел!

— Где сидел? Что ты чушь несешь, Саллаэддинка!

— А, пожалуйста, свое слово оставь — мое слово бери! Сидел-сидел — теперь, смотри, пожалуйста, русские идут. Сарбазы — один полк, два полк — я столько и считать не могу. С ружьем. Тебя стрелить будут — зачем сидел, когда не надо…

Солдаты в Макшевате? Неужели гоняет за нами капитан «большие усы»?

Я пошел вниз, в кишлак, лично выяснить, в чем дело.

Но, сходя по тропе, за первым же поворотом я лицом к лицу столкнулся с высоким плечистым офицером. За ним гуськом тянулось десятка два солдат по-походному, с котелками, палаточной принадлежностью и винтовками.

Офицер радостно козырнул:

— Желаю здравия! Добрались-таки до вас. А это вот доктор наш. Фамилию он сам скажет.

Доктор — худой, рыжий с черным, как сеттер, — боком сунул мне руку.

Я повернул обратно, обдумывая. Жорж, увидев наше шествие, присвистнул:

— Ну, на этот раз, кажется, крепко. Салла, чаю!

* * *

— Теперь разрешите к ближайшей цели нашего появления, — загрохотал поручик, указав места для солдатских палаток и распорядившись доставкою восьми баранов. — Мы — сколько вы здесь видите — охотничья команда Н-ского батальона — в командировке, так сказать, по случаю чумного случая. Игра судьбы-с! Не будь чумы — не пришлось бы познакомиться. А я, искренно говорю, польщен!

Жорж выразительно кашлянул: начинается.

— Позвольте с начала самого. На Ягнобе, изволите знать, чума. В сущности, дело плевое: до жилых мест от него далеко, а самый Ягноб — какому он черту нужен: дыра натуральная, без никаких. Однако начальству, конечно, предлог выслужиться. Такую требулгу подняли — не сказать. Шифрованные депеши в Петербург и из Петербурга, по пятьсот слов, ей-богу: мне сам почтмейстер рассказывал, по особому секрету. В Петербурге, натурально, тоже есть кому выслуживаться, а тут случай, спасение отечества, прогонные, подъемные. Словом, экспедиция. Сам Александр Ольденбургский, принц, прибыл. Удостоился видеть его высочество в Самарканде: величественный старец! По-матерному ругается — так ядрено, завидки берут. Ку-да нашим! Фазанов с ним наехало — не перечесть. Гвардия, мать их за ногу: «Господа армейские, дайте дорогу!» Распорядительности — в трех бумагах не упишешь: до Ягноба приказано вьючный путь разработать, телеграф и телефон провести… Это вы мне скажите: зачем? С мертвыми старухами разговаривать?.. Самойленко, вьюк мой! Достань-ка там противочумного средства: сорок градусов, высочайше утверждено. Не откажите пригубить по случаю знакомства.