Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 2)

• Название: Африка грёз и действительности (Том 2)
• Автор: Иржи Ганзелка
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1956

Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд — известные чехословацкие путешественники.

Для быстрого восстановления утраченных во время войны внешнеторговых связей Чехословакии друзья предложили предпринять поездку по ряду зарубежных стран. В настоящий комплект вошли книги, которые отражают историю и быт той или иной страны, а также впечатления путешественников от посещения этих мест.

---

— Это значит Прага, столица Чехословакии…

— Чеко… Чеко… такого у меня здесь еще не было. Как это называется? — спрашивал он, растерянно глядя в следующую графу и покусывая при этом кончик карандаша. — Это в Америке?

— Нет, в Европе, очень далеко на севере.

Иржи взял у него из рук карандаш и приписал возле обозначения номера печатными буквами Tchécoslovaquie, чтобы сократить ожидание на таможне. На флагштоке у небольшого домика таможни трепетал трехцветный бельгийский флаг, который мы впервые увидели в Африке несколько недель назад на противоположном конце Конго, когда спидометр еще показывал на четыре тысячи километров меньше. Пограничный шлагбаум был опущен и лежал на двух потрескавшихся стойках. Второй негр равнодушно стоял между ними и время от времени с отсутствующим видом заглядывал в листы анкет, которые мы должны были сдать при выезде из страны в соответствии с указаниями, полученными на другом конце Конго.

Мы вспомнили строгий досмотр, которому нас подвергли в Касинди, когда мы въезжали на территорию Конго, и как инспектор записывал все номера на фотоаппаратах, кинокамерах, биноклях, пишущих машинках и измерительных приборах. Поэтому мы спросили:

— Хотите сверить номера?

— Нет, — махнул рукой сержант и засунул анкеты в ящик, — все в порядке.

— А как с оружием?

— С каким оружием?

На покрытых пылью чехлах двух автоматических пистолетов и охотничьего ружья до сих пор болтались свинцовые пломбы, осудившие наше оружие на многонедельное заключение. Сержант спокойно смотрел, как мы сами срезали ножом все пломбы и спрятали их в ящичек для инструмента в качестве сувенира о великодушии черных таможенных инспекторов, белые коллеги которых на противоположном конце страны уделили столько внимания каллиграфическому выписыванию длинных рядов цифр и прикреплению тяжелых кусочков свинца к каждому чехлу.

— Эй, эй! Там не Родезия! — закричал, побежав за нами, один из пограничников, когда мы проехали под поднятым шлагбаумом по направлению к новой стране. — Ретур, ретур, обратно! — кричал он и показывал в направлении, откуда мы приехали.

— Ведь это Конго, а мы хотим в Родезию..

Мы вышли из машины и только теперь заметили перекресток за шлагбаумом, откуда узкая боковая дорога шла почти параллельно тому шоссе, по которому мы приехали из Элизабетвиля в Чинсенду.

Мы едем в двадцать четвертую страну…

Медный пояс

Если у нас в Чехословакии сказать кому-нибудь «золотое дно», то он автоматически окончит фразу словами: «земли чешской»,[76] и в его представлении возникнут бескрайние поля Полабья. Десятилетний школьник, услышав это распространенное выражение, вероятно, представит себе кучку золотых дукатов, а земледелец откуда-нибудь из района Колина зажмурит глаза и переведет в уме слиток золота в центнеры пшеницы, которые он собрал с гектара.

В Родезии богатство измеряется не золотом, а медью.

Выражение «медный пояс», крылатое «copper belt», звучит как магическое заклинание в стране, названной в честь Сесиля Родса, этого тщедушного, но ни перед чем не останавливавшегося завоевателя, политика и военного деятеля. Если вы скажете кому-нибудь в Родезии «медный пояс», то в его представлении возникнет подымающаяся из-под земли шахтная клеть или он услышит стук пневматического перфоратора. И вместе с «медным поясом» в воображении возникнет «Пестрая антилопа» (Roan antelope) — второй символ этой молодой страны.

«Пестрая антилопа» — так называется крупнейший рудник в Луаншье. Это название напоминает об охотнике из почти современной родезийской мифологии, который, нагнувшись над подстреленной антилопой, поднял чудесный зеленый камень. Так началась погоня за малахитом, содержащим высокий процент меди; охотники забросили ружья и спустились в примитивные шахты.

Характерный признак «медного пояса» — асфальт.

Покрышки нашего автомобиля испытали подлинное удовольствие, когда, не доезжая населенного пункта Нканы, мы проскочили последний ухаб на каменистой дороге и после 10 тысяч километров пути по Южному Сомали, Кении, Танганьике, Уганде, Руанда-Урунди и Конго — за исключением I20 километров перед Лимуру в Кении — снова очутились на гладком, не знающем пыли асфальте. После пяти тысяч километров пыльных, болотистых и пустынных дорог мы в кенийском Накуру вычеркнули из словаря слово асфальт, а теперь он, как мираж, снова появился перед нами после пяти тысяч километров дальнейшего пути, чтобы опять исчезнуть через 60 километров. Надолго ли? Снова на пять тысяч километров?..

«Beware of trains!» «Берегись поезда!» — а под этим — большими буквами:

«Stop, Look, Listen!» «Остановись, осмотрись, прислушайся!»

Водитель машины, шедшей впереди нас, неожиданно затормозил; несколько секунд ничего не происходило, а затем машина беззвучно продолжала свой путь. Пока под колесами нашей машины звенели четыре рельса колеи, с противоположной стороны подъезжал другой автомобиль; его водитель остановился перед рельсами, осмотрелся и прислушался. Точно, как ему предписывала немая надпись на табличке, хотя ни с одной стороны не видно было ни малейшего движения. Прекрасно просматриваемое, отчетливо видное полотно железной дороги уходило в обоих направлениях от шоссе.

Нас восхитила эта невероятная дисциплинированность родезийских водителей, и мы даже несколько позавидовали спокойному, почти театральному движению, которым они поворачивали голову в обе стороны, прежде чем включить первую скорость и прибавить газ…

Кроме железнодорожных переездов в предместьях Нканы, повсюду в центре этого промышленного района Северной Родезии имеются еще «стоп-перекрестки». Везде, где поперечные улицы пересекают основные транспортные магистрали, вы увидите на левой стороне дорожного полотна на асфальте большие белые буквы «СТОП». Эта надпись повторяется на длинных узких дорожных столбах у левого края улицы. Поздно ночью, когда движение почти прекратилось, мы видели автомобилистов, которые на таком перекрестке останавливались, хотя все впереди было прекрасно видно. Только через две-три секунды они продолжали путь. Все как один, без исключения.

— Если иногда случается, что на «стоп-перекрестке» какая-нибудь машина не остановится, то ее водитель, несомненно, иностранец, — сказал нам с усмешкой горный инженер, который вез нас на ночной осмотр металлургического завода. — У нас это вошло в привычку. А кроме того, два фунта стерлингов штрафа тоже на улице не валяются. Дешевле стоит остановиться…

15 железнодорожных составов меди в ванне

Полный месяц плыл по безоблачному небу. Его бледный свет резко контрастировал с красным заревом, стоявшим над батареей шахтных печей, с оглушительным грохотом дробилок и мерцающими огоньками шахтерских лампочек, с которыми горняки направлялись на ночную смену.

Мы вошли в огромный затихший цех, наполненный влажным тепличным воздухом. Сотни ванн с раствором медного купороса, а в них тысячи медных пластин. Неслышно, незаметно исчезает засоренный металл с анодов и также таинственно нарастает технически чистый металл на пластинках катодов. При этом химическом чуде вы не видите очистительного пламени печей и не слышите грохота машин. Недалеко отсюда человек борется с природой, употребляя силу против силы, пламя против пламени. Здесь он укротил природу силой своего разума, могущество которого подчеркивается спокойной атмосферой химической лаборатории.

— Ваши часы не чувствительны к магниту? — спросил неожиданно главный инженер, когда мы входили в рафинировочный цех, — лучше оставьте их здесь в проходной, чтобы они у вас потом не капризничали.

Более двух центнеров рафинированной меди днем и ночью нарастает ежеминутно на тысячах катодов в этом цехе электролиза. Девять тысяч тонн меди проходит за месяц через цех, попадая сюда в виде тяжелых чушек с ушками для подвешивания к крану и выходя в виде плоских пластин чистой меди весом более 120 килограммов. 450 десятитонных вагонов меди было сложено в этом цехе, но, несмотря на это, их нигде не было видно, только вдоль стен стояло несколько десятков чушек, ожидавших подвески в ванны.

— Вся продукция направляется теперь исключительно в Англию, — заметил инженер, когда мы покидали цех электролиза, чтобы осмотреть последний цех, в котором очищенная медь отливается в продолговатые блоки, напоминающие железнодорожные шпалы.

Черные рабочие, которые только что пустили медь в изложницы, спали, истомленные, в невероятном шуме и жаре возле печей, ожидая смены. Нас с первого же взгляда поразило, что в Родезии на металлургических заводах работает значительно больше белых, чем в соседнем Конго. В руднике работает до 15 тысяч негров и более 1100 белых, занятых здесь и на таких операциях, на которых в Конго работают только негры. Мы видели европейского инженера, который стоял у шлаковой летки в кожаном фартуке и защитных очках, готовый с помощью двух черных рабочих в соответствующий момент заделать отверстие глиной. По его указанию рабочие придвинули к отверстию две лопаты глины, и инженер быстрыми и ловкими движениями замазал летку. Ослепленные алым блеском, мы вышли в лунную ночь.