Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 2)

• Название: Африка грёз и действительности (Том 2)
• Автор: Иржи Ганзелка
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1956

Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд — известные чехословацкие путешественники.

Для быстрого восстановления утраченных во время войны внешнеторговых связей Чехословакии друзья предложили предпринять поездку по ряду зарубежных стран. В настоящий комплект вошли книги, которые отражают историю и быт той или иной страны, а также впечатления путешественников от посещения этих мест.

---

Осторожно продвигаемся вперед, все время настороже в ожидании, что вот-вот из темноты навалится на нас тонна мяса на коротеньких ножках, со склоненной вниз головой и угрожающе закрученными рогами. Дорога медленно скользит под колесами машины.

Через мгновение вдали появляется табличка: «Катве — 13 миль».

Небо озаряется через правильные интервалы ослепительным блеском молний. Стеклоочистители с трудом справляются с потоками воды, заливающей ветровое стекло. Дождь понемногу стихает, из тьмы возникают гирлянды огней, и, наконец, перед нами ряды освещенных прямоугольников окон и буфетная стойка.

Катве.

Кучка индийцев стоит перед буфетом и хладнокровно рассматривает машину, остановившуюся в нескольких шагах. Государственный приют для путников дальше, в полукилометре от поселка.

Дождь совершенно прошел, когда мы по узенькой боковой дорожке проехали с главного шоссе через саванну до невысокого холмика. Вдали белеют стены приюта. Наконец близится долгожданный отдых. Остается только метров 30 до дома…

— Тормози!

— Выключаю фары!

— Сигналить будешь?

— … Еще раздразним его. Лучше мотором…

— Попробуй!

До домика всего 30 метров, не больше. Но между ним и «татрой» появилась огромная серобурая масса. Бегемот. Две с половиной тонны мяса перевалили через край дороги и остановились на середине нашего пути. Непосредственно за первым показался второй бегемот. Оба остановились, что-то почуяв, и наклонили головы. Пять бесконечных секунд напряжения. Мы были бессильны что-либо предпринять. Развернуть машину было невозможно, и все зависело от каприза чудовища, стоявшего перед «татрой». Бегемот понемногу поворачивается головой к свету. Мы уже схватились за ручку дверцы, но тут бегемот вдруг нерешительно отворачивается, встревоженный стуком мотора, и медленно переваливается через дорогу в саванну. Второй ковыляет на свою сторону. Первая скорость, полный газ — и «татра» останавливается перед самым домом.

Быстро переносим самые необходимые вещи, потом фотоаппараты, камеры, проявленную пленку, архив фотографий и документы. Кругом в темноте повсюду звучат тяжелые шаги бегемотов, и со всех сторон раздается их хриплый рев. С тяжелым сердцем запираем машину. В каком состоянии найдем мы ее завтра? С нами в домике ничего не может случиться, но что если вдруг какой-нибудь бегемот проявит из ряда вон выходящую техническую любознательность и заинтересуется наружными и внутренними деталями нашей «татрочки»?

До глубокой ночи тщетно стараемся понять, почему как раз вокруг домика собралось столько бегемотов. Все окрестности с вечера уже тонули в глубокой тьме. Только около полуночи небо на востоке загорелось алым светом, а еще через несколько минут глубоко внизу кроваво-красный поток света залил поверхность озера Эдуард. Домик стоит прямо над берегом, и поэтому сюда каждую ночь выходят пастись сотни бегемотов.

Всю эту последнюю ночь в Уганде бегемоты устраивали концерты под окнами уединенного домика. Издаваемые ими звуки трудно передать. Это нечто среднее между хрюканьем свиньи и мычанием коровы, основательно усиленным при помощи динамического репродуктора.

С рассветом мы были на ногах. Чем светлее становилось на дворе, тем быстрее удалялись бегемоты к озеру. Опоздавшие животные ковыляли туда уже перед самым восходом солнца. Широкими тропами, протоптанными бегемотами, мы пробрались следом за ними к берегу. Воздух над озером дрожал от довольного басистого хрюканья; в воде недалеко от берега мы увидели их первое сборище. Чуть мы вылезли из-за кустарников, как в нашу сторону внимательно и сосредоточенно обратилось более 50 пар мясистых ушей, вытаращенных глаз и широких ноздрей. Неподалеку от первого стада с удовольствием барахталось в воде второе, а за ним много других. Не успело взойти солнце, как сразу сделалось жарко, и бегемотовые островки один за другим скрылись под водой. К 8 часам утра только перископы глаз, гейзеры воды, пузыри да пыхтение свидетельствовали о том, что под поверхностью воды прохлаждаются сотни бегемотов.

На маленьком полуостровке мы застигли стадо антилоп. Пугливые фламинго успели доложить о нас раньше, чем стадо нас почуяло. Но зато спокойные, рассудительные марабу с философским безразличием позировали перед камерой.

Неподалеку от озера Эдуард есть маленькое озерко между голыми холмами. Последняя достопримечательность Уганды, увиденная нами, — бессточное соленое озеро. Розовая его гладь у мелких берегов переходит в насыщенный кармин. В этих местах босые рабочие голыми руками сгребают со дна кристаллическую соль. Их кожа так же изъедена солью, как у египетских рабочих на соляных промыслах поблизости от Розеттского рукава Нила, в шести тысячах километров отсюда. И здесь рабочие корзинами перетаскивают соль на берег, где она досушивается на солнце, затем зашивают ее в мешки и сдают для отправки на железнодорожную станцию в Кампале.

Единственным механизмом вплоть до погрузки соли в кузов грузового автомобиля служат мышцы человека, а единственной защитой от едкой соленой воды — собственная кожа. Правда, англичанин надсмотрщик скажет, что кожа эта черная, а поэтому стоит дешевле, чем резиновые сапоги.

«Никогда с ними не спорьте»

В 30 километрах от Катве вы окончательно прощаетесь с Угандой и со всей Британской Восточной Африкой. По-настоящему вы это поймете, только когда за вами опустится шлагбаум и через несколько километров пути на мачте перед следующим пограничным шлагбаумом затрепещет трехцветный бельгийский флаг. Ни на одном пограничном пункте, ни в одной из британских колоний вы не увидите белого в должности таможенного инспектора или пограничника. Не потому, конечно, что в Англии или даже в британских колониях не нашлось бы англичан или других белых, которые охотно взялись бы за такую работу. Но англичане соблюдают престиж абсолютных господ, которым нельзя уронить свое достоинство, охраняя границы колоний. Англичане в колониях только осуществляют власть, торгуют и занимаются «предпринимательской деятельностью». Лишь в самых исключительных случаях они выполняют другие функции, но всегда такие, при которых они «не уронят себя» в глазах остального населения. Если власти в колонии не в состоянии предоставить англичанину соответствующей работы, то они просто отправляют его домой.

В Бельгийском Конго техника администрирования носит несколько иной характер. Вероятно, этим объясняется, что в Касинди на границе вас приветствует бельгиец на чистейшем французском языке. Французская надпись, гласящая «Таможня Касинди», яснее ясного дает вам понять, что вы на какое-то время очутились в сфере европейских обычаев.

На карте Бельгийского Конго как раз возле маленькой надписи Касинди вы увидите интересное пересечение трех линий. Пунктирная линия с севера на юг обозначает границу между Конго и Угандой. Бесконечная черная прямая, протянувшаяся с востока на запад, вновь напоминает вам о том, что вы находитесь на экваторе. А красная линия дороги делит прямой угол, образованный скрещением двух первых линий, пополам.

По этой красной линии только редко проходят машины. Возможно, именно поэтому европейский чиновник на границе воспользовался удобным случаем, чтобы освежить в памяти весь сложный обряд таможенного досмотра. Первое приятное удивление от встречи с белым человеком после длительной поездки по глухим местам сменилось разочарованием. Начальственный тон, тщательная проверка документов, сдержанное и чересчур властное поведение. Мы уж думали, что тем дело и кончится, и готовились уходить, когда он буквально пригвоздил нас к стульям строгим приказом:

— Разгрузить машину! Таможенный досмотр всех вещей!

Мы представили себе центнеры личных вещей, запасных частей к автомобилю, фотоаппаратов, кинокамер, фотоматериалов, переписки, репортажей, дневников и фотографий, приспособлений, оружия, пишущих машинок… Почти целый день мы потратили на то, чтобы все это тщательно уложить в тесной машине. Но при всем том мы не забывали совета, полученного от опытного путешественника:

«Проявляйте уважение к таможенным инспекторам! Никогда не спорьте с ними!»

На всем пути от границы Египта и Судана нас никто ни разу не спрашивал, не везем ли мы чего-нибудь, за что надо платить пошлину. Очевидно, у англичан имеются другие методы контроля. В их колониях пограничный досмотр вообще невозможен просто потому, что в большинстве случаев в автомобилях разъезжают европейцы, и колониальные власти уже из соображений престижа не могут допустить, чтобы их на границах проверяли черные таможенники и пограничники. Все формальности протекают уже в учреждениях, размещенных в крупных городах. Но и тут они чрезвычайно упрощены. В этом отношении англичане проявляют доверие ко всем, кому разрешен въезд в колонию. И, естественно, никому в голову не придет нарушить какое-либо таможенное предписание. На границе вы продиктуете караульному номер своей машины. Иногда сержант попросит вас записать свое имя в изорванный регистрационный журнал, чтобы избавить его от труда. Печати в паспортах его не интересуют, об этом позаботится иммиграционное управление, находящееся иногда в сотнях километров от границы. Куда вы едете и где будете отмечаться, до этого ему тоже дела нет, и уж, во всяком случае, ему в голову не придет задать вам вопрос, признали ли вы необходимым в целях обеспечения личной безопасности в Африке взять с собой в машину пистолет-автомат или даже пулемет с центнером патронов. Ему просто не полагается задавать таких вопросов. Его дело доложить вышестоящему начальнику и управлению.