Генри Джеймс - Вашингтонская площадь

• Название: Вашингтонская площадь
• Автор: Генри Джеймс
• Жанр: Исторические любовные романы

Трудную задачу предстоит решить героине романа "Вашингтонская площадь" (1880) — одного из самых заметных произведений классика американской литературы Генри Джеймса (15.04.1843 — 28.11.1916). Извечный женский вопрос о том, действительно ли любимый готов отдать ей свое сердце, стал вопросом жизни и смерти для юной, неискушенной девушки, жаждущей любви и счастья.

---

Доктор рассмеялся.

— Однако ты злоупотребила ею, Кэтрин.

— Нет, нет, отец, не говори так, — с тихой мольбой произнесла девушка, устремив на отца взгляд своих кротких, тусклых глаз.

Некоторое время доктор задумчиво попыхивал сигарой.

— Вы поторопились, — сказал он наконец.

— Да, — просто ответила Кэтрин, — наверное, ты прав.

Доктор на секунду оторвал взор от камина и поглядел на дочь.

— Неудивительно, что, ты нравишься мистеру Таунзенду, Кэтрин. Ты — сама простота, сама доброта.

— Не знаю, по какой причине, но я и вправду ему нравлюсь. Я в этом не сомневаюсь.

— А тебе симпатичен мистер Таунзенд?

— Конечно, он мне очень нравится — иначе я не согласилась бы выйти за него замуж.

— Но ведь ты совсем недавно познакомилась с ним, дитя мое.

— Ах, отец! — воскликнула девушка с некоторым воодушевлением. — Совсем не надо быть давно знакомым с человеком, чтобы он понравился — особенно если он понравился с самого начала.

— Тебе он, кажется, понравился с первого взгляда. С того первого вечера у миссис Олмонд, верно?

— Не знаю, отец, — ответила Кэтрин. — Я не могу с тобой об этом говорить.

— Разумеется. Это твои личные дела. Ты, должно быть, заметила, какого принципа я придерживаюсь. Я не вмешивался, я предоставил тебе полную свободу; я помню, что ты уже не ребенок, что ты достигла зрелых лет.

— Мне кажется, я совсем взрослая и очень многое понимаю, — сказала Кэтрин с легкой улыбкой.

— Боюсь, тебе очень скоро покажется, что ты стала еще взрослее и начала понимать еще больше. Я не одобряю твоей помолвки.

Кэтрин тихо охнула и поднялась на ноги.

— Да, дорогая. Мне жаль причинять тебе боль, но я не одобряю твоей помолвки. Тебе следовало посоветоваться со мной. Я был недостаточно строг к тебе и боюсь, что ты воспользовалась моей снисходительностью. Тебе следовало непременно поговорить со мной, прежде чем изъявлять согласие на этот брак.

— Я боялась, что ты не одобришь его, — призналась Кэтрин после минутного колебания.

— Вот видишь. Ты молчала, потому что у тебя совесть была не чиста.

— Нет, отец, совесть моя чиста! — решительно возразила девушка. Пожалуйста, не говори таких ужасных слов!

Слова отца и впрямь приводили ей на ум всякие ужасы — подлость и жестокость, злодеев и узников.

— Я просто боялась, — продолжала она, — боялась, что…

— Боялась, потому что делала глупости!

— Я боялась, что мистер Таунзенд тебе не нравится.

— И ты была совершенно права. Он мне не нравится.

— Дорогой отец, ты его совсем не знаешь, — сказала Кэтрин с такой робкой мольбой в голосе, что отец, казалось бы, не мог не пожалеть ее.

— Справедливо. Мое знакомство с ним весьма поверхностно. Но для меня и этого достаточно. Я составил себе мнение о нем. Ты ведь тоже его не знаешь.

Сцепив руки и держа их перед собой, Кэтрин стояла у камина; отец, откинувшийся в кресле и глядевший прямо на нее, обронил свое последнее замечание с безмятежным спокойствием, которое могло рассердить кого угодно.

Я, впрочем, сомневаюсь, чтобы Кэтрин рассердилась, хотя она и принялась с запальчивостью возражать отцу.

— Я его не знаю? — воскликнула она. — Да я знаю его лучше, чем кого бы то ни было!

— Ты знаешь его только с одной стороны, с той стороны, которую он предпочел тебе показать. Об остальном ты ровно ничего не знаешь.

— Об остальном? О чем остальном?

— Обо всем. Уверяю тебя, этого «остального» в нем немало.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала Кэтрин, вспомнив предостережение Мориса. — Ты думаешь, он меркантилен.

Отец смотрел на нее все тем же холодным, спокойным, оценивающим взглядом.

— Если бы я так думал, я бы так и сказал. Но я особенно остерегаюсь этой ошибки — стараюсь не заинтриговать тебя, осуждая недостатки мистера Таунзенда.

— Я не сочту это за осуждение, если только недостатки — истинные, обещала Кэтрин.

— Правда? В таком случае ты на редкость разумная молодая особа.

— По крайней мере я буду знать, какие у тебя причины. Разве ты не хочешь мне объяснить, какие у тебя причины?

Доктор слегка улыбнулся.

— Справедливо. Ты имеешь полное право осведомиться о причинах.

Некоторое время он молча курил свою сигару.

— Прекрасно. Не обвиняя мистера Таунзенда в том, что он влюблен только в твое состояние — и в то состояние, которое ты справедливо рассчитываешь получить от меня, я скажу лишь, что в его расчетах деньги явно играют более значительную роль, чем того требует забота нежного супруга о счастье своей жены. Нет, разумеется, ничего невозможного в том, чтобы неглупый молодой человек проникся к тебе вполне бескорыстной симпатией. Ты честная, добросердечная девушка, и неглупый молодой человек должен это заметить. Однако главное из того, что мы знаем относительно _данного_ молодого человека — весьма и весьма неглупого, — заставляет предположить, что, при всем почтении к твоим личным достоинствам, он почитает твои деньги еще выше. Главное, что мы знаем о Морисе Таунзенде, это что он жил беспутно и растратил свое состояние. Для меня этого достаточно, дитя мое. Я хочу, чтобы твоим мужем стал человек с иным прошлым — человек, сведения о котором говорили бы в его пользу. Если Морис Таунзенд, забавляясь и веселясь, растратил свое состояние, он, надо думать, растратит и твое.

Излагая все это, доктор говорил медленно, с расстановкой, с паузами и ударениями, без всякого снисхождения к нервическому состоянию бедняжки Кэтрин, напряженно ожидавшей отцовского решения. Наконец она опустилась на стул, склонив голову, но все еще глядя на доктора; но, как ни странно (мне даже трудно говорить об этом), Кэтрин, с ужасом понимая, что умозаключения отца склоняются не в ее пользу, не переставала восхищаться изяществом и благородством его речи. Необходимость возражать отцу угнетала и парализовала девушку; но она собрала все свои силы, чтобы тоже говорить ясно. Он был так спокоен, он вовсе не сердился; значит, и ей нужно постараться сохранить спокойствие. И она старалась — но от усилия вся дрожала.

— Вовсе это не главное, что мы о нем знаем, — сказала она дрогнувшим голосом. — Мы знаем и другое, и очень многое. Он талантливый… он так хочет найти себе занятие! Он добрый, и щедрый, и верный, — говорила несчастная Кэтрин, сама не подозревавшая, что способна на подобное красноречие. — А его состояние… состояние, которое он растратил, было совсем крошечное!

— Тем более надо было его беречь, — усмехнулся доктор, вставая. Затем, увидев, что Кэтрин тоже поднялась со стула и стоит посреди комнаты с какой-то неуклюжей серьезностью, полная чувств, которые она не в силах выразить словами, он притянул ее к себе и поцеловал.

— Ты ведь не думаешь, что я буду жесток с тобой? — спросил он, обнимая ее.

Вопрос этот не успокоил Кэтрин; напротив, она услышала в нем намек, от которого ей стало нехорошо. Но ей удалось довольно связно ответить:

— Нет, дорогой отец, потому что, если ты знаешь, каково мне сейчас… конечно, ты знаешь, ты же знаешь все на свете… ты должен быть очень добр со мной, очень мягок.

— Да, я думаю, что знаю, каково тебе сейчас, — сказал доктор. — И уверяю тебя — я буду добр с тобой. И приму завтра мистера Таунзенда. А пока прошу тебя никому не говорить, что ты помолвлена — до поры до времени.

12

Вторую половину следующего дня доктор провел дома, ожидая мистера Таунзенда. Доктор считал (и, наверное, справедливо, поскольку он был человек очень занятой), что таким образом оказывает поклоннику своей дочери большую честь и что у молодых людей будет меньше причин считать себя обиженными. Когда Морис вошел в дом, вид у него был почти безмятежный — он словно забыл об «оскорблении», на которое жаловался Кэтрин два дня назад, — и доктор Слоупер без промедления сообщил гостю, что знает о цели его визита.

— Кэтрин рассказала мне вчера о ваших отношениях, — сообщил доктор. Позвольте заметить, что вам следовало поставить меня в известность о своих намерениях прежде, чем дело дошло до помолвки.

— Я бы так и сделал, — ответил ему Морис, — если бы не видел, что вы предоставляете дочери полную свободу. Она, по-моему, сама себе хозяйка.

— В смысле свободы действий — разумеется. Но в нравственном отношении, я надеюсь, моя дочь не настолько эмансипирована, чтобы выбрать себе мужа, не посоветовавшись со мной. Я предоставил ей свободу, но мне далеко не безразлична ее судьба. По правде говоря, меня удивило, с какой быстротой созрело ваше решение. Ведь вы были представлены Кэтрин чуть ли не на днях.

— Это, действительно, произошло совсем недавно, — с величайшей серьезностью согласился Морис. — Не могу не признать, что мы довольно быстро пришли… к взаимному согласию. Но это вполне естественно: мы сразу обрели уверенность в своих чувствах… и друг в друге. Мисс Слоупер с первой же встречи привлекла мое внимание.