Генри Джеймс - Вашингтонская площадь

• Название: Вашингтонская площадь
• Автор: Генри Джеймс
• Жанр: Исторические любовные романы

Трудную задачу предстоит решить героине романа "Вашингтонская площадь" (1880) — одного из самых заметных произведений классика американской литературы Генри Джеймса (15.04.1843 — 28.11.1916). Извечный женский вопрос о том, действительно ли любимый готов отдать ей свое сердце, стал вопросом жизни и смерти для юной, неискушенной девушки, жаждущей любви и счастья.

---

Итак, Морис наконец переговорил с Кэтрин, попросту объявив, что любит, вернее, обожает ее. Она, собственно говоря, уже знала об этом: его визиты были красноречивее всяких слов. Но теперь он поклялся Кэтрин в своей любви, скрепил клятвы объятием и наградил ее поцелуем. Эти сладостные доказательства достались Кэтрин несколько раньше, чем она ожидала, и, разумеется, были приняты как бесценные дары. Пожалуй, можно даже усомниться в том, что она действительно рассчитывала их получить: Кэтрин не ждала их, не говорила себе, что настанет день, когда клятвы непременно прозвучат. Как я уже пытался объяснить, ей не были свойственны ни требовательность, ни нетерпение — изо дня в день она смиренно принимала посланное судьбой, и если бы внезапно ее лишили того блаженства, того странного сочетания страха и надежды, которое давали ей счастливые встречи с возлюбленным, она не назвала бы себя покинутой, не сочла бы себя обездоленной. Когда в свой последний визит Морис наградил ее поцелуем (который должен был служить залогом его преданности), она попросила его уйти, оставить ее одну, дать ей подумать. Морис послушался, перед уходом снова поцеловав ее. И все же мыслям Кэтрин недоставало внятности. На устах ее — и на щеках тоже — долго еще горели его поцелуи, и ощущение это не помогало, а скорее мешало ей размышлять. Кэтрин хотелось бы яснее осознать свое положение и понять, что следует ей делать, если отец — как она того боялась — не одобрит ее выбора. Однако ясно она осознала только, что не понимает, как можно не одобрить Мориса; тут, наверное, какая-то ошибка, какая-то тайна, которая скоро разъяснится. Кэтрин на время отложила свои раздумья и колебания; вообразив себе возможную размолвку с отцом, она потупила взор и вся поникла, затаив дыхание, отдавшись предчувствиям. Сердце ее болезненно забилось. Когда Морис поцеловал ее и признался в любви, сердце у Кэтрин тоже забилось, но сейчас оно трепетало: ей было страшно. Впрочем, когда молодой человек призвал Кэтрин решиться, обдумать образ действий, она почувствовала, что он прав, и ответила просто и без колебаний.

— Наш долг, — сказала она, — поговорить с моим отцом. Я скажу ему сегодня вечером, а вы приходите завтра.

— Вы молодец, что хотите первая говорить с ним, — отозвался Морис. Обычно это делает мужчина, счастливый влюбленный. Но ваше слово для меня закон!

Кэтрин нравилось думать, что ради него она проявит отвагу, — от удовольствия она даже улыбнулась.

— У женщин больше такта, — сказала она, — поэтому я и должна первой говорить с отцом. Женщины лучше умеют расположить к себе, лучше умеют убеждать.

— Да, вам придется употребить всю силу убеждения, на какую вы способны, — заметил Морис. — Но против вас ведь невозможно устоять.

— Прошу вас, не говорите мне таких слов. И обещайте, что завтра, в беседе с моим отцом, вы будете почтительны и кротки.

— В высшей степени, — обещал Морис. — Толку от этого будет немного, но я постараюсь. Разумеется, я предпочел бы получить вашу руку миром, а не войной.

— Не говорите о войне, мы не должны воевать.

— Но надо быть готовым ко всему. Особенно вам, потому что вам придется трудно. Знаете, что первым делом скажет ваш отец?

— Нет, не знаю. Что же?

— Что у меня меркантильные побуждения.

— Меркантильные?

— За таким красивым словом стоит некрасивое понятие. Это значит, что я охочусь за вашим приданым.

Кэтрин тихонько охнула, и в голосе ее был такой трогательный протест, что Морис вновь пустился изъявлять свои нежные чувства.

— Ваш отец скажет именно так, — добавил он потом.

— Ну, к этому нетрудно быть готовой, — ответила Кэтрин. — Я ему просто объясню, что он ошибается. Может, и бывают меркантильные господа, но вы не такой.

— Вам придется особенно настаивать на этом пункте, потому что для него этот пункт самый главный.

Поглядев с минуту на своего возлюбленного, Кэтрин сказала:

— Я сумею убедить его. Но я рада, что мы будем богаты.

Морис отвернулся, уставился на свою шляпу.

— Нет, это наше несчастье, — сказал он наконец. — Это помеха на нашем пути.

— Пусть это будет самое страшное несчастье в нашей жизни; многие считают, что быть богатым вовсе не так уж плохо. Я сумею убедить его; а потом мы будем даже рады деньгам.

Морис Таунзенд молча выслушал эту сентенцию, полную здравого смысла, и заключил:

— Я предоставляю вам защищать мою честь; защищаться самому — значило бы уронить свое достоинство.

Теперь и Кэтрин на некоторое время замолчала; она глядела на молодого человека, а он устремил неподвижный взгляд в окно.

— Морис, — внезапно сказала она, — вы уверены, что любите меня?

Он обернулся и, не теряя ни секунды, склонился к ней.

— Милая моя, как вы могли в этом усомниться?

— Еще на прошлой неделе я даже не знала о вашей любви, — сказала она, а сейчас мне кажется, я бы и дня не могла прожить без нее.

— Вам и не придется! — заверил ее Морис, подкрепляя свои слова ласковой улыбкой. И мгновение спустя добавил: — Вы тоже должны мне кое-что обещать.

Сделав замечание, приведенное выше, Кэтрин закрыла глаза и с тех пор не открывала их; теперь она кивнула, по-прежнему не раскрывая глаз.

— Вы должны обещать мне, — продолжал молодой человек, — что даже если ваш отец меня отвергнет, даже если он запретит вам этот брак, вы все равно останетесь мне верны.

Кэтрин подняла глаза, и в ее взгляде он прочел обещание, которое было красноречивее всяких слов.

— Вы будете верны мне? — спросил Морис. — Вы знаете, что вольны сами распорядиться своей судьбой. Ведь вы совершеннолетняя.

— О, Морис! — прошептала она; и не нашла, что к этому добавить. Вернее, она добавила к словам движение: вложила свою руку в его. Морис подержал ее ручку и потом снова поцеловал девушку. Вот и все, что следует знать читателю об их беседе; а миссис Пенимен, будь она свидетельницей этого разговора, наверное, признала бы, что не такая беда, если он состоялся не в сквере у фонтана на Вашингтонской площади.

11

Вечером Кэтрин прислушивалась, не раздаются ли шаги на крыльце: она ожидала отца, и когда он наконец вернулся домой, слышала, как он прошел к себе в кабинет. Сердце ее отчаянно забилось, но она просидела не двигаясь еще с полчаса; затем приблизилась к его двери и постучала — она никогда не входила к отцу без стука. Войдя, Кэтрин застала его в кресле у камина доктор отдыхал, куря сигару и читая вечернюю газету.

— Мне надо что-то сказать тебе, — кротко начала она и, не договорив, опустилась на ближний стул.

— Я буду счастлив выслушать тебя, дитя мое, — отозвался отец. Ему пришлось долго ждать; он смотрел на дочь, а та молча глядела в огонь. Доктора разбирало любопытство и нетерпение, он был уверен, что она хочет говорить с ним о Морисе Таунзенде. Но доктор не торопил дочь — он решил быть с Кэтрин помягче.

— Я помолвлена! — объявила наконец Кэтрин, по-прежнему глядя в огонь.

Доктор был поражен: он никак не ожидал услышать об этом как о свершившемся факте. Но своего удивления он не выдал, сказав только:

— Ты верно поступаешь, сообщая мне об этом. Кто же счастливый смертный, которому ты оказала такую честь?

— Мистер Морис Таунзенд.

Произнеся имя своего нареченного, Кэтрин взглянула на отца. Она увидела его бесстрастную, чеканную улыбку, неподвижные серые глаза. Посмотрев на них, Кэтрин снова перевела взгляд на огонь; огонь показался ей гораздо теплее.

— Когда же вы это решили? — спросил доктор.

— Сегодня днем, два часа назад.

— Мистер Таунзенд приходил сюда?

— Да, отец. Мы сидели в парадной гостиной.

Кэтрин была рада, что не уступила Морису; иначе ей пришлось бы говорить, что помолвка состоялась на площади под облетевшим ясенем.

— Это серьезно? — спросил доктор.

— Очень серьезно, отец.

— Мистеру Таунзенду следовало бы сначала со мной поговорить, — заметил доктор после минутного молчания.

— Он хочет говорить с тобой завтра.

— После того, как я уже узнал обо всем от тебя? Ему следовало поговорить со мной заранее. Или, видя, какую я тебе предоставил свободу, он решил, что твоя судьба мне безразлична?

— Совсем нет, — сказала Кэтрин. — Он знает, что тебе моя судьба не безразлична. И мы тебе очень благодарны за эту… за эту свободу.

Доктор рассмеялся.

— Однако ты злоупотребила ею, Кэтрин.

— Нет, нет, отец, не говори так, — с тихой мольбой произнесла девушка, устремив на отца взгляд своих кротких, тусклых глаз.

Некоторое время доктор задумчиво попыхивал сигарой.

— Вы поторопились, — сказал он наконец.

— Да, — просто ответила Кэтрин, — наверное, ты прав.

Доктор на секунду оторвал взор от камина и поглядел на дочь.

— Неудивительно, что, ты нравишься мистеру Таунзенду, Кэтрин. Ты — сама простота, сама доброта.