Евгения Скрипко - Друзья и родители

• Название: Друзья и родители
• Автор: Евгения Скрипко
• Издательство: Одесское областное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1958

Капитан-лейтенант Саянов вызвал жену с сыном в другой город, а сам отправился к новому месту службы. Снова забирать семью он не торопится: от жены отвык, да и другой женщиной увлекся. Впрочем что-то все равно решать надо. Жена пишет полные упреков письма и взывает к его отцовским чувствам – она боится, что не сможет сама справиться со взрослеющим подростком. В голову Саянова закрадывается мысль, а не отдать ли сына в детский дом, а с женой развестись, и таким образом разом решить семейные проблемы.

---

Но Александр Емельянович встретил его так радушно, что у Саянова сразу отлегло от сердца.

– Понимаете, Николай Николаевич, – засуетился при появлении гостя Истомин. – У нас тут небольшая труппа товарищей затевает очень хорошее дело, и я вспомнил о вас.

Он провел Саянова к дивану и, как в первую встречу, сел с ним рядом, Саянов насторожился.

– Вчера я вам звонил, но неудачно, – продолжал он, окинув гостя своим проницательным взглядом. – Как у вас с жилплощадью?

Саянов не сразу понял, к чему такой прямой разговор.

– Вы квартиру для семьи нашли?

– Пока не нашел.

Саянов чувствовал, как предательски краснеет его лицо и горят уши, но майор словно не замечал этого.

– Дело в том, что нам дают несколько разрушенных домишек. Горжилотдел обеспечит некоторыми стройматериалами и рабочими, кое-что найдут наши хозяйственники; придется, конечно, затратить некоторую сумму из личных средств. Зато есть все основания ускорить переезд семьи. Какой-нибудь месяц – и квартира готова!

– Вы рассуждаете, как опытный прораб, – похвалил Саянов. – Но ведь этот объект надо еще получить!

– Я вас уже включил в список; дело верное. Нужна только некоторая активность с вашей стороны…

Саянов, уходя, поблагодарил майора, хотя напоминание о жене и сыне испортило ему настроение.

После работы Саянов, позвонив Людмиле и сказавшись занятым, ушел к себе в номер. Весь остаток дня и вечер его не покидали мысли о семье.

Ему припомнилось расставание на одесском перроне, когда Вадик так настойчиво добивался, чтобы отец назначил срок их переезда, а он утешал мальчика, как маленького: «Глупенький, не все от меня зависит. Будет квартира, и вы с мамой приедете ко мне. Я тоже хочу, чтобы ты был со мной!»

Обнимая сына, он искоса взглянул на жену. «Врешь! – говорили ее глаза. – Ты не хочешь жить с нами!»

И этот прощальный взгляд жены он будто вновь ощутил на себе после разговора с Истоминым. Справедливый и уличающий, он давил на его отягощенную совесть и требовал: «Скажи правду!»

Озабоченным и помрачневшим явился Саянов вечером к Людмиле. Он еще не понял, что настала пора заглянуть в завтрашний день и развязать этот тройной затянувшийся узел.

16

За окном, на старой липе, всполошились разбуженные рассветом воробьи. Они наскоро расправляли свои перышки, прихорашивались и беспорядочно чирикали, будто споря, куда лететь. Глупые птицы и не догадывались, что желто-серый хищник уже проголодался.

Людмила Георгиевна провела эту ночь без сна, и теперь, приготовившись лечь, не могла удержаться, чтобы не понаблюдать за птичьим переполохом, который происходит по утрам.

Вот и ястреб. Острым летом он скользнул меж ветвей, и, точно ветром, колыхнуло дерево: живая серая туча сорвалась с него и исчезла. Лишь одно крохотное существо осталось в цепких когтях злодея. Воробьиный страх короток: позабыв о несчастном собрате, они к вечеру снова прилетят к старой липе и до ночлега потеряют еще одного.

Второва легла и пыталась уснуть, но сон, как воробьиная стайка, отлетел далеко прочь.

О чем бы она ни думала, мысли тянулись к Саянову. Он вошел в ее жизнь поспешно и уверенно, будто все свои двадцать шесть лет она только и ждала его. Не устояла перед этой нескладной любовью даже верность погибшему Саше.

Весь вечер они провели вместе, но у нее не хватило сил объявить ему о своем решении. Она приняла это решение со строгостью судьи, не пощадив всего лучшего, что принесли ей эти последние месяцы. «Так надо, и я объясню ему все в письме. Лишь бы он не узнал до моего отъезда», – думала она, поворачиваясь к стене.

На кухне поднялась хозяйка. Раньше обычного она отправилась доить козу, затем, то и дело шлепая босыми ногами среди тишины, сновала мимо окон, разговаривая то с козой, то с курами.

Так и не заснула Людмила Георгиевна. Вспомнив, что не сданы библиотечные книги, она оделась и вышла из дому. Когда она хлопнула калиткой, крупные капли росы сорвались с листвы виноградника, который гирляндой повис над входом. Как освежающим душем, окатило ей голову и плечи. Людмила Георгиевна поежилась, но почувствовав приятную бодрость, улыбнулась ясному утру.

Она шла не торопясь, пересекая знакомые тропинки и улицы, с одной мыслью: «Только бы не встретиться с Саяновым!» Подходя к Дому офицеров, она даже не заметила, что ее поджидает у входа Истомин.

– Вот она наша «пропавшая грамота»! – воскликнул он. – Опять не заходите, забываете старого друга.

Людмила Георгиевна отшучивалась. Она хотела зайти к нему, но лишь перед самым отъездом, на минутку.

– Наверное, и занятий не проводите? Вот нагряну к вам с проверкой. Что это за пропагандист, который пропускает семинары?

– Ни одного занятия я не сорвала, Александр Емельянович, семинар пропустила всего один за год, а что касается проверки – не боюсь!

– Вот как!

– Я сегодня уезжаю, Александр Емельянович!

– Куда, Людмила Георгиевна? Может быть, я еще не отпущу вас?

– В Москву на целых шесть месяцев! Еще соскучитесь, – добавила она с улыбкой.

– Обязательно буду скучать, – сказал он с нескрываемой грустью. – Но счастлив за вас и желаю больших успехов. Хорошо, что вы так любите свою профессию!..

Не задерживая друг друга, они распрощались.

Вернувшись на квартиру, Второва начала собираться в дорогу. Она успела лишь открыть чемодан и уложить в него белье, как мимо окон мелькнула фигура Саянова. «Узнал!» – догадалась Людмила.

Он не вошел, а вбежал. На ходу сбросил фуражку и остановился против Второвой. Он пристально посмотрел ей в глаза, затем, помолчав, спросил:

– Зачем все это?

Людмила Георгиевна отвела свой взгляд в сторону.

– Эх, Люда, Люда! Неужели ты еще не поняла и не поверила?

Он достал портсигар и, отойдя к кушетке, сел на нее, закурил. Лицо его помрачнело, глаза уставились в пол.

Людмила Георгиевна хотела подойти к нему, но передумала и села на стул.

– Да, Люда! – подняв на нее глаза, заговорил Саянов.

Голос его срывался, как у больного:

– Может быть, я поступил неразумно, добиваясь твоей любви, не имел на это морального права. Я ничего не принес тебе, ничего не сделал, чтобы дать тебе полное счастье. Но неужели нельзя было повременить? Ведь не так просто порвать с тем, что связывает человека с другими людьми многие годы?

– Я не хочу этого разрыва, Коля…

– Значит, ты не любишь меня, – подсказал он.

– Это неправда…

Лицо его озарилось счастьем. Он подошел к Второвой и, взяв ее руки в свои, заговорил торопливо и убедительно.

– Зачем же тогда уезжать, Людочка? Я видел, чувствовал, что тебя тяготят такие отношения, но ведь это временно. Поверь, мне очень дорога твоя любовь, я не хочу твоего отъезда. Останься…

– Поздно, Коля! Теперь, когда все сделано, я должна ехать.

– Нет, ты должна остаться! Я сам пойду к начальнику санчасти…

– Ничего не надо, Коля, – она едва удерживала слезы.

Второва прошлась по комнате, затем, вернувшись к стулу, жестом указала на другой, приглашая сесть Саянова. Она глубоко раскаивалась в своем поступке, но сейчас было, действительно, поздно его исправлять.

Ей хотелось как можно скорее прекратить этот трудный разговор, но Николай Николаевич вернулся к нему снова.

– Как могла ты принять такое поспешное решение! Ты даже уехать хотела, чтобы я не знал.

– Так подсказала мне совесть…

– А сердце? Неужели оно тебе ничего не подсказало?

– Сердце надо заставить…

– Нет, я с тобой не согласен!

Он закурил, затем, будто подводя итог, продолжал:

– На своем веку мне приходилось испытать всякое… жизнь сталкивала меня с разными людьми, но женщин… Скажу тебе честно, в молодости я боялся их… Мне казалось, что я. любил жену. От нее я уходил в море и к ней возвращался. На суше, ты сама знаешь, мы – редкие гости.

Саянов посмотрел на потухающую папиросу, стряхнул с нее пепел, затем закурил новую.

– Может быть, я не понимал, а, возможно, и обманывал себя, но я никогда не искал другой любви… Я встретил тебя очень поздно… ты влекла меня к себе с первого дня… я не мальчишка, Люда, и немало передумал, прежде чем пойти к тебе… Может быть, я не достоин тебя – это cовcем другое дело. Я рядовой офицер, моей академией была война…

– Дело не в академиях… У тебя сын, а я отнимаю у мальчика отца.

– Да, у меня сын! Но сын вырастет. У него будет свое счастье, а что останется на мою долю? Мое счастье уйдет с тобой…

Расставаясь, они не давали друг другу клятв верности, хотя понимали, что предстоящая разлука не погасит их любви…

17

Тесная, заставленная вещами комната в гостинице и постоянное присутствие в ней жены, к которой Саянов по-прежнему испытывал тягостное отчуждение, способствовали тому, что он с первых дней занялся устройством будущей квартиры.

Полученный при активном содействии Истомина объект доставил немало хлопот, но Николай Николаевич будто обрадовался ему и до самозабвения предался новым заботам.