Лев Правдин - Море ясности

• Название: Море ясности
• Автор: Лев Правдин
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: Современная проза
• Год: 1962

Повесть Льва Правдина рассказывает о советских школьниках, их мечтах и поступках.

Для широкого круга читателей.

_{Художник С. Калачев}

---

— Держи.

— Обойдусь.

— Я что сказал!

— А вы как же?

— У меня карманы теплые.

Бросив оба портфеля у калитки, Володя, на бегу срывая свои варежки, закричал;

— Васька, мои возьми! У меня дома еще есть, у печки сохнут.

Василий Андреевич строго спросил:

— Опять ты здесь? А вы, случайно, не вместе это дело провернули?

— Нет, уж вы его сюда не путайте, — вдруг горячо заговорил Васька. — Один я все сделал. Вовка ничего не знал. И никто не знает.

— Это мы еще посмотрим. Пошли.

СУМАТОШНЫЙ ВЕЧЕР

В доме стояла такая тишина, что даже из прихожей было слышно, как в дядиной комнате постукивают ходики. Ваоныч уехал на целый месяц куда-то на завод, а Елена Карповна и дядя еще не вернулись с работы. Дома сидела одна тетка, но и она дремала, прислонившись толстой спиной к горячей печи. В это время она всегда, управившись с домашними делами, грела у печки спину и широко, во весь рот, зевала. Зевнет, зажмурившись, перекрестит рот и снова задремлет.

Но сейчас эта обычная тишина почему-то показалась Володе такой гнетущей, словно он остался один во всем доме.

Он в своей комнате застал Таю. Она сидела на сундуке. Рядом с ней стояла ее большая гипсовая собака-копилка. На широкой собачьей морде были грубо намалеваны человечьи глаза с толстыми ресницами и густые черные брови. Одна бровь выше другой, отчего казалось, что собака чего-то не понимает.

Вздыхая и всхлипывая. Тая завязывала на собачьей шее большой желтый бант. Вытирая концами ленты глаза, она сообщила:

— У отца на складе запасные части разворовали.

— Кто тебе сказал? — закричал Володя, но тут же понял, что он чуть не проговорился.

Он сразу вспомнил таинственные посещения неизвестных людей, секретные переговоры, в которых как-то был замешан и Васька. Он подумал, что, наверное, все это имеет отношение к Васькиному складу.

— А ты чего испугался? — спросила Тая.

Не зная, что ей ответить, Володя начал кричать:

— А ты чего тут расселась! Уходи домой, я уроки готовить буду!

Тая, вытянув шею и сделав глаза такие же удивленные, как у собаки, зашептала:

— Говорят, целую автомашину можно собрать из наворованных частей. Вот ты кричишь, а ничего не знаешь.

— Кто ничего не знает? Я? — сказал Володя и, вдруг подумав, что Тая знает все, чего ему не полагается говорить, спросил:

— Кто тебе сказал?

Тая всхлипнула и вытерла нос желтой лентой. Собака удивленно смотрела на Володю своими человечьими глазами, будто спрашивала: «Как же это ты ничего не знаешь?»

Он хотел рассердиться, но Тая продолжала шептать:

— Никто мне не сказал. Я сама все слыхала. Ты послушай… К нам приходили переодетые сыщики… Чесслово. Четыре сыщика.

— А ты почему знаешь, что они сыщики? — тоже шепотом спросил Володя.

— Знаю. Они все обыскивали, в сундуке и везде. Маму спрашивали, где папка деньги прячет.

Когда Тая услыхала про деньги, она сказала:

— Деньги в этой собаке, но это мои деньги, а не папины, и я их никому не отдам.

Один из обыскивающих поднял собаку и потряс ее. Загремели деньги. Он засмеялся:

— Ого, какая тяжелая! Тут, наверное, миллион. Возьми свою собаку, девочка, и беги к соседям. Посиди пока там.

Рассказав все это, Тая вздохнула:

— Вот я и сижу.

— А они ушли?

— Не знаю. Они мне не велели приходить, пока не позовут.

Девчонка и есть девчонка. Пока не позовут. Позовут, как же, дожидайся. Так и просидела бы всю ночь.

Нет, Володя бы ни за что не ушел.

— Сиди тут, — сказал он, — я сейчас. Все узнаю.

Он вошел в прихожую и, открыв дверь, заглянул к дяде. В большой комнате, всегда жарко натопленной и чистой, сейчас было прохладно и неубрано. Все вещи были сдвинуты со своих мест, как во время предпраздничной уборки.

Тетка Александра Яновна поливала пальму и своим липким голосом лениво шептала Музе — Васькиной мачехе:

— А не мне жалуйся — я все одно не помогу. Господу поклонись. Он милостив.

Васькина мачеха всхлипывала, вздрагивала жирными плечами.

Увидав Володю, спросила:

— Что они там у нас нашли, под сараем?

— Не знаю я.

— О, господи! Там милиционер стоит. Я говорю, дозвольте дров набрать, так он мне накидал поленьев издали. А потом, смотрю, ушел. Я смотрю, а там уже печать на подполье.

— Печать! — воскликнула тетка, и вдруг банка в ее руках задрожала, и вода пролилась на пол.

— И Капитона где-то нет, — продолжала всхлипывать Муза. — Наделал Васька шуму. Осрамил среди людей. Ну, пусть только появится. Пусть появится.

— Что ты с него возьмешь, — прошелестела тетка, — если он у тебя некрещеный.

— Так если бы он был мой. Мною роженный.

— Господь-то с тебя спросит. Что это ты, спросит он, раба ленивая, младенческую душу загубила, разбойника мне возрастила? И в ад тебя, в гиену… К нечистому в судомойки.

— Я тоже некрещеный, — вызывающе сказал Володя.

Трясущимися руками, вытирая банку, тетка ответила:

— Мамаша у него коммунистка. У ней своя вера. А ты ни туда ни сюда. Вот за то и наказывает господь… За то и казнит…

И вдруг она взвыла так, будто кто-то невидимый ударил ее пониже спины. Володе так и показалось, что ее ударили, потому что она неожиданно дернулась и подскочила к Музе. Стеклянная банка выпала из ее дрожащих рук и разбилась. Прыгая на осколках, тетка завывала, выкрикивая:

— Молись, окаянная твоя душа! Молись, вылезай из дерьма…

Бледное ее лицо, заблестевшее от обильного пота, дрожало, и все на нем: и брови, и глаза, и губы — лихорадочно дергалось, словно стремилось сорваться со своих мест.

Она наскакивала на ошалевшую Музу и, как слепая, хваталась за что попало. Осколки трещали под ее ногами.

— Гляди на нее, господи, гляди на сукину внучку, блудодейку!.. Отворяю ворота лона Христова, гоню заблудшую овцу… Господи, прими ее, поганую…

Так, мешая молитву с руганью, тетка загоняла Музу в какие-то ворота, а перепуганная Муза мелко крестилась и взвизгивала:

— Ой, да что ты! Ой, господи…

Все это было немного страшновато, но зато здорово смешно. Две толстые растрепанные бабы, пыхтя и повизгивая, возились перед иконой. Исхудавший, наверное давно не кормленный бог, грозно поглядывал на них из-под потолка. Подняв два пальца, он словно бы подначивал свою хозяйку:

— Так ее, валяй! Всыпь ей как следует!

Володя смеялся, стоя на всякий случай около двери. Вдруг около него появилась Тая.

— Что ты смеешься-то! — закричала она и деловито приказала: — Неси холодной воды скорее.

Когда Володя принес из сеней ковш ледяной воды, тетка, закрыв глаза, лежала на полу. Толстое тело ее мелко дрожало. Тая держала ее голову у себя на коленях. Она велела Володе намочить полотенце и вытерла потное лицо матери.

— Ничего тут смешного нет, — хмуро сказала она, — к ней бог приходил, если хочешь знать.

— Ой, господи, — испуганно взвизгнула Муза.

А Володя сказал:

— Никто сюда не приходил. Врешь ты все. Никакого бога нет…

В это время тетка открыла глаза и заплакала. Она мелко дрожала и плакала, злобно причитая хриплым голосом:

— Господи, да что же ты смотришь-то? Разрази их, идолов… господи…

Она поднялась и, усаживаясь на стул, продолжала кричать, подбивая своего бога на какие-то мелкие пакости. На нее противно было смотреть, так она орала и тряслась на своем стуле. Володя сказал:

— Дураки вы все…

Но в это время сильно хлопнула входная дверь.

— Ой, ктой-то это? — взвизгнула Муза.

— Ага! — злорадно захрипела тетка. — Боитесь…

Все примолкли. Входная дверь хлопнула, но никто не вошел. В коридоре и в прихожей было по-прежнему тихо.

РЕЦИДИВИСТ ПАВЛУШКА…

Вначале Васька не замечал холода, но когда начало темнеть и морозный туман, обволакивая дома, пополз по улицам, он начал подрагивать.

Заметив это, Василий Андреевич скомандовал:

— Побежали! Кто скорее?

Васька побежал ленивой рысцой, а Василий Андреевич, работая локтями, как на беговой дорожке, вырвался вперед. Тогда Васька раззадорился и, желая показать свою резвость, тоже поднажал и перегнал своего провожатого. Бегал Васька отлично, но скоро понял, что соперник у него тоже бегун не из последних, и потому старался изо всех сил. Словом, когда входили в коридор милиции, оба так тяжело дышали, что дежурный милиционер спросил:

— Удирал, товарищ старший лейтенант?

Вытирая лицо платком, Василий Андреевич весело ответил:

— Едва догнал.

— Но? — удивился дежурный. — Смотри, какой бойкий шпингалет…

Милиционер был маленький, пожилой, черноусый и, когда он удивлялся, на его лице все как-то лезло вверх — и густые космы бровей, и глаза, и усы. Ваське показалось, что даже шапка приподнимается и, покачиваясь, парит над головой.