Даниэла Долина - Кочевница

• Название: Кочевница
• Автор: Даниэла Долина
• Жанр: Фэнтези

Сбывается древнее пророчество — в мир, утомленный войной, приходит кочевница. Что делать ей — девушке техногенного мира, попавшей в мир магии, попавшей на войну?

Вроде бы все должн обыть хорошо. Но это жизнь, а не сказка. На войне умирают даже любимые.

Есть закон, по которому кочевник, связав себя узами любви с одним из магов, свежей кровью дарует его роду всесилие и неистребимость. Любовь, ожидающая тебя в этом мире, спасёт или уничтожит его. Ты сделаешь выбор, который будет единственно верным. Я знаю это. Если вам ещё интересно, какой выбот сделает Кочевница, то — вперёд!

---

…Последнее, что отчётливо помнила Кочевница, было невнятное бормотание старой лисы Билла и всполохи широкой ленты его хлыста. Правда, где-то в глубине сознания неловко теснились отрывки ещё каких-то событий… Надо вспомнить что-то очень важное — самое важное. Вдруг шелест листвы, возня жуков-короедов, знакомые голоса за стеной ушли на второй план. До её слуха теперь доносился только один звук, причём он шёл изнутри: приглушённое попискивание и едва уловимая пульсация.

Мэри смело открыла глаза и посмотрела на свой живот. Она обняла его руками и слабо позвала:

― Орландо…

В комнату в тот же момент ворвался огромный и такой неуместный в подземном домике с низкими потолками человек. Он был так хорош собой, что Мария задохнулась, как если бы увидела ангела во плоти. Он обнимал и целовал её словно во сне. А ведь она давно утвердилась в мысли, что ощутить влажное тепло его губ больше не сможет никогда, и теперь боялась пошевелиться, спугнуть зыбкое сновидение.

Но пелена спадала с глаз, являя любимый образ и тех, чья память сохранила Кочевнице жизнь. Здесь были все, и Мэри не только слышала их голоса, она слышала стук их сердец. Она знала, что в комнате нет ни одного существа, что было бы не радо её пробуждению. Даже Лизи, стоя немного в стороне, сияла и, хоть её никто не слушал, не переставала несмело говорить:

― Разойдитесь, ей нужно пространство!.. Отойдите от окна! Нэнси, вы её раздавите! Не трясите её, говорю вам! Она ещё очень слабая. Разойдитесь…

― Действительно — хватит, господа чародеи! — Это громогласно решила всех урезонить хозяйка дома. Только почему-то обращалась она к чародеям, а ведь в комнате были и Сэм, и Роланд с Оливией, и надрывно заявлял о себе младенец в белоснежном чепчике. — И ты — Оливия, уйми, наконец, Альфреда! Всё! Пойдёмте отсюда! А вы, сэр Орландо, живо э-э-э… запечатывайте комнату! Как вы там умеете это делать?

Голос Нэнси услышали все. Сначала Оливия унесла орущего Альфреда, за нею виновато удалился Роланд. Нэнси подтолкнула к выходу Эдуарда, и он увёл заливающуюся слезами Елену. Потом Нэнси выкатила кресло Сэма, который так сильно вырос, что у Марии защемило сердце. Ведь человек как нельзя лучше осознаёт неудержимый ход времени, когда видит взросление детей. На руках у Сэмюеля сидела очаровательная девочка. Мэри показалось, что она уже видела этого ребёнка. Когда? Может в прошлой жизни? А может во сне? Сейчас так всё переплелось в едва пробудившемся сознании, что напрягать его не имело никакого смысла.

В комнате остались Мария, Орландо и… Лизи. Она подошла к пастели и виновато улыбнулась:

― Привет.

― Лизи… — Это было второе слово, что сказала Мария. Судя по тому, что происходило в эти минуты, тот случай, та сцена на берегу, свидетельницей которой нечаянно стала Мэри, была недоразумением. Мария подумает об этом, но только потом…

Элизабет взяла Мэри за руку и легонько сжала. Обе ладошки — такие холодные — дрогнули.

― Ты как, Мэри?

― Не знаю… А ты?

― Хорошо.

― Ты не сердишься на меня, Лизи?

Элизабет старалась не видеть Орландо.

― Ну что ты? За что?

― Я виновата…

― Да нет… Всё равно ничего бы не получилось. — А потом лукаво добавила:

― Проехали.

Мария улыбнулась:

― Я знаю — всё будет… Всё получится.

― Что?

Мэри провела ладонью по животу.

― Всё, о чём ты мечтаешь.

― Это невозможно. Никогда. — Элизабет с уверенностью произнесла это «никогда» и смело взглянула на Орландо, наконец-то. Он был, казалось, растерян. Но, вернее всего, это просто казалось.

― Лизи, «всегда» и «никогда» невозможно гарантировать. Это все знают…

― Давно ли это узнала ты, Мэри?

― Элизабет, хватит. Дай ей отдохнуть. Потом поговорите. — Орландо взял Лизи за плечи и легонько подтолкнул к выходу…

― Я так соскучился…

― Не оставляй нас больше без присмотра, Орландо.

― Не оставлю. — Он лёг рядом с Мэри.

Было так тесно, что даже воздух теперь не разделял их тела.

Глава 60. Френсис и его переменчивое настроение

Тот незабываемый день, когда Мария воссоединилась с самыми дорогими для неё людьми на земле, был важным и в жизни ещё одного человека, неутомимо идущего к своему счастью. Только понятие счастья у него было иное, и ощущал он его иначе. Обидно, должно быть, для работников налоговой службы, что все самые мерзкие персонажи в истории, литературе и на сцене оказываются сборщиками налогов. Не всякому дано пройти испытание звонкой монетой. Некоторые, единожды вкусив могущество, дарованное обладанием ею, теряют покой. Всякая святость меркнет перед «святостью» безмолвного и властного металла.

Изнурённый бессонными ночами и страхом, слабый человек, всегда мечтающий о силе, но всё более низвергаемый в омут бессилия, всё своё время посвящал теперь выполнению домашнего задания, данного строгим и неумолимым учителем. И ничто не могло освободить слабого человека от ответа, ответ держать всё же придётся. В этот счастливый для многих день Френсису не пришлось осуществлять свои зловещие и одновременно трусливые планы. Всё разрешилось само собой.

Мадам Элеонора — единственный человек в мире для него, настолько любящий и преданный, что была готова оправдать любую слабость своего сына. Но в этой слабости, из-за которой он пал так низко, превратился в хозяйского лизоблюда, Френсис не мог признаться даже матери. Тем более, матери — непримиримой поборнице законов магического сообщества, свято верящей, что лишь благодаря справедливости этих законов и существует Страна Северных и Южных Народов. Хоть и грезилось мадам Элеоноре будущее во власти мудрых волшебников, принять власть тёмной магии она никогда бы не согласилась.

― Что тревожит тебя, мой дорогой, уже так давно? Материнское сердце ведь не обманешь. — Мадам Элеонора подошла к столу, за которым в раздумьях сидел её ненаглядный Френсис.

Кабинет был образчиком роскоши и комфорта. Ковры и картины; мебель из добротного дерева, кожи и текстиля; инкрустации, керамика и рельефы — всё располагало к созерцательной праздности и покою. И только книги и многочисленные свитки повсюду в строгом порядке и гармонии формы и цвета могли бы увлечь пытливую натуру и спасти от отупляющей успокоенности в чистеньком благополучном мирке.

Френсис поцеловал ухоженную руку в мелких морщинках, положенную ему на плечо, и прижался к ней щекой.

― Тебя тревожит то, что война даёт многим налогоплательщикам лазейки? Это, мой дорогой?

Френсис не отвечал. Он часто выбирал такую тактику с матерью, когда не знал, что сказать или боялся попасть впросак. Это вселяло в Элеонору уверенность, что её сын бесконечно мудр: немногословность ведь всегда была признаком ума и благоразумия.

Френсис встал из-за стола, напустив на себя личину государственного мужа, изнурённого думами о благе страны, и подошёл к окну, что выходило на площадь, носящую имя его незабвенного отчима. Мадам Элеонора последовала за сыном. У окна она нежно взяла в ладони лысеющую голову Френсиса и прижала к своей груди. Он был гораздо ниже ростом, чем мать, и потому всегда чувствовал себя ребёнком в её объятиях.

― Не знаю, мама, сколько времени продлится ещё это ужасное противостояние, но государство ослаблено… И не скоро ещё сможет вернуться к прежнему благополучию.

― Не забывай, сынок, что благополучие вообще не наступит, если мы не выйдем победителями из этого противостояния. Зло не сдаётся без боя. Возможно, если бы власть принадлежала избранным, принадлежала бы магам, то война закончилась не начавшись. Жаль, что мы слишком считаемся с людьми. Это всегда мешало нам идти вперёд, всегда создавало массу проблем. Я знаю, ты согласен со мной… Если бы нам не пришлось сотни лет доказывать людям своё доброе к ним расположение, если бы было принято решение сбросить эту ношу как балласт, сегодня мы далеко бы ушли… Вперёд. Что там феи и эльфы с их пресловутой вековой магической мудростью.

― Помнишь, ты говорила, что Берингриф — лишь сумасшедший преступник, маниакальный последователей безумных предков. А теперь он уничтожил полгосударства. Ты не думаешь, что в его руках непобедимая сила?

― Ну, положим, непобедимая сила теперь потеряна навсегда, — Элеонора имела ввиду Кочевницу. — Наши силы равны, сынок… Можешь мне поверить, очень скоро он лишится и последней надежды. Живя вдали от цивилизации, хоть даже и имея огромный магический потенциал, он никогда не сможет противостоять нашим знаниям и опыту. Скажу тебе по секрету, дорогой, — дама перешла на шёпот, — следующее выступление на Север будет серьёзно подкреплено.

Френсис старался не подавать виду, но ладошки похолодели и намокли, в горле пересохло, а на ум не шли никакие фразы, чтобы беспристрастно продолжить беседу и не вызвать подозрения у мудрого председателя магического совета. Но Френсис напрасно беспокоился. Дама, что умела вывести на чистую воду сотню изощрённых лжецов, никогда не смогла бы разглядеть даже очевидной для всех, доказанной многократно вины своего чада. Она совершала непоправимую ошибку: инвестировала все свои чувства и надежды в недостойного человека.