Евгений Дырин - Дело, которому служишь

• Название: Дело, которому служишь
• Автор: Евгений Дырин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Все? - спросил Крыловский, когда Полбин высказал свои соображения.

- Пока все.

Глаза генерала сощурились в усмешке.

- А когда же продолжение?

- Когда разработаем детали, товарищ генерал.

- Гм... Детали...

Крыловский встал, потянулся к большой глиняной миске с яблоками и выбрал полдесятка одинаковых по размеру. Он положил яблоки в ряд одно за другим и, сказав "держите!", быстро покатил их по столу. Полбин, стоявший напротив, подставил руку. Яблоки падали через равные промежутки времени.

- Вот так я представляю себе вашу задачу, полковник, - усмехаясь, сказал Крыловский. - Допустим, яблоки - это самолеты, а линия на столе, по которой они шли, - глиссада пикирования. Получается, что на глиссаде одновременно находятся пять самолетов и бомбы свои онк сбрасывают через точно рассчитанные, равные промежутки времени. Так?

- Так, - подтвердил Полбин.

- Значит, удар будет иметь пятикратную силу. Все равно, что пять раз молотком по гвоздю... - Генерал подошел к Полбину, взял из его рук яблоко, с хрустом откусил и оказал: - Угощайтесь. Ешьте.

Полбин поблагодарил, яблоки положил в миску.

- Вы до сих пор пикировали звеньями. Вытягивать их в цепочку пробовали?

- Неоднократно, товарищ генерал.

- Получается?

- Получается, но на перестроение из клина в пеленг уходит много времени. Разрыв между звеньями.

- Да? - Крыловский взял новое яблоко и подвинул миску Полбину. - А вы попробуйте не звено, а пятерку. Поищите... Посоветуйтесь со своими командирами, с летчиками. Я уверен, что боевой порядок найдете.

- Слушаюсь, товарищ генерал.

Полбин понимал, чего хочет командующий. Отступающие немцы будут строить укрепления, зарываться в землю. Эти укрепления не пробить ударами одиночных самолетов. Нужны именно "молотобойные" удары, и чем большее количество самолетов будет привлечено к этому, тем лучше. Дело только за тем, чтобы найти нужный боевой порядок пикирования в воздухе. Попытки, которые уже делались в корпусе, показали, что последовательному удару мешают разрывы между звеньями. Возможно, если включить сразу не три самолета, а пять, разрыв удастся заполнить... Надо подумать...

С этой мыслью Полбин вышел от командующего.

Глава VI

Существует одна особенность в боевой жизни летчиков на фронте.

Пехота все время находится под огнем. Ночью над передним краем взлетают ракеты, посвистывают пули, иногда квакают мины. Сон пехотинца чуток: противник рядом, где-нибудь за ручейком или рощицей, и надо держать винтовку так, чтобы в любую минуту она могла стрелять по врагу. С рассветом солдат готовится в атаку, идет вперед или лежит в обороне, прислушиваясь к разрывам снарядов, поглядывая на осколки, которые с шипением вгрызаются в землю, секут кору на деревьях. Живет пехотинец в блиндаже или окопе, моется из котелка, в котором ест кашу, бреется наощупь и меняет этот образ жизни только после того, как часть или подразделение отведут в тыл, на отдых. Такие смены происходят в общем регулярно, но отнюдь не каждый день.

Летчики гораздо чаще меняют "атмосферу". Поднявшись в воздух, летчик идет на линию огня, под пули вражеских истребителей и под снаряды зенитных орудий, сбрасывает бомбы, отстреливается от наседающих врагов и, выполнив задачу, возвращается на аэродром, за десятки, а иногда и за сотни километров от линии фронта. Здесь его ждет не окопный котелок с кашей, а сытный обед из трех блюд в чистой столовой, здесь он может пойти в баню и попариться на верхней полке, а вечером - поиграть с товарищами в "козла" на скамеечке под дубом или посмотреть кинокартину на экране, растянутом в лесу между стволами двух берез.

В отличие от пехотинцев, артиллеристов, танкистов летчик по нескольку раз в день может менять "передовую" на "тыл", переходить от боя к отдыху. Летчики дневной авиации ночью, как правило, спят спокойно, набираясь сил.

Но кому труднее - пехотинцу, недели живущему под пулями в сыром окопе, или летчику, когда он на несколько секунд остается в небе один против сотен зенитных стволов, - сказать непросто. На войне человеку всегда трудно. И потому короткий солдатский отдых после боя берут с одинаковой жаждой, независимо от того, наступает ли он после долгих недель в окопе или после скоротечной жаркой схватки, которая может повториться через час.

Когда Полбин подлетал к аэродрому и делал разворот над лесом, он увидел на поляне группу летчиков, стоявших кружком. Посредине кто-то плясал, приседая и выкидывая ноги в стороны.

Он резко свалил самолет на крыло, сделал крутой вираж, глядя через борт на веселящихся, и пошел на посадку.

Его встретил Чибисов. Техник стоял, протянув руки навстречу рулящему самолету и, как только скорость пробега упала, ловко схватил машину за крыло. Он сделал это с той рассчитанной готовностью, с какой, вероятно, ординарец ловит поводья, брошенные спешившимся командиром. Упершись ногами в землю, Чибисов придержал крыло и помог Полбину развернуться и поставить самолет хвостом к лесу.

- А где же Николай? - строго спросил Полбин, ожидавший, что его встретит другой техник, за которым был закреплен У-2 командира корпуса. Чибисов обслуживал только "Петлякова".

- Играет, - ответил техник, махнув рукой в сторону леса. - Ребята баян достали, а кроме Николая, никто на нем работать не умеет.

Полбин увидел под деревом кусок фанеры, к которому был прикреплен шплинтами лист бумаги с начатым пейзажем.

- А как твои дела, Айвазовский? - кивнул он на рисунок. - Готовишь для послевоенной выставки в Третьяковке?

Полбин снял желтые кожаные перчатки, пошел к дереву, взял фанеру. Чибисов уже привык к подтруниваниям со стороны командира: отлично зная, что техник никогда не пробовал свои силы в морском пейзаже, Полбин в шутку называл его Айвазовским.

- Может, и будет такая выставка, товарищ полковник, - сказал он, идя вслед за Полбиным. - И всем будет интересно посмотреть.

- Только твоя картина до нее не доживет, - проговорил Полбин, мазнув пальцем по краю листа. - Это что - уголь?

- Уголь, - ответил Чибисов и вытер комком пакли свои испачканные руки, а паклю спрятал в карман комбинезона.

- Осыплется, - сказал Полбин. - А жаль, березки очень хороши, и самолеты тоже, вон те, на дальнем плане.

- Не осыплется, товарищ полковник. - Чибисов воодушевился. - Рисунки покрывают дамаровым лаком, но у меня его нет. Я попробовал бесцветным эмалитом из пульверизатора - получается. Так что можно будет закрепить.

- То-то инженер корпуса докладывает, что у него расход аэролака увеличился, - засмеялся Полбин, разглядывая рисунок и сличая его с натурой. Значит, Айвазовский - маринист, Маковский - жанрист, Левитан - пейзажист, Верещагин - баталист... А Репин кто же?

Чибисов развел руками.

- Репин - это... Это все... Непревзойденный мастер, одним словом.

- А если появится художник, который будет рисовать самолеты, небо, летчиков? Как его назвать?

- Не знаю, - улыбнулся Чибисов застенчивой, доброй улыбкой, сразу осветившей его молодое открытое лицо. - Авианист, аэродромист - как-то не звучит...

- Да, верно, не звучит. Даже плохо, уродливо, - согласился Полбин. - Но это не важно, как назвать. А такие художники нужны. Посмотри, разве это не красота?

На бледном выцветшем небе тяжелыми розово-золотыми слитками лежали облака. Их общие очертания не менялись, но они не были неподвижны, внутри облачных громад что-то все время кипело, медленно вспучивалось, сверкало и гасло, чтобы загореться в новом месте.

- Красиво, - сказал Чибисов. - Это похоже на одну картину Клодта; вечерние облака, отраженные в тихой воде...

- Тихая вода - это хорошо, а ты попробуй жизнь неба на картине передать. Да еще такого неба, какое с самолета видишь. И летящие в облаках самолеты, чтоб все живое было... - Полбин бережно положил рисунок Чибисова у корней сосны. - Я видел в Третьяковской галлерее картину одного художника, кажется Дейнеки. Она называется "Крылья холопа". Знаешь? Тоже как будто авиационная тема, а там стоит человек с самодельными крыльями, и на распятие похож. Над ним колокольня возвышается, и все очень плоское, ни воздуха, ни неба. Я подумал тогда и даже шурину своему оказал, мы с ним вместе были: повозить бы этого художника месяц в кабине, так он бы лучше нарисовал.

- Но у него тема историческая, - возразил Чибисов.

- Вот я и говорю, что если б его на самолет, так он о нашем времени написал бы...

- Всех художников в кабину не посадить, - опять застенчиво улыбнулся Чибисов

- И не надо всех. Только тех, кто хочет. А есть такие, которых и приглашать не надо, сами летают. Только работать надо.

Полбин потрепал Чибисова по плечу, и техник понял, что последние слова относятся к нему. Он смутился, но одобрение командира было ему приятно.

- Талант нужен, товарищ полковник.

- Работать надо, - повторил Полбин. - Ну, ладно, бери свои угли, продолжай.

Он быстро пошел к командному пункту.

В первой комнате землянки его встретил дежурный по штабу старший лейтенант Панин. Быстро отрапортовав, он пожал протянутую ему руку и, едва только Полбин отошел, провел ладонью по лицу: хорошо ли выбрит?