Евгений Дырин - Дело, которому служишь

• Название: Дело, которому служишь
• Автор: Евгений Дырин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Полбин улыбнулся в темноте. Он знал, как его техник не любил, чтобы ему указывали на оплошности. Словечко "аккуратно" он чаще употреблял в значении "осторожно", но сам был в высшей степени аккуратным в работе. Сейчас он, конечно, сгорал от стыда: шутка ли, батальонный комиссар замечание сделал!

Ююкин достал из кармана галифе носовой платок, но моторист быстро подал ему кусок пакли. Комиссар стал вытирать руки и, ни к кому в отдельности не обращаясь, проговорил:

- Капля - потеря небольшая. Но если в минуту, скажем, шестьдесят капель, то в час это составит, - он сделал короткую паузу, - ну да, три тысячи шестьсот. А за сутки, пожалуй, литр наберется. Самолетов у нас много, страна большая. Много горючего нужно, товарищи...

Полбин согнал с лица улыбку. Расчет простой, но верный и глубокий.

Ююкин бросил паклю в стоявшую около стремянки металлическую коробку.

- Ну что же, не буду мешать, товарищи. Работайте. Вы остаетесь, капитан?

- Нет, иду, - сказал Прлбин.

- Тогда вместе.

Некоторое время шли молча. Полбин ждал, что комиссар заговорит об экономии горючего, и чувствовал себя неловко. Ему не хотелось услышать замечание от Ююкина, которого он глубоко уважал. Да в полку, пожалуй, не было никого, кто относился к комиссару иначе, включая самого Бурмистрова, человека несколько мрачного, крутого нрава. Светловолосый, с открытым приветливым лицом, Ююкин был очень молод годами. Но в свои двадцать восемь лет он успел окончить школу летчиков и военно-политическую академию. Он читал в ДКА отличные лекции по политэкономии и истории партии. К нему валом валили, когда он проводил консультации по истории партии. К нему, комиссару части, приходили с жалобами житейскими, и он никогда не отпускал человека, не дав ему дельного, умного совета. Был он очень вежлив; всем, даже безусым мотористам, говорил "вы". И при всем том он отлично летал на СБ, метко бомбил на полигоне, заходил на посадку с завидной точностью... Можно ли не уважать такого?

Задумчиво глядя на мелькающие впереди огоньки, Ююкин сказал:

- Я обошел все эскадрильи. И знаете, товарищ капитан, мне кажется, что у нас здесь ни одного инвалида не останется. Все машины завтра, наверное, войдут в строй.

- Безлошадником никто не хочет оставаться, - ответил Полбин.

- Да, но заметьте, это в условиях, когда личный состав работает, так сказать, в обычном темпе. Ведь большинство еще не знает, какая почетная задача возлагается на нас...

- А вы знаете? Точно? - не утерпел Полбин.

- Ого! Вопрос в упор, - мягко, но уклончиво ответил Ююкин. - Завтра все мы узнаем...

Он стал говорить об усложняющейся международной обстановке, о том, что Германия стягивает войска к границам Польши и что опять, наверное, скоро начнется борьба за Данцигский коридор. Атмосфера в Европе накаляется, но нет сомнения, что если агрессоры попытаются втянуть нас в войну, то будет так, как сказал недавно, на восемнадцатом съезде, товарищ Сталин: мы ответим двойным ударом на удар поджигателей...

У проходной будки, около доски со стартовкой, он остановился. На доске еще висел листок, призывавший равняться по летчикам Полбина.

- Правильный призыв, - сказал Ююкин. - Славные у вас люди в эскадрилье. Завтра на этом месте будет висеть уже другая газета, с другим призывом.

Им можно было итти вместе до самого дома, они жили в одном корпусе. Но на аллейке, которая вела от проходной к жилым домам, Ююкин протянул Полбину руку:

- Я в штаб, мы с командиром еще поработаем. А вы идите, вас жена ждет. Как поживают ваши малыши - Виктор и... как маленькую зовут?

- Людмила.

- Вот-вот, Людочка. Сколько ей?

- Два года, третий.

- Славная девчушка. Видел их в воскресенье на прогулке с Марией Николаевной. Ну, до свидания.

Прежде чем войти в дом, Полбин постоял минуту у крыльца, обдумывая, как и что оказать Марии Николаевне по поводу предстоящей командировки. Неизвестно, надолго ли, но она остается одна с двумя детьми. Мать умерла полгода назад.

Вечернюю тишь прорезал громкий гул мотора, донесшийся с аэродрома. Опробуют, готовятся...

Он решительно поднялся на крыльцо.

Мария Николаевна сидела у настольной лампы и читала. На ней был всегда нравившийся Полбину простенький сарафан в розовый цветочек по белому полю. Оставив книгу, она подошла к круглому обеденному столу и сняла салфетку, которой был накрыт ужин: холодное мясо с картофелем, пирожки со сладкой начинкой.

Полбин взял стул, придвинул его к детским кроваткам. Он почти всегда, если возвращался поздно, долго смотрел на спящих детей. Но стула в этих случаях не брал, стоял, ухватившись руками за прутья кровати.

- Ваня, - тихо позвала жена. - Уезжаешь?

Он резко повернулся на стуле и, увидев ее лицо, понял: ничего придумывать и ничего откладывать не надо. Но ответить попытался шутливо:

- Нет, не уезжаю. Улетаю.

- Когда? - с тревогой спросила она. Он подошел к ней и обнял.

- Точно не знаю. Но еще не завтра.

- Чемоданчик укладывать?

- Да.

Наверное, у всех летчиков Забайкалья, - да и только ли Забайкалья? - были такие чемоданчики. Укладывать их недолго. Пара белья, запасная гимнастерка и брюки хранятся в чемоданчике постоянно. Остается только бросить туда полотенце, умывальные принадлежности да еще, может, недочитанную книжку.

Мария Николаевна достала из-под письменного стола чемоданчик и открыла замки.

- Я сам, Манек, - сказал Полбин, - дай-ка.

Он быстро проверил содержимое чемодана, аккуратно, чтобы не помялась, положил гимнастерку. Полотенце с вышитыми в уголке инициалами "И. П." лежало тут же. Книги? Книг хочется взять побольше. Конечно, самые необходимые, специальные. Не может быть, чтоб там не нашлось времени для чтения - в нелетную погоду, например. А где это "там"?

Он хотел попросить Машу, чтобы она достала с полки книгу Лапчинского по тактике авиации, но, посмотрев на жену, не произнес ни слова.

Мария Николаевна стояла лицом к окну, задумчиво смотрела в черноту ночи и тихо говорила:

Сокол ты наш сизокрылый,

Куда ж ты от нас улетел?

Некрасов! Сколько лет не вспоминались эти стихи! Пожалуй, с тех пор, как он прочел их в черниговской квартире Пашковых. Почти семь лет. Но у Некрасова, помнится, сказано: "Голубчик ты наш..."

- Манек, первая строчка не так...

Будто не слыша, Мария Николаевна закончила:

Пригожеством, ростом и силой

Ты ровни себе не имел...

Он вскочил, взял жену за плечи и повернул к себе. В ее глазах стояли слезы.

- Манечка, родная, не надо, - заговорил он, целуя ее губы, щеки. - Не надо грустных стихов. Они ведь, как тогда сказала Антонина, написаны в прошлом столетии...

Она улыбнулась, не вытирая слез:

- Я тебя первый раз на войну провожаю. И не знаю, сколько еще придется. Можно мне немножко погрустить?

Глава IV

На карте этот участок земли окрашен в желтый цвет - цвет пустыни. Голубым пятном удлиненной формы, вытянутым с севера на юг, выделяется на этом однообразном, безрадостном фоне озеро. К нему присоединена тонкая, извилистая голубая нить - река.

Озеро называется Буир-Нур, а река, в него впадающая, - Халхин-Гол.

На карте нет только одного: солнца. Оно жжет немилосердно от зари до заката. Едва только выглянет из-за горизонта раскаленный шар, как от ночной прохлады не остается и следа. Будто открывается дверца гигантской печи, и горячая волна, хлынув, растекается по земле. Никнут жесткие степные травы; как сухие лишаи, блестят под солнечными лучами частые пятна солончаков; нагретый воздух колеблется зыбким маревом, и если посмотреть на стоящие вдали самолеты, то кажется, что они плывут по неглубокой воде.

Аэродромы скоростников и тяжелых бомбардировщиков расположены по соседству. Над степью здесь поднимается холм с очень широким, в несколько километров, основанием. Вершина его ровно срезана и образует гладкую, как стол, поверхность. На этой просторной площадке целый день сонно стоят накаленные солнцем четырехмоторные гиганты ТБ. Они летают ночью.

В низине, там, где сходит на нет пологий скат холма, - аэродром скоростных бомбардировщиков. СБ летают днем, и поэтому на аэродроме жизнь не затихает ни на минуту. Вдоль стоянок медленно передвигаются пузатые, налитые бензином заправщики с закинутыми на круглые спины шлангами. Автостартеры на полуторках переезжают от самолета к самолету, сцепляясь своими длинными хоботами с храповиками винтов. Запустив мотор, стартер быстро, будто в испуге, откатывается назад...

Во время короткой передышки Полбин сидел в тени крыла самолета и, отбиваясь от назойливых комаров, тучами висевших в воздухе, читал красноармейскую газету. На первой странице, под заголовком, крупным шрифтом в три строки был напечатан призыв подписываться на Государственный заем третьей пятилетки. Постановление Совета Народных Комиссаров о выпуске займа было помещено в левом верхнем углу листа, над сводкой из района боевых действий за тридцать первое июля и второе августа.