Лука Ди Фульвио - Чучельник

• Название: Чучельник
• Автор: Лука Ди Фульвио
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91181-446-5

Впервые на русском – роман итальянского писателя Луки Ди Фульвио, известного мастера остросюжетной прозы. «Чучельник» (2000) – второй роман писателя, принесший ему мировую известность, – стал настоящим подарком для поклонников жанра психологического триллера. В 2004 году по мотивам книги был снят художественный фильм «Хрустальные глаза».

Ранним воскресным утром Чучельник выходит на свою обычную еженедельную охоту. Одержимый влечением к смерти, он испытывает ни с чем не сравнимое наслаждение, убивая зверей и птиц, из которых затем делает чучела. Но в это утро на его пути оказываются люди, и он совершает тройное убийство, открывая при этом неведомую ему прежде сторону собственной натуры… Поимка маньяка, собирающего кровавый паззл из частей тел своих жертв, становится для старшего инспектора полиции Джакомо Амальди личным крестовым походом. Поиски убийцы ведут в прошлое, к событиям 35-летней давности, когда в муниципальном сиротском приюте случился странный и страшный пожар, зловещие отблески которого до сих пор преследуют сознание Чучельника…

---

Джудитта, зная, что этой перепалке не будет конца, направилась к двери.

– Вот достойный образец христианского смирения, – уже за порогом услышала она реплику сестры.

– Господь милостив к невестам своим. Я прочту розарий раз-другой, Он меня и простит, а тебя, будь уверена, голубушка, отправит в геенну огненную.

Джудитта к этим пререканиям давно привыкла, а сегодня ей тем более было не до них, но она знала, что они прекрасно поднимают настроение больным. Приступив к делам, она за два часа убрала три палаты и покатила по коридору скрипучую тележку с огромным мусорным мешком. Спустилась в полуподвал, куда, кроме персонала, никто не заглядывал, поэтому все здесь так разительно отличалось от прочих больничных помещений. Темные стены, низкие потолки, по стенам тянутся трубы и провода, покрытые многолетним слоем пыли. В коридорах навалены поломанные, заржавленные шкафчики и табуретки. Освещение скудное: неоновые трубки частично перегорели, частично мигают. Джудитта то и дело переходила из слабо освещенной зоны в зону тьмы, чувствуя не то чтобы страх, а какой-то неуют. Она была здесь только один раз, да и то не одна, а с сестрой, и с трудом вспомнила, где нужно свернуть направо. Свернув, расслышала глухое гуденье мусоросжигательной печи, – выходит, не ошиблась. Рокот становился громче и уже перекрывал скрип тележки. Дойдя до железной двери, она распахнула ее, и в лицо ударила горячая влажная волна. Печь находилась в просторном помещении, где пахло затхлостью и керосином.

– Есть тут кто-нибудь? – робко позвала Джудитта.

Ответа не последовало. Только грозный гул печи в полутьме, прорезаемой огненными сполохами.

– Кто живой есть? – повторила она, уже погромче. Потом стащила с тележки мешок и спустилась по трем ступенькам к еще одной двери, за которой находилась уже сама печь. Она волочила тяжелый мешок и чувствовала, что жар становится все нестерпимее. Перед чугунной дверцей печи она помедлила, потом потрогала ручку – не жжется ли.

– Стой! – раздался сзади надтреснутый голос.

Джудитта вздрогнула и обернулась. Откуда-то из темноты вынырнул человек, показавшийся ей великаном. Он приближался, застегивая молнию на штанах.

– Вот он, вот он я! Отлить ходил, сестричка.

Подойдя, он без видимых усилий подхватил здоровенный мешок, покрутил его в воздухе, ловко завязал узлом и отбросил на гору других мешков, ожидавших своей очереди.

– Новенькая, что ль? – сказал верзила, отирая пот со лба. – Сперва прокоптись хорошенько, потом уж дверцу отворяй. Или не знаешь, что, когда зверюга кушает, к нему лучше не соваться, а то вся кожа враз сойдет. А кому отвечать? Мне отвечать, уволят без выходного пособия. – Он поглядел на грудь Джудитты, туго обтянутую больничным халатом. – Вон сколько мясца спалить могла. – И хрипло засмеялся.

Джудитта скрестила руки на груди и повернулась уходить, но лапища человека тяжело легла ей на плечо.

– Ты прости меня, сестричка. Сразу видно, что новенькая. Другие-то никогда не прочь со мной пошутить.

– Отпустите меня, – пронзительно выкрикнула Джудитта.

– А иная и не только на словах…

Джудитта вырвалась и бросилась к двери. Сзади опять послышался хриплый смех.

– Да шучу, красавица. Я пошутить люблю. Целый день один в этой норе торчишь, так и со скуки помереть недолго.

Не помня себя, Джудитта взлетела по трем ступенькам и бросилась бежать по коридору. Но внезапно погас свет. Не сбавляя скорости, девушка больно ударилась о валявшуюся в коридоре старую тумбочку, и тишину разорвал оглушительный скрежет металла. Что-то острое кольнуло под ребра сквозь ткань халата. А издали аккомпанементом ее боли все звучал хриплый, надрывный смех. Джудитта стала продвигаться ощупью. Через секунду неоновые трубки, помигав, снова засветились.

– Доброго дня тебе, сестричка! – крикнул вслед омерзительный голос.

Джудитта остановилась перевести дух только в холле первого этажа. Сердце билось, как бешеное, и в горле пересохло. Она полезла в карман за платком и нащупала письмо Амальди. Она так до сих пор и не удосужилась его прочесть. Стиснув конверт в пальцах, сказала себе, что настало время сделать перерыв. Огляделась и увидела, что навстречу, опустив голову, идет старшая сестра. Если они встретятся, та наверняка придумает ей какое-нибудь срочное задание. И Джудитта юркнула в подвернувшуюся кстати дверь туалета. Лучше всего, пожалуй, прочесть письмо в 112-й палате, где лежит та парализованная синьора. Открывая дверь, девушка почувствовала легкий укол совести.

В палате полутьма, шторы опущены. На тумбочке горит маленький ночник. К кровати придвинут стул.

– Здравствуйте, синьора Каскарино, – сказала Джудитта, не ожидая ни ответа, ни даже кивка.

Она подошла к кровати, поправила одеяло, коснулась рукой гладкого лба. В ледяных глазах старухи ничего не отразилось. На подставке с другой стороны кровати висел флакон капельницы, от которого отходила трубка с иглой, вставленной в лиловую вену. Джудитта внимательно вгляделась в каменное лицо больной, не внушавшее ни симпатии, ни сострадания. Над жесткой линией верхней губы укреплен запотевший пластиковый респиратор. Мембранный компрессор аппарата искусственного дыхания ритмично вздувается и опадает.

– Как себя чувствуете сегодня? – спросила Джудитта. – Давайте я немного посижу с вами.

Она уселась на стул возле кровати, чуть повернула к себе ночник и достала из кармана письмо Амальди. Прежде чем углубиться в чтение, опять взглянула в лицо старухи. Потом развернула листок.

«Джудитта, сначала я хотел попросить тебя дать мне время, но это было бы обманом. Я не хочу давать тебе напрасных надежд и не хочу тебя связывать».

Джудитте показалось, что сердце вмиг перестало биться и вся кровь оледенела в жилах. Руки ее слегка дрожали, когда она перечитывала начало письма, которое с утра носила в кармане, думая, что оно любовное.

«Джудитта, сначала я хотел попросить тебя дать мне время, но это было бы обманом. Я не хочу давать тебе напрасных надежд и не хочу тебя связывать. Я хотел попросить дать мне время, но не могу этого сделать, потому что твое время и мое время отсчитано не одинаковыми секундами и минутами. Твое время вводит тебя в юность, мое – приближает меня к старости. Да, Джудитта, я чувствую себя стариком, которого состарило жестокое наваждение. Вся моя жизнь уместилась в один миг, и я слишком часто проживаю его снова и снова, чтобы мне удалось быстро его забыть. Возможно, я когда-нибудь забуду его, и это случится во многом благодаря тебе. Но все равно мое время не смыкается с твоим. Ты не задумывалась о том, как странно и противоречиво люди переживают отмеренное им время? Молодые, у которых все впереди, вечно торопятся, бегут, старики или рано состарившиеся вроде меня растрачивают по капле, не в силах насладиться оставшимися им мгновениями. Некоторые называют это мудростью жизни, но на самом деле это усталость и скука. Я знаю, ты бы согласилась ждать со всей щедростью юности. Но кто знает, сколько это продлится? Имею ли я право заставлять тебя растрачивать свою жизнь, как в старости, когда ждешь неизвестно чего, когда больше нечего ждать? Я устал, у меня нет сил, Джудитта. Не жди меня. На тот первый, ранний ужас наслоилось много всего, и я не знаю, сколько еще это продлится. Я одинокий упрямец, а мой призрак еще упрямее меня. Ты видела его в переулке? Слышала его стоны? Да, он жив, тот призрак. Он только начал собираться на покой. На это ушло двадцать лет. А сколько еще времени ему потребуется, чтобы осуществить свое решение? Отпусти меня, Джудитта. Поверь, я не забуду тебя, и если когда-нибудь вернусь к жизни, это будет твоя заслуга. Но отпусти. Не ищи больше встреч, и я не буду их искать. Дж.».

Джудитта держала перед глазами листок, пока буквы не начали расплываться. В ушах настойчиво звучал голос Амальди: «Не ищи больше встреч, и я не буду их искать». Она долго сидела неподвижно, слезы капали на листок, смывая слова. Рядом так же неподвижно полулежала старуха. Казалось, единственным одушевленным существом в палате был аппарат искусственного дыхания. Внутри у Джудитты что-то оборвалось, как будто острым лезвием прошлись по внутренностям. Время тоже застыло в неподвижности; в палату никто не входил. Время, которого не отпустил ей Амальди, словно она не хозяйка своей жизни, словно не вправе сама решать, как ей жить. В гневе, мгновенно вытеснившем боль, она скомкала письмо и бросила его на пол.

И тут расслышала какой-то шорох за спиной.

Из тени в самом углу палаты, возле двери, выступил силуэт и сделал шаг по направлению к девушке.

– Вы? – вскочила Джудитта, узнав его.

– Синьорина, – произнес он своим особенным мягким голосом, в котором слышался лязг металла, и в знак приветствия коснулся ее руки на уровне локтя.