Роза Люксембург - О социализме и русской революции

• Название: О социализме и русской революции
• Автор: Роза Люксембург
• Издательство: Москва, Издательство политической литературы, 1991
• Жанр: Политика

В книгу вошли произведения Розы Люксембург, отражающие ее своеобразные взгляды на социализм, соотношение демократии и диктатуры, развитие марксизма, борьбу за гуманизм, против милитаризма. Впервые на русском языке публикуется в полном объеме собранный воедино цикл работ Р. Люксембург о Февральской и Октябрьской революциях 1917 г. в России («Русские проблемы», «Русская трагедия», «Рукопись о русской революции») и Ноябрьской революции 1918 г. в Германии («Чего хочет Союз Спартака», «Наша программа и политическая ситуация»), а также письма 1917–1918 гг., значительно обогащающие наши представления о ее политических воззрениях, ее понимании демократии, отношении к русской революции.

http://polit-kniga.narod.ru

---

Но прежде всего механическое перенесение схемы крестьянства как мелкобуржуазного реакционного слоя на роль того же крестьянства в революционный период есть, несомненно, погрешность против исторической диалектики. Роль крестьянства и позиция по отношению к нему пролетариата определяются точно так же, как роль буржуазии, не субъективными желаниями и стремлениями этих классов, а их объективным положением. Русская буржуазия является, вопреки устным заявлениям и печатным программам либерализма, объективно-реакционным классом потому, что ее интересы в настоящей социальной и исторической обстановке требуют возможно быстрой ликвидации революционного движения посредством гнилого компромисса с абсолютизмом. Что же касается крестьянства, то оно — несмотря на всю путаность и противоречивость своих требований, несмотря на весь туманный, отливающий разными цветами характер своих стремлений — является в настоящей революции объективно-революционным фактором, так как, ставя на очередь дня революции в самой резкой форме вопрос о земельном перевороте, оно выдвигает этим самым вопрос, неразрешимый в рамках буржуазного общества, выходящий по самой своей природе за пределы этого общества.

Очень может быть, что как только спадут волны революции, как только земельный вопрос найдет в конце концов то или иное разрешение в духе буржуазной частной собственности, крупные слои русского крестьянства превратятся в явно реакционную, мелкобуржуазную партию вроде баварского бауернбунда (крестьянского союза — ред.). Но пока революция продолжается, пока земельный вопрос не урегулирован, он является не только политическим подводным камнем для абсолютизма, но социальным сфинксом для всей русской буржуазии и поэтому самостоятельным ферментом революции, дающим ей, во взаимодействии с городским пролетарским движением, тот широкий размах, который свойствен стихийным народным движениям. Отсюда вытекает и та социалистически-утопическая окраска крестьянского движения в России, которая отнюдь не является плодом искусственного насаждения и демагогии с стороны с.-р., а сопровождала все крупные крестьянские восстания буржуазного общества. Достаточно напомнить крестьянские войны в Германии и имя Томаса Мюнцера.

Но, именно будучи утопическими и безысходными по своей природе, крестьянские движения совершенно не способны сыграть самостоятельную роль и подчиняются в каждой исторической обстановке руководству других, более деятельных и определенных классов. Во Франции городская революционная буржуазия поддерживала энергично восстания крестьянства, так называемую Жакерию. Если в средневековой Германии руководство крестьянскими войнами попало не в руки передовой буржуазии, а в руки реакционного фрондирующего мелкого дворянства, то это потому, что немецкая буржуазия — вследствие исторической отсталости Германии — осуществляла первый фазис своей классовой эмансипации еще только в уродливой идеологической форме религиозной реформации и что по своей слабости она, вместо того чтобы приветствовать крестьянские войны, испугалась их и бросилась в объятия реакции, как теперь русский либерализм, запуганный и пролетарским и крестьянским движением, бросается в объятия реакции. Ясно, что политическое руководство хаотическим движением крестьянства и влияние на него является ныне в России естественной исторической задачей сознательного пролетариата.

И если бы он отказался от этой роли из боязни за чистоту своей социалистической программы, то он оказался бы опять-таки на уровне доктринерской секты, а не на высоте естественного исторического вождя всей массы обездоленных жертв буржуазного строя, каким он является по духу теории научного социализма. Вспомним то место у Маркса, где он говорит о том, что пролетариат призван быть борцом за всех обездоленных.

Но вернемся к вопросу об отношениях к буржуазии. Я не стану, конечно, отвечать серьезно на возражения и критику с бундовской стороны. Вся политическая мудрость Бунда сводится, как оказывается, к чрезвычайно простому положению: не исходя из каких бы то ни было твердых и определенных принципов, пользоваться хорошими сторонами всякого положения. Этой маленькой политической мудростью товарищи из Бунда желают руководствоваться как в отношении к фракциям внутри нашей партии, так и к разным классам в российской революции. Во внутрипартийных отношениях эта позиция сводится, собственно, не к роли самостоятельного политического центра, а к политике, рассчитанной уже наперед на существование двух различных фракций. Перенесенная на широкий океан российской революции, она приводит к совсем плачевным результатам. Здесь политика, защищаемая представителями Бунда, сводится к давно известному классическому лозунгу немецких оппортунистов: к политике «von Fall zu Fall», от случая к случаю, если, если хотите, от падения к падению*. (Аплодисменты.) Эта отчетливо выступившая физиономия Бунда важна и интересна не столько для характеристики его самого, сколько потому, что своим союзом и поддержкой меньшевиков на этом съезде Бунд подчеркивает тенденцию политики товарищей меньшевиков.

Тов. Плеханов сделал мне упрек, что я представляю в некотором роде улетучившийся марксизм, парящий над облаками. Тов. Плеханов, любезный даже тогда, когда это не входит в его намерения, сделал мне в данном случае действительно комплимент. Марксисту для того, чтобы ориентироваться в ходе событий, необходимо обозревать отношения, не ползая по низам ежедневной и ежечасной конъюнктуры, а с известной теоретической высоты, и та вышка, с которой следует обозревать ход российской революции, есть интернациональное развитие классового буржуазного общества и достигнутая им степень зрелости. Тов. Плеханов и его друзья упрекали меня горько, что я рисую столь заманчивые и блестящие перспективы нынешней революции, как будто российскому пролетариату предстоят одни беспредельные победы.

Это совершенно неверно. Мои критики приписывают мне в данном случае совершенно чуждый мне взгляд, будто пролетариату возможно и следует развернуть во всю ширь и со всей решительностью свою боевую тактику только под тем условием, что ему гарантированы наперед одни победы. Я нахожу, напротив, что плох тот вождь и жалка та армия, которые принимают сражение только тогда, когда победа заранее в кармане. Наоборот, я не только не думаю сулить российскому пролетариату ряд несомненных побед, а думаю скорее, что если рабочий класс, верный своему историческому долгу, будет все более расширять и делать все более решительной свою боевую тактику сообразно с все более разворачивающимися противоречиями и все более расширяющимися перспективами революции, то он может попасть в весьма сложные и полные трудностей положения.

Более того, я думаю даже, что если российский рабочий класс окажется на высоте своей задачи, т. е. будет доводить своими выступлениями ход революционных событий до самого крайнего предела, допустимого объективным развитием общественных отношений, то его почти неминуемо ждет у этого предела крупное временное поражение. Но я думаю, что российский пролетариат должен иметь мужество и решимость идти навстречу всему, что ему готовит историческое развитие, что он должен в случае необходимости, хотя бы ценою жертв, сыграть в этой революции по отношению к мировой армии пролетариата ту роль авангарда, раскрывающего новые противоречия, новые задачи и новые пути классовой борьбы, какую сыграл французский пролетариат в XIX веке.

Я думаю, что российский пролетариат должен руководиться в своей тактике вообще не расчетами на поражение или победу, а выводить ее исключительно из своих классовых исторических задач, помня, что поражения пролетариата, вытекающие из революционного размаха его классовой борьбы, есть только местные и временные формы проявления его мирового движения вперед, взятого в целом, что эти поражения есть неизбежные исторические ступени, ведущие к окончательной победе социализма. (Аплодисменты.)

Из писем друзьям

ЛУИЗЕ И КАРЛУ КАУТСКИМ*

[Варшава], 2 января 1906 г.

[…] Пишу коротко, так как времени очень мало. До сих пор пыталась сориентироваться в состоянии работы и в общей ситуации, а теперь сама бросаюсь в работу. Хочу двумя словами охарактеризовать ситуацию (но только для вас): всеобщая забастовка, можно сказать, не удалась, особенно в Петербурге, где железнодорожники даже не взяли разгона, чтобы провести ее. […] Настроение везде колеблющееся и выжидательное. Но причина всего этого — то простое обстоятельство, что одна только всеобщая стачка свою роль уже отыграла. Теперь решение способна принести только непосредственная всеобщая уличная борьба, однако подходящий для нее момент еще должен быть лучше подготовлен. Значит, такая выжидательная позиция может еще продлиться некоторое время. Если только какой-нибудь «случай», новый манифест или что-либо подобное не приведет к внезапному, спонтанному взрыву. В общем работа и настроение очень хороши, только надо разъяснить массам, почему нынешняя забастовка оказалась внешне «безрезультатной». Организация быстро растет повсюду, но страдает от общей неопределенности положения. Больше всего хаоса в Петербурге. В Москве положение значительно лучше, и московская [вооруженная] борьба подняла общероссийскую тактику на новую ступень. […]