Иржи Ганзелка - Там, за рекою, — Аргентина

• Название: Там, за рекою, — Аргентина
• Автор: Иржи Ганзелка
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1959

Авторы — известные чехословацкие путешественники — делятся своими впечатлениями от поездки по Южной Америке. Настоящая книга рассказывает о двух крупнейших странах материка — об Аргентине и Бразилии, о быте и нравах жителей, о национальных особенностях и достопримечательностях, об истории испанской колонизации.

---

Аргентинцы испытывают необычайное неудобство оттого, что та же католическая мораль препятствует разводам. Поэтому они с удовольствием разводятся тут же за рекой, в Уругвае, который из разводов неудачных аргентинских браков сделал весьма приличный источник дохода.

Ну, а теперь вернемся к официальному бюллетеню от 23.6.1947, в котором под № 16718/47 был опубликован следующий странный декрет:

«Статья первая. Губернатор национальной территории Формоса, представляющий президента республики, вручит иконе св. Марии в Формосе генеральскую перевязь аргентинской армии.

Статья вторая. Торжественная церемония будет происходить 16 июля 1947 года.

Статья третья. На военное министерство возлагается подготовка воинских почестей. Министерство иностранных дел и просвещения по договоренности с министром внутренних дел обеспечит церковные богослужения.

Статья четвертая. Передать настоящий декрет для сведения министрам: внутренних дел, военному, иностранных дел и просвещения.

Подписали: Перон, президент народа; Борленги, министр внутренних дел; Брамуглиа, министр иностранных дел и просвещения; Молина, военный министр».

Вместе с генеральской перевязью дева Мария в Формосской приходской церкви получила и генеральское жалованье— 50 тысяч песо в год и была включена в список несущих службу генералов.

Танин падает

Одним из главных предметов аргентинского экспорта, кроме мяса, зерна, кожи, шерсти и семян льна, является экстракт кебрачо — сырье, в котором так нуждалась европейская кожевенная промышленность во время войны. 90 процентов всей мировой продукции его поступает из Аргентины и Парагвая. Накануне второй мировой войны 17 фабрик Аргентины поставили более 216 тысяч тонн кебрачового экстракта.

Когда на улицах Буэнос-Айреса мы наблюдали за рабочими, разбиравшими деревянную мостовую, мы обратили внимание на то, что торцы шашек почти не имели следов износа, хотя по ним наверняка проехали миллионы колес различного транспорта.

Шпалы на аргентинских железных дорогах никогда не меняются. Они из того же материала, что и шашки для торцовых мостовых — из дерева кебрачо. Этот сорт красного, невероятно твердого и выносливого дерева недаром называется quebracho. Quebrar по-испански значит «ломать», hacha — «топор». Поэтому для рубки кебрачовых деревьев необходима специальная сталь. Обычный топор быстро тупится о дерево.

Кроме удивительной стойкости, у кебрачо есть еще одна особенность, которая несколько уменьшает его предыдущие достоинства. Оно невероятно тяжелое и поэтому непригодно для постройки судов, хотя, с другой стороны, весьма устойчиво против гниения и воздействия воды. На тридцатитонную железнодорожную платформу можно положить всего три-четыре ствола, но при этом рессоры прогибаются так, словно там лежит груз железа. Впрочем, мы сами убедились в этом, когда после осмотра фабрики по производству танина попробовали поднять подаренный нам на память чурбак. Для «татры» он был нежелательным бременем, поэтому мы хотели его выбросить, но в Парагвае он не раз сослужил нам добрую службу: мы подкладывали его под домкрат, когда, завязнув в грязи, не могли найти ничего другого.

Промышленная переработка кебрачовой древесины, содержащей до 30 процентов танина, технически весьма проста. Она напоминает процесс выщелачивания сахара из сахарной свеклы. Подъемные краны вытаскивают стволы из вагонов, подают их к режущим станкам, постепенно превращающим дерево в измельченную массу, которая затем в диффузорах выщелачивается горячей водой. Все завершается тем, что в джутовые мешки густой струей наливается красная, винного цвета жидкость, которая через два дня становится твердой как камень.

Одна из двух формосских фабрик не работала, потому что экстракт якобы не имел сбыта. Вторая фабрика, «Du Bosc», производила лишь 10 тысяч тонн продукции, хотя производственная мощность ее превышала 24 тысячи тоня в год. Работа шла только для склада, так как цены, которые предлагали заграничные покупатели, были будто бы неподходящими— 260 песо за тонну.

Поэтому рабочих уволили, и началось ожидание новой конъюнктуры.

На краю Аргентины

Нанду значительно меньше, чем его африканский или австралийский собрат. Но все же, насколько природа обделила этого южноафриканского страуса размерами, настолько же вознаградила его силой и выносливостью. За Формосой он выскочил из кустов прямо перед машиной, растерянно осмотрелся, и, так как, вероятно, близлежащие возвышенности показались ему недостаточно удобным убежищем, он пустился в марафонский бег. Мы прибавили газ, чтобы определить его олимпийское время. Он держался доблестно, как приличествует страусу, раза два оглянулся, но, увидев, что противник сидит у него на хвосте, перешел на второе дыхание. Сорок километров в час! Через тысячу двести метров беговая дорожка ему надоела: он неспортивно свернул в поредевший кустарник.

Преодолеваем последние 140 километров субтропической Аргентины. Три часа езды по пампе и девственному лесу, по бесконечной равнине, которая почти ничем не отличается от Чако.

Вскоре мы достигли Клоринды. Здесь, при слиянии Парагвая и Пилькомайо, кончается автострада — ruta nacional once. За рекой виднеется новая страна. Месяц назад люди там были заняты по горло, совершая очередной переворот. Аргентинцы горячо убеждают нас, что по ночам за рекою все еще слышится бойкая перестрелка. Значит, все-таки хорошо, что мы получили от губернатора в Ресистенсии рекомендательное письмо для пограничных властей. Ведь несколько дней назад граница была закрыта для всех проезжающих, в том числе и для граждан Парагвая.

Мы застали начальника таможни на деревянной веранде, когда он предавался полуденной сиесте. У ног его стоял на коленях мальчуган и суконкой начищал ботинки.

— Qué hermosura, este coche! — воскликнул начальник, недочищенным ботинком оттолкнул ящичек с кремами и щетками и выбежал за калитку. — Вот это машина! Красота!

Доставать паспорта и сопроводительные бумаги было бы сейчас с нашей стороны нетактично. Мы дали возможность господину начальнику досыта наглядеться на необычный автомобиль, осмотреть его со всех сторон и даже снизу. Собралась целая толпа, и начальник с наслаждением рассказывал каждому то, что он сам только что узнал. В этом не было ничего удивительного. Ведь сюда, в глушь северной Аргентины, иностранца заносит в кои-то веки раз и уж наверняка не на чехословацкой «татре» с воздушным охлаждением.

Спустя полчаса мы попытались спросить, как будет обстоять дело с таможенными формальностями. Начальник только рукой махнул и снова принялся детально интересоваться проблемой — возможно ли, чтобы этот бичо ездил просто так, без воды, caramba! Да еще в такую жару!

Прошло еще полчаса. Наконец он потряс нам руки, бодро похлопал по плечам, как старых приятелей, зайдя сперва с одной стороны, потом с другой, согласно аргентинским обычаям, пожелал нам счастливого пути и сказал:

— Чтобы не забыть — перевоз находится в Пуэрто-Пилькомайо, в четырнадцати километрах отсюда; там вы найдете чиновника, он вам поставит печать в карнет[34]. Я позвоню туда.

Мы уже были довольно далеко от таможни, когда встречные люди подали нам знак остановиться. Со стороны таможни в туче пыли к нам бежал начальник, подняв руки над головой.

— Momentito, amigos!

Мы сделали несколько метров задним ходом.

— Я забыл вас спросить, — он тяжело дышал и вытирал пот со лба, — у вас достаточно бензину? Наберите его у нас, сколько сможете! В Парагвае сейчас не достать ни капли. Там за литр бензина могут голову оторвать…

Канцелярия под открытым небом

Человек, впервые оказавшийся на равнине, краев которой никогда не видно потому, что они все время пропадают за горизонтом, испытывает чувство блаженной свободы. Какое раздолье вокруг, какие бесконечные просторы! Но вскоре эта самая бесконечность превращается в тюрьму. Кому знакомы горы, знакомо очарование волнистых холмов или хотя бы равнин, окаймленных голубоватым венцом курганов, тот в аргентинской пампе не может избавиться от тягостного кошмара страшных снов. Дни, недели проходят в пути, а ты все на том же месте.

Мы уже оставили за собой значительно более 2 тысяч километров утомительного пути по южноамериканской Месопотамии, когда на горизонте, словно фата-моргана, появился конусообразный холм, этакий южноамериканский Ржип[35]. Он как бы подавал нам руку помощи, притягивал, будто магнит, приближался, рос. Он вдруг придал краю движение, освобождая нас от гнетущего плена равнин Серро-Ламбаре. Метров на сто возвышался он над камышом, окаймляющим правый берег реки Пилькомайо у впадения ее в Парагвай. Но он уже не принадлежал Аргентине. Это был зеленый, поросший лесом маяк Парагвая.

Парагвай — это водная крепость, средневековый замок, обнесенный природными валами и непреодолимой полосой воды. Всю юго-западную границу с Аргентиной образует Пилькомайо, продолжением которого служит течение Парагвая. Юго-восточная граница выкована из еще более могучего течения Параны, которая охраняет его не только от Аргентины, но и от Бразилии. На севере снова вода. Лишь незначительный участок северной границы между Параной и истоками реки Апы образовали гребни нагорья Амамбай и Мбаракайю. И только чакская война увеличила площадь Парагвая на обширную территорию в северо-западной части, прочертив прямо, как по линейке, новую границу с Боливией поперек Чако бореал.