Сьюзен Виггз - Прими день грядущий

• Название: Прими день грядущий
• Автор: Сьюзен Виггз
• Издательство: Смоленск
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-88590-434-0

В центре романа – трогательная история жизни простой девушки, служанки из лондонской таверны Женевьевы Элиот.

Проигранная в карты собственным отцом, она отправляется вместе с партией переселенцев в далекую Вирджинию, полная неукротимой решимости обрести на этой земле настоящее счастье…

---

– Конечно, любовь моя – искренне заверил ее Рурк.

Он действительно любил мальчика. Упрямство и шаловливость Хэнса делали его еще более симпатичным. Все эти месяцы Женевьева старалась быть для Хэнса хорошей матерью. Она немилосердно баловала его, потакая буквально каждому капризу и отвечая на все, даже незначительные, требования внимания. Женевьева очень гордилась, когда Хэнс называл ее мамой.

Через несколько часов она родила Рурку его собственного сына. Рурк почти плакал от радости и счастья. Женевьева тоже сияла, несмотря на невероятную усталость. Она с восторгом наблюдала, как Рурк собственноручно искупал младенца и положил его рядом с ней на кровать.

– Рурк, – тихо произнесла Женевьева, дотронувшись щекой до нежной паутинки волос сына. – Рурк, мы все-таки сделали это.

Он сел на край кровати и обнял обоих, с гордостью держа в своих руках самое ценное, что у него было в этом мире.

Женевьева нежно поцеловала мужа и посмотрела на сына.

– Здравствуй, сынок, – прошептала она. – Здравствуй, Люк Эдер.

Мимси поменяла белье и направилась к двери, знаками приглашая Мими и Хэнса зайти в комнату. Мальчик в нерешительности шагнул к кровати.

– Иди сюда, сынок, – улыбнувшись, произнес Рурк. – Как ты и хотел, мы назвали твоего брата Люком.

Хэнс с сомнением посмотрел на сверток в руках Женевьевы:

– Больно уж он мал.

Женевьева рассмеялась:

– А вот Мимси утверждает, что Люк – крупный ребенок. По крайней мере, он весит восемь фунтов.

– Можно мне с ним поиграть?

– Боюсь, он еще слишком мал для игр. Но уже совсем скоро ему понадобится такой большой и сильный брат, как ты, чтобы научить его лазить по деревьям и бросать камешки в реку.

– Я не хочу его ничему учить, – заявил Хэнс с хорошо знакомым Женевьеве упрямством.

– Ну, сын, – мягко упрекнул Рурк. – Это же так здорово – иметь брата. Ты увидишь…

– Я не хочу брата! – закричал Хэнс; его резкий голос испугал младенца, и тот заплакал. – Я хочу, чтобы все оставалось по-старому.

Хэнс, хлопнув дверью, выбежал из комнаты.

Женевьева покачала Люка, чтобы успокоить его, и беспомощно взглянула на Рурка. Но он улыбнулся: даже выходка Хэнса не могла сегодня омрачить его счастья.

– Почти восемь лет Хэнс был единственным ребенком в семье, – объяснил Рурк. – Он еще придет в себя, Дженни, и полюбит нашего маленького Люка не меньше, чем мы с тобой.

ГЛАВА 15

– Мама!

Со стороны поля по дороге бежал Люк, поднимая босыми ногами фонтанчики красноватой пыли; на его загорелом веснушчатом лице сияло солнце.

– Мама! – снова повторил мальчик, переводя дыхание. – Хэнс сегодня опять не ходил в школу. Он убежал с Харперами в Скотс-Лэндинг. Парсон Стайлз сказал, что Хэнс плохо кончит, мама. – Люк схватил из стоявшей на крыльце миски с малиной ягоду, засунул ее в рот и вдруг надулся: – Хэнс обещал хорошенько наподдать, если я наябедничаю. Но мне наплевать. Я и так все время выгораживаю его и просто уже не знаю, что врать священнику, мама.

С этими словами Люк шлепнулся на нижнюю ступеньку крыльца и начал сосредоточенно возить пятками в пыли.

Стараясь казаться серьезной, Женевьева ласково пригладила вихры сына. В свои шесть лет Люк был точной копией отца: те же крупные грубые черты лица, волосы цвета мокрой глины да и ростом не обижен – почти на целую голову выше своих однолеток – и крепок не по годам.

Характером Люк тоже пошел в отца: добрый, ответственный, с сильно развитым чувством справедливости. Правда, он не проявлял особого рвения в учебе, что не раз отмечал священник, но как только подрос и смог работать в поле, делал это с большим удовольствием. Люк очень быстро понял, что Хэнс не склонен разделять его энтузиазм по отношению к земледелию и немало огорчался этим.

– Ну, успокойся, – проговорила Женевьева, вытаскивая из волос сына соломинки. – Ты же знаешь Хэнса. Ему почти четырнадцать. Он уже слишком большой и умный, чтобы учиться у священника.

– А Питеру Хинтону уже пятнадцать, но он все равно ходит в школу, – раздался тоненький голосок, и на крыльце появилась пятилетняя Ребекка Эдер с темноволосым четырехлетним братом Израэлем и малышкой Матильдой на руках.

Женевьева улыбнулась своим детям, мысленно благодаря Бога за то, что они так хороши, здоровы, воспитаны. Но Хэнс…

– Хэнс не похож на других мальчиков, – напомнила она.

И это было правдой. Хэнс настолько отличался от всех, что иногда пугал этим Женевьеву. Он вырос не по-детски умным и пропускал занятия в школе не для того, чтобы искупаться или порыбачить. Его можно было видеть сидящим в развилке старого платана с книгой «Писем» Сент-Джона или эссе Тома Пейна. Женевьева не возражала против подобного увлечения, но слишком уж часто Хэнс убегал к Вилли и Микайа Харперам, сыновьям беспутного пьяницы Элка, которого она очень не любила.

– Это нечестно, – упрямо настаивал Люк, очерчивая босой ногой в пыли круг. – Папа никогда не заставляет его помогать на ферме, как меня.

– Хэнс занят: он учится другим вещам, – мягко сказала Женевьева и слегка вздрогнула, представив на миг, что это за вещи.

Люк пожал плечами:

– Все, что должен знать человек, – это как возделать поле и как отправить свой урожай вниз по реке.

Женевьева опустила глаза. Люк был еще слишком мал, чтобы понять брата. Хэнс уже начал интересоваться тем, что происходит за обсаженными деревьями границами фермы; он не рожден выращивать кукурузу, чинить забор и расчищать новые участки земли.

Несколько раз Рурк брал его с собой в Ричмонд. Хэнс возвращался оттуда полный энтузиазма, покоренный кипящей жизнью новой столицы. Казалось, его в одинаковой мере интересуют шумные самодовольные политики с Шокуи-Хилл и развеселые игроки, занимающиеся своим хитрым ремеслом в таверне «Орла». Женевьева прекрасно понимала, что своеволие Хэнса не переломить ни строгостью, ни хитростью, ни уговорами. Она чувствовала себя обязанной в память о Пруденс позволить ему сделать в жизни свой собственный выбор.

– Мы должны принимать Хэнса таким, каков он есть, каким его создал бог, – твердо сказала Женевьева. – И перестань хмуриться. Кстати, папе не нужно помочь строить теплицу?

– Я бы не злился, – все еще упрямился Люк, – если бы Хэнс не убежал с Харперами.

– Ничего, Люк. Лучше вспомни о сегодняшнем вечере и приведи себя в порядок.

Плохое настроение Люка никогда не длилось очень долго. Оно было подобно весеннему дождю: вспышка гнева – и гроза прошла, его лицо уже расплывалось в улыбке. Усыпанный веснушками нос Люка делал мальчугана просто очаровательным.

– Папин день рождения – радостно завопил он, вприпрыжку проскакав по двору.

Остальные дети тут же последовали его примеру.

Покачав головой, Женевьева улыбнулась им вслед: даже ветер не менялся так стремительно, как настроение ее детей.

Рурк сидел во главе стола, за которым было уже семь Эдеров. Он ощущал такую полноту жизни, что это вызывало внутреннюю дрожь, – грех одному человеку иметь столь многое.

Стол загромождали остатки пира: сочный окорок, большие миски с овощами, глиняный кувшин с маслом. От двух буханок хлеба остался лишь маленький кусочек. Единственным нетронутым пока блюдом был пирог с орехами, украшенный искусной рукой Мими Лайтфут.

Рурк окинул внимательным взглядом свое многочисленное семейство. Люк откровенно пожирал глазами пирог. Ребекке удавалось выглядеть серьезной и даже аккуратной, несмотря на облако кудрявых волос имбирного цвета и усеявшие весь нос веснушки.

Израэль унаследовал смуглую материнскую красоту и, судя по всему, ее способность к учению и любовь к книгам. Женевьева любила рассказывать, что он уже знает буквы и может прочитать кое-какие слова в букваре своей сестры.

Сама Женевьева сидела на противоположном конце стола и выглядела такой же девически свежей и хрупкой, как и семь лет назад, в день их свадьбы. Она держала на руках маленькую Матильду, покачивая девочку и иногда касаясь губами ее столь необычных для семьи, но удивительно густых пепельно-русых волос.

В отличие от младших в глазах Хэнса не было восторга по поводу ожидаемого праздничного пирога, но он изо всех сил старался казаться приятным, немного раскаиваясь из-за сегодняшнего прогула.

– Я горжусь вами, – признался Рурк. – Всеми. Сегодня особый день. Я живу на земле тридцать шесть лет и благодарен судьбе за каждый подаренный мне день.

Он поймал глазами Женевьеву и был награжден ее ясной улыбкой.

– Говорят, – продолжил Рурк, – в день рождения человек должен загадать желание, но мне что-то ничего не приходит на ум. Я был уже столько раз благословлен вами, дети, и изобилием этой фермы, что мне не остается желать ничего большего.

Ребекка потянула мать за рукав.

– Можно мне сейчас сделать подарок? – нетерпеливо спросила она.

Женевьева кивнула. Девочка сползла со своего стула и, встряхивая рыжими кудряшками, затопала к отцу. Она забралась к нему на колени, сунула в руки сверток, затем отошла в сторону и стала наблюдать, как он разворачивает его.