Евгений Лотош - Корректор. Книга первая: Ничьи котята

• Название: Корректор. Книга первая: Ничьи котята
• Автор: Евгений Лотош
• Жанр: Научная Фантастика

Этот мир жесток и холоден. Тех, кто возвышается над толпой, преследуют всегда. Взрослым проще: они знают правила игры, они могут затаиться, замаскироваться, не выдавать себя. Но детям, которым не известно о существовании правил, спрятатся невозможно. Особенно детям, чьи особые способности не может объяснить современная наука. Усилием воли они рвут листовую сталь и крушат железобетон, но беспомощны перед лицом равнодушной государственной машины, перемалывающей судьбы. Любая технология в первую очередь используется для создания оружия – а если ее нет, ее следует создать. Пусть даже для этого потребуется истязать десятилетних.

Тем, кто попал в западни секретных лабораторий, не вырваться. Темные стальные камеры, дурман в крови, ошейники-блокираторы и "научные стенды", более всего напоминающие пыточные машины – вот их судьба. Девиантами становятся в возрасте от восьми до десяти лет, и если дети не в состоянии сознательно помочь военным создать новое оружие, тем хуже для них. Надежды нет ни для кого: даже родные родители не в состоянии защитить своего ребенка от Акта о принудительной спецопеке. А сироты… кто когда-нибудь вспоминал о сиротах?

И даже тем, кому чудом удалось сбежать, вырваться из страшных лабораторий Института человека и не умереть от превентивно введенного смертельного яда, голода и болезней, все равно не выжить. Ищейки идут по следу, и давно заброшенный отель в старой мароновой роще на окраине южного приморского города может стать местом, где пуля спецназовца поставит точку в финальном акте затянувшейся трагедии.

Ей тринадцать. Ее зовут Карина. Она девиант. Она забыла лица своих давно умерших родителей. И у нее нет будущего – если только молодая пара, с которой свела ее судьба, не сумеет укрыть ее от жестокого холода окружающего мира…

---

Он выпрямился.

– Вчера я сказал тебе, что Яне нужен друг. И ты таким другом стать можешь. Но друг-вор ей не нужен. На первый раз сделаем вид, что ничего не случилось. Но если ты снова украдешь пусть даже конфету с лотка, я тебя не знаю. Живи где хочешь и как хочешь, но в моем доме ноги твоей больше не будет.

Он снова наклонился к лицу мальчика, и его голос стал мягким и вкрадчивым:

– Ты мечтаешь путешествовать. Я могу сделать так, что твоя мечта исполнится. Но, ради всех богов обоих континентов, не уничтожай свое будущее своими же руками! Договорились?

Палек швыркнул носом и нехотя кивнул.

– Вот и замечательно. А теперь, сделай милость, отнеси пелефон хозяину. Вторая Морская, дом семь, квартира двадцать четыре. Там домофон, фамилии написаны на щитке. Читать, надеюсь, умеешь? Скажешь, что нашел в магазине на полу, а кассирша подсказала, где ты живешь. Она и в самом деле его знает. И имей в виду – в пелефоне его недельное жалование, так что не разбей и не потеряй. А по пути выброси мусор, – он ткнул пальцем в пакет со сладостями, – в ближайшую урну. И возвращайся скорее – Карину пора кормить снова, вам с Яной надо учиться, как это делается правильно. Не забыл, что с завтрашнего дня это ваша обязанность? Ладно, топай самостоятельный ты наш.

Дзинтон потрепал мальчика по волосам и зашагал в сторону отеля. Палек остался сидеть на пне, чувствуя сквозь шорты, как твердые щепки впиваются ему в ягодицы. Ничего себе выволочка! Давно ему так не влетало. Вошь, гордящаяся тем, что она паразит… Лучше бы выпорол!

Он посмотрел на зажатый в кулаке злополучный пелефон. Откуда он у Дзинтона? И откуда Дзинтон знает, где живет тот дядька и что его знает кассирша? Здесь точно какая-то тайна. А он, Палек, тайны любит. Ладно, решено. Он больше не станет воровать. По крайней мере, пока живет в отеле с Дзинтоном и Яной. Но ведь он там не останется навсегда, верно? В конце концов, невежливо – навязываться посторонним людям. Так что пока что с воровством завязали, а потом… потом можно подумать еще раз.

Мальчик соскочил с пня, подхватил с земли сиротливо лежащий пакет и споро зашагал обратно в город. Вторая Морская… где это? А, ладно. Наверняка где-то неподалеку.

Карина сознавала, что спит. Она плавала в блаженном полузабытье, не чувствуя тела. Боль, раньше всегда преследовавшая ее даже в кошмарах, растворилась в нигде, и светлая легкая пелена тепла и спокойствия окутывала ее. Иногда она вспоминала, что нужно бежать, что за ней обязательно придут, но не оставалось сил всплыть на поверхность окружающего океана, и она опять проваливалась куда-то вниз, позволяя волнам убаюкивать себя.

Иногда она все же выныривала на поверхность сна, чувствуя солнечное тепло на лице и слыша щебет птиц где-то то ли далеко, то ли совсем близко. Раздавались человеческие голоса, слышались шаги, и тогда она понимала, что лежит на кровати в небольшой светлой комнате, и в приоткрытое окно вливается насыщенный терпкий запах весеннего леса. Но потом ее снова окутывало забытье, и она опять проваливалась в глубины океана.

Иногда осторожные прикосновения будили ее, и тогда ее невидимые руки напрягались, готовые крушить и убивать, но голос Яны успокаивал ее, и она послушно глотала еду – то теплый вкусный бульон, то пресную кашу, то какое-то непонятное пюре, запивала ее водой, глотая какие-то таблетки. В какой-то момент у нее скрутило живот, и она встала с постели, не понимая, куда и зачем ей идти, но потом сообразила и воспользовалась горшком, который подставила Яна. В другой раз что-то злое и острое вцепилось изнутри ей в сердце и голову, но тут же испуганно притихло, бежав от рук молодого мужчины, который – она точно знала – может защитить ее от чего угодно. Она улыбнулась ему благодарной улыбкой и тут же уснула снова.

Потом она снова полупроснулась-полувсплыла на поверхность, разбуженная приглушенными голосами. В комнате было темно, за плотно закрытым окном посвистывали цикады.

– Говорю же тебе, нет нужды! – с досадой произнес мужской голос. – У меня появятся деньги завтра или послезавтра, так что я куплю все, что надо.

– Ну, а я купила уже сегодня, – безмятежно возразил женский голос. – Подумаешь, несколько пододеяльников и простыней! Тем более – по ценам для служащих.

– И детское белье. И сандалии. Сколько ты потратила – четыре тысячи, пять? Шесть?

– Не скажу! И потом, я тратила те деньги, которые хотела отдать за жилье. Раз пока что я за него не плачу, у меня будет оставаться не так мало.

– Неважно. Главное, что ты все равно не можешь себе это позволить.

– А ты можешь?

– Я – могу. И, в отличие от тебя, я не беру на себя финансовые обязательства, которые не могу выполнить. Цукка, я тебе очень благодарен за помощь, но деньги я тебе верну. Если не скажешь, сколько потратила, вычислю сам.

– Ох, и зануда же ты, Дзинтон!

– Тс-с! Карину разбудишь. Давай-ка уйдем из коридора.

Голоса удалились. Карина сонно удивилась тому, что взрослые ругаются непонятно о чем. Сон постепенно уходил, и она все лучше и лучше осознавала себя.

Новый позыв в животе заставил ее выбраться из-под одеяла, которое уже оказалось в пододеяльнике, и воспользоваться горшком. Тело пронизывала страшная слабость, и она поспешила улечься обратно в постель. Где она? Что вокруг за люди? Где Яна? Ей казалось, что она видела подругу, слышала ее голос, или нет? Прошлое тонуло в тумане, и даже побег из Института и события следующего дня казались далекими и нереальными. Она прислушалась к себе. Побаливал живот, но как-то глухо и неуверенно, словно боль слышалась откуда-то из-под подушки. Руки и ноги казались слабыми, словно сделанными из тряпок. Но ее не тошнило, и ей не хотелось есть. Наверное, ей все же не снилось, что ее кормят.

Где она? Точно не в Институте. В голове всплыли слова Яны про то, что их подобрали… как их звали, этих людей? Память отказывалась служить толком. Все равно. Их подобрали и не вернули в Институт. Это хорошо. Но могут вернуть в любой момент, и это плохо. Или не могут? Что говорила Яна?

Мужской голос в коридоре. Дзинтон? Тот мужчина, которого она, кажется, видела в забытье? Но… он действительно не может ее никуда отдать, она точно знает. Непонятно откуда, но знает, как точно знала в Институте, где выход. Он защитит. Раз он рядом, не все так плохо. Но разве он сможет защитить ее от Института? От солдат с автоматами? Нет, наверное. Тогда все равно надо уходить. Надо убежать из города, подальше от Института, и тогда их с Яной не найдут. Надо только немного прийти в себя, как приходишь после того, как, упав, больно ударишься коленками об асфальт. Отдышаться, утереть слезы – и идти дальше.

Решено. Она побудет здесь еще день или два. А потом скажет спасибо и уйдет вместе с Яной. Вот только что делать, если Яна захочет остаться? Не тащить же ее за собой силой!

Надо поговорить с Яной. Завтра. Обязательно поговорить. А пока можно отдохнуть…

С этими мыслями она незаметно для себя снова задремала.

Серое пасмурное утро пришло с уютным барабанным стуком дождя по жестяному подоконнику. Капли мягко шуршали по листве деревьев, постукивали по каким-то доскам, журчал неведомо где ручеек. Какая-то упорная птаха назло непогоде высвистывала незатейливую мелодию из трех нот. Бездумную полудрему нарушила Яна, появившаяся в дверях вместе с незнакомым русоволосым мальчишкой ее возраста, большой кружкой безумно вкусно пахнущего рыбного бульона с накрошенными листиками зеленого лука, петрушки и укропа и парой кусков мягкого белого хлеба. Мальчишку звали Палеком, и Яна болтала с ним так, словно знала его всю жизнь. Сначала Карину даже кольнула ревность – с ней самой Яна держалась заметно скованно, словно еще не понимала, как к ней относиться – как к смертельно больной умирающей или же как к выздоравливающей. Но потом она и сама свыклась с мальчишкой – он, казалось, словно излучал неяркое обаяние своей щербатой улыбкой, облупленным носом и веселой непосредственностью юной мартышки. Пока она, обжигаясь, осторожно тянула бульон, Палек с Яной развлекали ее непринужденной трепотней о всем подряд.

Напряглась Карина только один раз – когда Палек, на секунду заколебавшись, спросил:

– Слушай, а ты тоже… как Яна? Ну, вещи двигать можешь без рук?

Карина, поперхнувшись, бросила разъяренный взгляд на Яну, но та только беспечно пожала плечами.

– Что ему, с обрыва падать было? – спросила она. – Ты не бойся, он слово дал, что никому не расскажет. Верно, Палек?

– Честное-пречестное, пусть я лопну напополам, если вру! – поклялся мальчик, дважды пальцем нарисовав в воздухе круг. – Так ты тоже, да?

– Тоже, – буркнула Карина. – Только если кому скажешь, я тебя сама напополам лопну, понял?

Она ткнула опустевшую кружку невидимой рукой, так что та отлетела к ногам и шлепнулась на одеяло.

– Круто! – с завистью выдохнул Палек. – Ну почему я так не могу, а? Почему?