Петр Капица - Они штурмовали Зимний

• Название: Они штурмовали Зимний
• Автор: Петр Капица
• Издательство: Ленинградское отделение Детгиза
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1957

Действие повести охватывает период от февраля 1917 года — к октябрю. Героями ее являются молодые рабочие «Путиловца»- Вася Кокорев, Дема Рыкунов; девушка с Выборгской стороны — Катя Алешина; моряки с «Авроры», кронштадтские матросы. В повести рассказывается о том, как партия большевико                                   в накапливала силы для завершения революции, о встречах с В. И. Лениным, расстреле июльской демонстрации, кронштадтских событиях.

Сюжет повести занимателен, герои являются участниками демонстраций, митингов, боев с контрреволюцией, сталкиваются с сотрудниками охранки, с «накипью революции» — анархиствующими элементами, вообразившими себя «защитниками свободы». Завершается произведение описанием штурма Зимнего и знаменитого заседания II Всероссийского съезда Советов в Смольном, когда была провозглашена советская власть и приняты декреты о земле и о мире.  

---

Тетя Феня жила в домике среди зелени: у крыльца росли две высоких черемухи, а вокруг — кусты сирени и жасмина.

Этот домик был когда-то заброшенной банькой. Баньку присмотрел муж тети Фени — вальцовщик, потерявший на заводе руку. Товарищи помогли ему высудить у заводчика деньги за увечье и купить баньку с участком земли. Общими усилиями они перестроили ее, сделали жильем и местом собраний нелегального кружка.

Муж тети Фени умер весной. Одной ей было скучно жить в домике, стоявшем на отшибе. Она очень обрадовалась, когда к ней пришла с узелком Катя.

Вместе они ходили на работу, по очереди покупали продукты, стряпали обед, а вечерами тетя Феня вязала либо штопала, а Катя читала ей вслух.

Изредка в домике ненадолго поселялся кто-либо из большевиков, скрывавшихся от полиции. В такие дни тетя Феня говорила Кате:

— Иди поживи у матери.

На второй год войны в домик тети Фени неожиданно нагрянули жандармы, когда в нем скрывался человек, убежавший из ссылки. Они арестовали и жильца и тетю Феню.

Кате об этом рассказала дворничиха соседней дачи. Окна домика были накрест заколочены досками, а на дверях висел неровный кружок сургуча, с отпечатанным на нем двуглавым орлом.

Катя, решив поселиться здесь с матерью, хотела потребовать, чтобы полиция сняла печать, но Гурьянов отсоветовал:

— Жить тут нельзя, дом попал под наблюдение, за тобой будут следить. Еще чего доброго, выдашь кого-нибудь из комитета. Живи лучше с родными. Там меньше подозрений.

— Проклятый подвал! — горестно произнесла девушка. — Когда из него вырвусь?

Она, наверное, не скоро отошла бы от зеркальца, если бы не услышала стука в стекло. Со двора в окно заглядывала Наташа Ершина.

— Вот легка на помине! — открыв форточку, сказала Катя. — Заходи, попьем чаю.

— Некогда. И ты собирайся быстрей, дело есть.

— Ну, хоть на минутку. Наташа спустилась в подвал.

— Нам с тобой поручение, — сказала она. — Пройти вдоль Сампсониевского и узнать, все ли фабрики бастуют.

В это утро Выборгская сторона была неузнаваемо шумной. У закрытых булочных, хлебопекарен и продуктовых магазинов толпились домохозяйки. Городовые с трудом сдерживали разъяренных женщин.

Сампсониевский проспект был заполнен народом. Бастующие подходили к работавшим предприятиям, устраивали у проходных митинги и требовали:

— Кончай работу! Все на улицу!

Наташе с Катей то и дело приходилось проталкиваться сквозь толпу.

— Такого еще не было! — сказала Ершина. Девушки поспешили к трактиру «Долина», но из

райкомовцев они застали только дежурного, сидевшего у телефона.

— Все пошли к народу, — сказал он. — Будут прорываться в центр. Нарвцы уже вышли. идут к Невскому.

Катя с Наташей решили пробиться к Литейному мосту, но едва они завернули за угол, как попали в толпу, которую теснили конные полицейские.

Откормленные, рослые лошади, направляемые на толпящихся людей, двигались как-то боком, били копытами землю и, мотая мордами, роняли во все стороны пену.

Один из прижатых к забору мужчин хлестнул коня по крупу. Конь взвился на дыбы. Осаживая его, полицейский сбил с ног кого-то из демонстрантов. Послышались стоны и ругань пострадавших Кто-то уцепился за ногу конника, пытаясь стащит! его на землю..

На помощь полицейскому ринулись другие конники. И у забора завязалась драка.

— Пошли в обход, — предложила Наташа. — Здесь нас с тобой задавят.

Они с трудом вырвались из круговорота, чере; пролом пробрались в парк, прошли вдоль  линии к Медицинской академии, прячась за деревьями от полицейских, и вскоре очутились на набережной Невы

Во всю ширину заснеженная река была усеяна тёмными фигурами людей, перебегавших по льду на другой берег.

Девушки тоже спустились по откосу на лед и прикрывая лица от колкого ветра, побежали по тропинке, петлявшей среди торосов.

Аверкин добрался домой почти под утро. Он долго не мог уснуть. А когда забылся на некоторое время, его разбудили свистки и шум на улице.

Сыщик босиком подбежал к окну и, увидев городовых, разгонявших у магазина возбужденных женщин, с неприязнью подумал: «Вот ведь олухи, каких-то теток без шума разогнать не умеют». Но, вспомнив, что сегодня международный женский день, стал торопливо собираться.

Надев на себя малоприметное серое полупальто, простую шапку-ушанку, сыщик вышел через соседний проходной двор на Загородный проспект и подозвал извозчика, стоявшего на углу.

— На Выборгскую! — усевшись в сани, приказал он. — Полным ходом.

Пока они ехали по Загородному, лошадь бежала хорошо, но ближе к Невскому извозчику то и дело приходилось покрикивать: «Э-гей… поберегись!» Люди, шагавшие по мостовой, расступались неохотно.

Скоро пешеходов стало столько, что невозможно было пробиться дальше. Расплатившись с извозчиком у Владимирского клуба, Аверкин пешком добрался до Невского и растерянно остановился на углу. Ему еще не приходилось видеть, чтобы рабочие так открыто несли красные флаги и безбоязненно требовали:

— Мира! Хлеба! Долой войну!

Нахлобучив на лоб шапку, Аверкин проскользнул на Литейный проспект. Здесь поток демонстрантов был не таким густым, — его разбивали заслоны полицейских, теснивших пешеходов в переулки.

Не желая показывать значок охранки, сыщик, лавируя, стал обходить полицейских, как это делали многие. Вдруг он увидел впереди двух рослых юношей, перебегавших на другую сторону проспекта. «Они. вчерашние!» — изумился Аверкин.

— Теперь-то от меня не уйдете, — бормотал он, устремляясь за ними.

За путиловцами нетрудно было следить: высокий и широкоплечий Рыкунов выделялся в толпе.

У Сергиевской улицы стояла вереница трамваев. Около них толпился народ. Сыщик хотел было позвать на помощь полицейских, но передумал: «Надо схватить на менее людной улице».

Притаясь на углу, он увидел, что путиловцы остановились у садика собора. Они кого-то поджидали, потому что, закурив, все время поглядывали в сторону Литейного моста.

***

Литейный проспект был заполнен толпами народа. У остановленных трамваев образовался круговорот. Там городовые стремились схватить знаменосцев, а демонстранты отбивали их.

— Не ввязаться ли и нам? — спросил Дема у Васи.

— Подожди, успеешь еще в участок попасть. Нетерпеливо поглядывая по сторонам, юноши

выкурили по две папиросы; Вася полез было в карман за третьей, но в это время в садике появилась невысокая девушка. Она подошла к ограде и низким, грудным голосом сказала:

— Не поворачивайтесь ко мне. стойте как стояли. Я Катина подруга. Мы вас давно заметили, но не подходили потому, что за вами следит вчерашний сыщик. Он торчал на том углу, а сейчас перебежал и разговаривает с полицейскими. Видите, у трамвая с разбитым стеклом?

— Ага, действительно… Мокруха там, — поднявшись на носки, подтвердил Дема. — Жаль, я его вчера не пристукнул.

— В общем, не ждите нас, смешайтесь с толпой и уходите. Встретимся в воскресенье у Кати.

Парни пригнулись, перебежали на мостовую и, протолкнувшись поглубже в толпу, скрылись за трамваями.

Аверкин, заметив, что путиловские парни вдруг исчезли, кинулся их разыскивать; он даже взбежал на паперть, надеясь с возвышения разглядеть в толпе приметную фигуру Рыкунова, но нигде больше их не видел.

Понаблюдав еще некоторое время за толпившимися демонстрантами, Аверкин прошел в здание Окружного суда и по телефону передал донесение в охранку о том, что творится на Невском и Литейном. В ответ он получил приказание к девяти часам быть у оперативного дежурного.

Времени еще оставалось много. Из Окружного суда Аверкин заехал на службу к брату. Его тревожило происходящее на улицах и хотелось узнать, что об этом думают в Министерстве внутренних дел.

Всеволод был бледен и озабочен.

— Очень хорошо, что ты зашел, — сказал он и, подойдя к двери, дважды повернул ключ в замке. — Для нас с тобой наступает очень острое и опасное время. Можно взлететь высоко и провалиться в тартарары. Мне кажется, что мы сейчас работаем не на того хозяина, — при этом Всеволод понизил голос- Самодержавию приходит конец. Николай Второй неспособен вести войну. Это всем ясно. Недовольство охватило не только простой народ, но и высшее общество. Готовится дворцовый переворот. Это я знаю из допросов по распутинскому делу. В заговоре замешаны очень крупные и влиятельные люди. Их поддерживают союзники — Англия и Франция, так как боятся, что царь заключит с Германией сепаратный мир и Россия выбудет из войны. Казалось, что заговорщики вот-вот придут к власти. А сегодня страх перед революцией заставил их просить войска для подавления беспорядков. Но разве теперь остановишь выпущенных духов? Сводки невеселые: в столице забастовало больше половины заводов. Надо быть готовыми ко всему. Сегодня ночью и завтра пройдут массовые аресты. Нам с тобой подвернулся случай послужить будущим хозяевам. Я сейчас дам тебе адреса некоторых думских деятелей. Правда, им ничего особенного не грозит, но ты от моего имени предупреди их, чтобы они два-три дня провели вне дома. Я думаю, нам это потом зачтется.