Петр Капица - Они штурмовали Зимний

• Название: Они штурмовали Зимний
• Автор: Петр Капица
• Издательство: Ленинградское отделение Детгиза
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1957

Действие повести охватывает период от февраля 1917 года — к октябрю. Героями ее являются молодые рабочие «Путиловца»- Вася Кокорев, Дема Рыкунов; девушка с Выборгской стороны — Катя Алешина; моряки с «Авроры», кронштадтские матросы. В повести рассказывается о том, как партия большевико                                   в накапливала силы для завершения революции, о встречах с В. И. Лениным, расстреле июльской демонстрации, кронштадтских событиях.

Сюжет повести занимателен, герои являются участниками демонстраций, митингов, боев с контрреволюцией, сталкиваются с сотрудниками охранки, с «накипью революции» — анархиствующими элементами, вообразившими себя «защитниками свободы». Завершается произведение описанием штурма Зимнего и знаменитого заседания II Всероссийского съезда Советов в Смольном, когда была провозглашена советская власть и приняты декреты о земле и о мире.  

---

Сарай был невысоким. Его обступили деревья. Соскользнув как на салазках вниз, Аверкин спрыгнул в сугроб и, увязая чуть ли не по пояс в снегу, выбрался на дорожку.

В парке сквозь ветви деревьев светила луна. Сыщик вытащил из карманчика часы и взглянул на циферблат. Стрелки показывали второй час ночи.

Глава шестая. ЖЕНСКИЙ ДЕНЬ

Утро было морозным и ясным. Заводские трубы не дымили, не пачкали неба, так как по примеру путиловцев загасили топки в кочегарках химики, кабельщики, резинщики, металлисты и текстильщики.

Вася Кокорев не выспался: он очень поздно вернулся с Выборгской стороны, а чуть свет Дема его разбудил.

— Ну как, проводил?

— До самых дверей. Даже окно свое показала.

— А обо мне она не говорила? — поинтересовался Дема.

— Как же! Ну, говорит, и силища у вашего друга, как котенка сыщика поднял. Мы условились встретиться сегодня на Литейном часов в пять. Она обещала подружку захватить для тебя.

— Почему это для меня?

— Ну, пусть будет для меня. Не станем же мы с тобой из-за девчонок ссориться?

— Верно, — согласился Дема. — Идем ребят собирать, Савелий Матвеевич велел. Будем женский митинг охранять.

Они вместе обошли знакомые дворы на Чугунной улице и собрали девять человек самых отчаянных и задиристых парней. Вооружившись кто железной тростью, кто гаечным ключом, они всей ватагой вышли на Петергофское шоссе.

По пустырям и переулкам уже двигались шумные вереницы рабочих. Они шли к площади у Нарвских ворот с песнями и выкриками.

— Смотрите, и тетки какие-то без знамен топают, — не без удивления сказал Дема, показывая на толпу домашних хозяек, размахивающих пустыми кошелками и корзинками.

Это шли намерзшиеся за ночь жительницы деревни Волынка, зря простоявшие с вечера у продуктовой лавки. Они были злыми и шагали с таким видом, точно собирались разнести по пути все магазины и хлебопекарни.

Городовой, стоявший на углу, видимо, заметил приближавшихся разъяренных женщин, обеспокоенно стал оглядываться по сторонам, а затем, подхватив болтавшуюся на боку шашку, рысцой поспешил в чей-то двор.

— Тикает!

— Теток испугался! — засмеялись парни.

— Ату его!.. Бей корзинками! — крикнул клепальщик с верфи и, заложив два пальца в рот, оглушительно свистнул.

— Перестаньте хулиганить! — строго сказал Кокорев. — Попусту не задевайте городовых.

У площади парни разделились на две партии: одни с Васей остались невдалеке от ворот, а другие отправились к трактиру, где могли засесть полицейские.

Площадь заполнялась демонстрантами. Пришли женщины с очень бледными лицами. Ботинки у них были испятнаны, а на юбках темнели, словно дробью пробитые, дырки.

— С «Химика», — определил Вася. — Это от кислоты у них так. А вон те громкоголосые девушки — определенно с тряпичной фабрики, а чуть подальше от них — текстильщицы. — Опрятных текстильщиц нетрудно было узнать по белым пушинкам, прилипшим к одежде.

В этой огромной толпе женщины осмелели и открыто начали высказывать то, что накипело у каждой.

. — Хуже женской доли нет! — выкрикивала работница с заостренным лицом и глубоко запавшими глазами. — Или работай, или в очереди стой. Мы не досыпаем, живем в холоде. Такая жизнь не краше могилы.

Солдатка поддержала ее:

— Наших мужей на фронте бьют и калечат, а мы здесь как проклятые маемся. Вот ночь простояла у пекарни. А что детям несу? Слезы да злость свою. Мужчины, а вы-то чего молчите?! На что надеетесь? Довольно терпеть!

***

Катя проснулась с таким чувством легкости на душе, какое бывает, когда ждешь радостных событий. «Что же случилось? — не могла понять девушка. — Почему так хорошо? Неужели от того, что он проводил к самому дому и вновь захотел встретиться?.»

Кого же она захватит с собой? Ведь близких подруг у нее нет. Правда, на заводе Катя знала многих девушек, но все они только знакомы, не больше. Ни с одной она нигде не бывала и не делилась своими секретами. Может, Наташу позвать?

Наташа Ершина — невысокая кареглазая девушка, с забавной челкой над покатым лбом, удивлявшая всех своим низким грудным голосом, занималась в подполье «технической» работой. Она выдавала листовки, печатала на машинке для гектографа прокламации, отправляла секретные письма и на память знала адреса явочных квартир. С нею Катя могла откровенничать, потому что Наташе известны были ее тайные дела. Не раз они вместе выполняли срочные поручения и поздно ночью расходились по домам.

Недавно Ершина сказала в шутку:

— Быть нам с тобой вековушами. Мы так законспирировались, что не только парней, но и всех подруг растеряли.

«Позову ее», — решила Катя. Соскочив с постели, она быстро оделась, схватила полотенце и побежала на кухню мыться.

Шипящая струя воды била из крана с такой силой, что брызги разлетались во все стороны. «Значит, заводы бастуют, — определила Катя. — Иначе напор воды был бы слабей».

Ополоснув лицо, шею, девушка поставила на плиту чайник и вернулась в комнату.

Стоя перед Зеркальцем, она придирчиво вглядывалась в свое лицо. От холодной воды оно немного зарумянилось и казалось свежим, но под глазами кожа слегка набухла и приобрела синеватый оттенок. Такие синяки появлялись на ее лице после каждой ночи, проведенной в сыром подвале, и исчезали только днем на свежем воздухе.

Прежде, когда был на свободе отец и Катя жила в деревянном доме у Поклонной горы, она не любила ходить к бабушке в гости. В подвале всегда было полутемно, пахло затхлостью и прачечной. Родственники жили не дружно, они часто ссорились на кухне из-за дров, места на огромной плите, лоханей для стирки. Успокаивала их всегда бабушка. Высокая и строгая, она выходила на кухню и грозно спрашивала:

— Это еще к чему? Мало вас нужда треплет? Сладкой жизни поделить не можете? Я вот сейчас утихомирю палкой! Кто здесь зачинщик.? А ну, выходи, остынь на ветерке.

И она выталкивала скандалисток на улицу. Ей никто не перечил, старую бабушку слушались.

Обычно после шумной свары, бабушка забирала ребятишек в свою комнату и поучала:

— Не озлобляйтесь, как ваши родители, добра от этого не будет. Проклятая жизнь их издергала. Здоровья-то прежнего ни у кого не осталось. Говорила я вашему деду «не бери подвала заплесневелого, в нем крысам да паукам жить, а не людям». А он все свое: «Осушу, — говорит, — досками сосновыми обошью. Они дух другой дадут. Хозяин за пустяк эти каменные стены отдает, только требует, чтоб в сухости держал. Тут мы всех своих поселить сможем». Вот и поселил! Съедает подвал нашу жизнь. Сам не долго жил: ревматизмом скрючило и водянкой задушило. Вам молодым убегать отсюда нужно, уходить куда можно, хоть в няньки, хоть в ученики, только не живите в этом погребе. Видите, какие у Катюши щечки румяные? Это потому, что она на солнышке выросла. И ножки у нее прямые, не подвальные. Не знается она ни с «серым», ни со «склизней».

— А кто такие «серый» и «склизня»? — спросила Катя.

— Домовые, — приглушенным голосом сказала бабушка. — Они под полом и в темных щелях живут. Одежду себе из паутины ткут и ночью к людям выбираются. Лягут кому-нибудь на грудь, опутают ноги и руки так, что не шевельнешься, и присосутся, кровь пьют. Оттого мы все тут такие зеленые, чахлые и стареем быстро.

Катя вглядывалась в обитателей подвала и замечала, что ее двоюродные сестренки и братишки действительно похожи на большеголовых старичков и старушек, ковыляющих на кривых ножках. Лица у ребят, как и у взрослых, были землисто-серыми, точно из них в самом деле высосали кровь.

И вот Катя сама попала в подвальные жители. После ареста отца бабушка приютила их в своей комнате. Окно выходило в тесный двор, зажатый со всех сторон высокими кирпичными стенами. Солнце никогда не проникало сюда, и в форточку не врывался свежий ветер. В сырых и заплесневелых углах комнаты по стенам ползали противные мокрицы.

Первые ночи Катя не могла уснуть: ей нечем было дышать. А когда она забывалась на несколько минут, то казалось, что на нее наваливается какая-то липко-влажная глыба, такая тяжелая, что невозможно было шевельнуть ни рукой, ни ногой.

По утрам Катя поднималась изломанной, невыспавшейся. Есть ей не хотелось. Она через силу выпивала стакан чаю и шла на работу.

Однажды тетя Феня, узнав, почему Катя такая вялая, предложила:

— Переходи ко мне жить. И до завода не далеко, и воздух чистый. Сирень в окно лезет.

Катя поговорила с матерью. Та сначала обиделась:

— Тебе что зазорно в подвале жить? Образованной сделалась.

Но потом мать одумалась и сама стала уговаривать:

— Не слушай ты меня, глупую. Раз зовет — побудь хоть месяц в Озерках, а то тут чахоткой еще заболеешь.

Тетя Феня жила в домике среди зелени: у крыльца росли две высоких черемухи, а вокруг — кусты сирени и жасмина.