Дэн Симмонс - Песнь Кали

• Название: Песнь Кали
• Автор: Дэн Симмонс
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-27366-9

Талантливый поэт и журналист Роберт Лузак получает от своего журнала задание разыскать в Индии таинственно исчезнувшего поэта М. Даса и привезти для публикации его новые произведения. Поездка, которая поначалу видится Лузаку как приятная прогулка по экзотической стране, на самом деле превращается в настоящий кошмар. Ибо того, кто осмелится разгневать великую и ужасную Кали, ждут тяжелые испытания, и месть не знающей жалости богини будет страшна.

---

К чести Санджая надо сказать, что колебался он лишь долю секунды. Он шагнул вперед. Казалось, богиня стала выше, когда Санджай задержался под простертой дланью. Как только Санджай протянул руку, распространился отвратительный запах, словно именно этой секунды дожидался повергнутый труп, чтобы исторгнуть газ разложения.

Санджай дотянулся, вытащил травинку и тут же зажал ее в ладонях. И лишь вернувшись в наш круг, он раскрыл сложенные чашечкой ладони и посмотрел на былинку. Она была чистой.

Следующим указали на тучного человека, стоявшего на противоположной стороне линии. У него заметно тряслись ноги, когда он подходил к богине. Он инстинктивно спрятал взятую им травинку точно так же, как и Санджай, точно так же, как делали все мы. Затем он поднял девственно чистую травинку. Облегчение читалось в каждой складке его жирного лица.

То же было и с третьим, который не смог подавить тихий судорожный вздох, когда заглянул в сложенные ладони и увидел там чистый стебель. И с четвертым, не удержавшимся от непроизвольного всхлипа, когда потянулся за четвертой травинкой. Глаза богини были обращены вниз. Красный язык, казалось, стал длиннее на несколько дюймов с того времени, как мы пришли сюда. Четвертая травинка оказалась чистой.

Меня выбрали пятым. Пока я подходил к богине, ощущение было таким, словно я смотрю на себя откуда-то издалека. Невозможно было не взглянуть ей в лицо, прежде чем потянуться вверх. Петля покачивалась. Пустые глазницы смотрели из хатванги. Стальное лезвие меча выглядело острым как бритва. Мне казалось, что внутри трупа раздается бульканье. Но скорее всего это была всего лишь вода, протекавшая прямо под нашими ногами.

Холодные каменные пальцы богини неохотно выпускали выбранную мной травинку. По-моему, ее хватка стала крепче, когда я потянул. Наконец былинка вышла, и я без раздумий захлопнул на ней ладони. При тусклом освещении я даже не разглядел ее поверхности. Помню охватившее меня веселое возбуждение, когда я вернулся в круг, и необъяснимое разочарование, когда поднял ладонь, повернул пальцами тонкую травинку и не обнаружил никаких меток. Откинув голову, я посмотрел прямо в глаза богине. Ее улыбка теперь казалась еще шире, а зубы еще белее.

Шестой был моложе меня, почти мальчик. Тем не менее он мужественно прошагал к жаграте и без тени сомнения выбрал свою травинку. Вернувшись в круг, он быстро поднял ее, и все мы сразу же увидели красные пятна. Последняя капля упала на темный пол.

Тогда мы затаили дыхание, ожидая… чего? Ничего не произошло. Священник подал знак, и седьмой из нас взял свою травинку-пустышку. Последний забрал последнюю травинку у богини. Мы молча стояли полукругом – как нам казалось, очень долго,– пытаясь представить, о чем думает юноша, и ожидая, что будет дальше. «Почему он не убегает?» – недоумевал я. Потом у меня возникла иная мысль. «Да, я уверен в том, что юноша каким-то образом отмечен Кали, но что, если он лишь тот, кто избавлен от некоего рока, а не избран для него?» «Многих призывают, но немногих избирают»,– сказал священник, и я принял его слова за нарочитую пародию на вызывающую скуку болтовню христианских миссионеров, бродивших по площадям возле Майдана А если это означает, что юноша стал единственным, к кому обращена улыбка жаграты, что именно его избрали для посвящения в капалики? В сумятице мыслей и догадок у меня в голове разочарование смешивалось с облегчением.

Священник вернулся на возвышение.

– Ваша первая обязанность исполнена,– сказал он негромко.– Вторая должна быть закончена к тому времени, когда вы завтра в полночь явитесь сюда. Ступайте и услышьте повеление Кали, невесты Шивы.

Вперед вышли люди в черном и жестом призвали нас следовать за ними к дальней стене храма, где виднелись небольшие ниши, завешенные черным. Капалики напоминали свадебных распорядителей, указывая одному из нас его кабинку, а затем проходя на несколько шагов вперед, чтобы указать место следующему. Санджай вошел в черную нишу, а я невольно задержался на секунду, после того как человек в черном махнул мне.

Кабинка была тесной и, насколько я мог определить в почти абсолютной темноте, не имела ни мебели, ни украшений на трех каменных стенах.

– На колени,– шепнул человек в черном и закрыл тяжелый занавес.

Стало совершенно темно. Я опустился на колени.

Наступила мертвая тишина. Даже шум воды не нарушал это раскаленное безмолвие. Решив извлечь пользу из биения собственного сердца, я начал отсчитывать удары и на двадцать седьмом услышал голос, нашептывавший мне прямо в ухо.

Это был женский голос. Или, скорее, нежный бесполый голос. Я вскочил и вытянул руки, но никого рядом не было.

– Ты принесешь мне жертву,– прошептал голос. Я снова опустился на колени, дрожа в ожидании иных звуков или чьих-либо прикосновений. Мгновение спустя штора отодвинулась. Я поднялся и вышел из ниши.

Когда мы снова встали полукругом перед статуей, я заметил, что нас уже семеро. «Хорошо,– подумал я,– он убежал». Но тут Санджай коснулся моей руки и кивком указал на богиню. Обнаженный труп, на котором она плясала, был моложе, свежее. И без головы.

Ее четвертая рука уже не пустовала. То, что она держала за волосы, слегка покачивалось. На юном лице застыло выражение легкого удивления. Падающие капли производили негромкий звук начинающегося дождя. Я не услышал ни единого вскрика.

– Кали, Кали, бало бхаи,– запели мы.– Кали баи аре гате наи.

Капалики вышли. Человек в черном проводил нас до двери, выводящей в темноту. В вестибюле мы надели сандалии. Покинув здание, мы с Санджаем по лабиринту переулков выбрались на Стренд-роуд, подозвали рикшу и вернулись в свое жилище. Было очень поздно.

– Что она имела в виду? – спросил я, когда оба фонаря были зажжены, а мы уже лежали под одеялами.– Какую жертву?

– Болван,– ответил Санджай. Его трясло не меньше, чем меня. Кровать его подрагивала.– Завтра в полночь мы должны принести ей тело. Человеческое тело. Мертвое тело».

7

Калькутта, Калькутта, ты – охваченное ночью поле, беспредельная жестокость,

Подобный змее разнородный поток,по которому я плыву,

Неизвестно куда.

Сунилкумар Найди

Кришна замолчал. Рассказывая, он хрипел все сильнее, пока его квакающий голос не стал идеально сочетаться с лягушачьими глазами. Мне потребовалось усилие, чтобы отвести взгляд от Муктанандаджи. Оказывается, я настолько увлекся, что совершенно забыл о присутствии Кришны. Теперь он вызвал у меня такое же раздражение, какое может появиться из-за неисправного магнитофона или забарахлившего в самый неподходящий момент телевизора.

– В чем дело? – спросил я.

Кришна мотнул головой, и я оглянулся. К нам подходил хозяин с седой щетиной. Незаметно для меня огромное помещение невероятным образом опустело. На всех остальных столах были расставлены неуклюжие стулья. Вентиляторы остановили свое медленное вращение. Я посмотрел на часы. Было одиннадцать тридцать пять.

Владелец заведения – если это был он – что-то пробурчал Кришне и Муктанандаджи. Кришна устало махнул рукой, и старик повторил фразу уже громче, раздраженнее.

– В чем дело? – снова спросил я.

– Он должен закрывать,– проквакал Кришна.– Он платит за электричество.

Я посмотрел на несколько еще горящих тусклых лампочек и чуть не расхохотался.

– Мы можем закончить завтра,– сказал Кришна. Муктанандаджи, сняв очки, устало потирал глаза.

– К черту,– возразил я.

Я перебрал несколько индийских купюр, лежавших в моем кармане, и подал старику бумажку в двадцать рупий. Он остался стоять, бормоча что-то про себя. Я дал ему еще десять рупий. Он поскреб свою щетину и шаркающей походкой направился к стойке. Сумма, с которой я расстался, составляла меньше трех долларов.

– Продолжайте,– велел я.

«Санджай не сомневался, что до полуночи нам удастся найти два трупа. Ведь это в конце концов Калькутта.

Утром по пути в центр города мы спросили у перевозчиков мертвых животных, не приходилось ли им когда-нибудь перевозить в своих грузовичках тела людей. Нет, ответили они, для этого городская муниципальная корпорация нанимает других людей – бедняков, но людей из касты. Они выходят по утрам на улицы и подбирают тела, неизменно разбросанные по тротуарам. Но это делалось только в деловой и центральной частях города. В более отдаленных районах, в кварталах больших трущоб, тела оставляли семьям и псам.

– А куда свозят тела, собранные в центре? – спросил Санджай.

– В морг Сассун,– ответили ему.

В половине одиннадцатого утра, позавтракав лепешками на Майдане, мы с Санджаем пришли в морг Сассун.

Морг занимал первый и два подвальных этажа в одном из зданий в старом английском квартале города. Ступени у входа все еще охраняли каменные львы, но дверь была заперта и забита досками. Ею явно не пользовались уже много лет. Для всех надобностей служил черный ход, к которому то и дело подъезжали грузовики.