Геннадий Андреев - Белый Бурхан

• Название: Белый Бурхан
• Автор: Геннадий Андреев
• Жанр: Исторические приключения

Приключенческий роман, написанный со значительной долей фантастики и авторского вымысла, история здесь — лишь канва, по которой проходит его прихотливая вязь. Автор очарован красивыми и страшными центральноазиатскими и тибетскими легендами, мудрыми аллегориями и философскими раздумьями Н. К. Рериха, иногда понимаемыми буквально.

---

Федор Васильевич откровенно рассмеялся:

— А вы знаете, господин ротмистр, ваша напористость мне импонирует, хотя она и прямолинейна, как рельс! В самом деле парадокс: пришел дикарь, а вышел — революционер!.. Все просто, ясно, и ответ напрашивается сам по себе: в доме, куда он вошел, дикаря сделали революционером и выпустили через эту вот дверь крушить устои империи! Логично, не спорю… Но есть два дополнительных вопроса, также не вступающих в конфликт с логикой!

— Какие же? — усмехнулся Маландин. — Любопытно послушать!

— Первый: а дикарь ли пришел в этот дом? Второй: а революционер ли из него вышел? Вы можете на них ответить, господин ротмистр, с исчерпывающей точностью?

Маландин сдержанно рассмеялся и вернулся на свой табурет.

— Это же очевидно!

— Кому — очевидно? Вам? Вы для меня не авторитет! Священнику? Он этого Дельмека и в глаза не видел!. Нет у вас доказательств, господин ротмистр, что Дельмек кого-то там, в долине, убил!.. Там была драка сыновей купца с инородцами. И кто эту драку спровоцировал — надо еще выяснить!

Ротмистр Маландин обескураженно молчал. В его распоряжении, действительно, не было серьезных доказательств вины Дельмека и тем более вины доктора. Один-единственный документ — донос покойного священника Широкова — потерял свое значение из-за давности и вздорности обвинений. Свидетельские показания арестованных кержаков были противоречивы… Вот если бы этот Дельмек объявился, а доктор Гладышев дал ему укрытие!

— Мы, русские, — говорил между тем доктор торопливо и взволнованно, — с завидным упрямством следуем догматам наших пастырей! Если священнослужители всех людей иного вероисповедания относят к безусловным идолопоклонникам и нехристям, то мы, конечно же, с высот нашей сомнительной культуры — к дикарям!.. Но ведь есть что-то, цементирующее нацию! Тысячи лет здешние инородцы жили без христианства и нашей культуры — и ничего с ними не случилось! И вот пришли мы, чтобы их спасать. От чего, собственно? От мрака невежества и от влияния ложных богов? А кто сказал, что они — невежественны и их боги чем-то хуже наших? Почему мы не идем спасать греков, китайцев, турок?.. Уж не потому ли, что знаем, наверное, что из этого ничего не выйдет? Они сумеют защитить себя от нашей религии и нашей культуры!.. А орду Алтая нам непременно надо спасать, потому только, что она защитить себя от нас не может! Но существует, господа, такой фактор, как самосознание народа… Пусть оно и проявляется в каких-то необычных для нас формах!.. Но ведь оно — проявляется! Бурханизм возник не на пустом месте и был поддержан алтайцами только потому, что оказался им ближе, чем православие и наша с вами культура!.. Вот где эарыта собака.

— Что же вы предлагаете? — нахмурился Маландин еще больше. — Выселить всех русских из Алтая и отдать его инородцам?

— Я предлагаю не с позиций великорусского шовинизма смотреть на события, происходящие в гуще алтайского народа, а попытаться их понять, вникнуть в их глубинную суть и искать выход из создавшегося положения не в нагайке и православном кресте, а во взаимопонимании!.. Впрочем, это, госпадин ротмистр, тоже не входит в вашу прерогативу?

А ночью объявился Дельмек. Его нашла за поленницей Галина Петровна, где он хоронился до утра, и немедленно привела в дом, хотя весь разговор мужа с жандармом и попом слышала и отлично понимала, что ротмистр Маландин совеем не шутил…

Дельмек был ранен в ногу и голову, почти истек кровью, тяжело и смрадно дышал.

Федор Васильевич осмотрел его, сделал перевязку, спросил мрачно:

— А кто вынул пули и так старательно расковырял тебя?

— Сам вынул. Ножом.

— Без наркоза?

— Две чашки кабак-араки пил.

— Ну, брат, и нервы у тебя! Чего возился-то так долго в своих горах? Почему сразу ко мне не приехал?

— Дел было много. Людей надо было спасать.

— Какие дела, гнилая башка?

Дельмек блаженно улыбнулся и закрыл глаза: наконец-то и доктор научился ругаться по-алтайски! Но скоро улыбка на его губах стала вымученной, прервалось дыхание, еле-еле прощупывался пульс.

— Шок. Камфару! — закричал доктор. — Грелки на ноги! Нож!

Он сорвал повязки и снова осмотрел раны. Выковыривая пули, застрявшие в мягких тканях, Дельмек внес инфекцию. Надо было заново и довольно тщательно все обработать, осмотреть ушибы, за которыми могут маскироваться и более серьезные повреждения… Только к утру щеки Дельмека порозовели, восстановилось дыхание и наполнился пульс.

— Теперь он вполне годен даже для виселицы! — мрачно пошутил Федор Васильевич и пошел мыть руки. — Но мы с тобой, Галя, этого не допустим. Хватит! Маландины уже и так хорошо поработали своей державной дубиной.

Прошло три беспокойных Дня. Больной выздоравливал медленно. И все же, как только он почувствовал себя немного лучше, забеспокоился:

— Мне нельзя здесь оставаться! Это опасно!

— Сегодня Маландин уедет, а других можно не опасаться.

— Меня будут искать друзья! Я нужен бурханам.

— Встанешь на ноги — сам их найдешь… И все-таки Дельмек был прав. Его могли увидеть Капсим или кто-то из односельчан и пустить неосторожный слух, который непременно дойдет до ушей власть предержащих. Наконец с повторным визитом мог заявиться поп или тот же Маландин… Подумав, Федор Васильевич решил сам сходить к ротмистру. И повод сыскался вполне подходящий: два раза начинавшийся разговор о разбое Лапердиных был замят. А его следовало довести до конца!

Едва он закрыл калитку за собой, как со стороны огородов во двор Гладышевых въехали двое верховых, сразу же прошли в кабинет, к Дельмеку. Увидев бурханов — Пунцага и Чочуша — больной попробовал подняться, но у него не хватило сил. Жадно облизнув пересохшие губы и смахнув обильный пот с лица, попросил:

— Увезите меня в горы, бурханы! Здесь очень опасно. Я не только не хочу попадаться в руки русских, но и подводить хороших людей, которые так много для меня сделали.

— Мы тебя увезем, ярлыкчи. За этим и приехали. Как ты вырвался из долины? Где Кара Таин и Уйбала? Почему ты не пошел обходной тропой? Мы едва успели взорвать расщелину, чтобы засыпать камнями оружие!

— Я не мог увести сразу в надежное место своих людей. Через Ян-Озек удалось проскочить, но по дороге в Чендек снова наткнулись на русских полицейских. Пришлось драться вместе с кезерами Хертека, которых я увел с перевала…

— Много погибло воинов?

— Много. Но нам удалось прорваться… А где Чет?

Пунцаг медленно выпрямился:

— Пророка увезли в Бийск, в тюрьму.

Распахнулась дверь. Услышав голоса в кабинете мужа, Галина Петровна подумала, что Дельмек бредит и разговаривает сам с собой. Увидев незнакомых ей людей, испуганно вскрикнула;

— Кто вы? Что вам надо от больного? Дельмек вымученно улыбнулся:

— Это мои друзья. Они приехали за мной.

— Но тебе нельзя двигаться! Ты весь в бинтах и раны еще не затянулись! Ты не можешь сесть в седло!

— Меня увезут. В горах я буду чувствовать себя спокойно и поправлюсь быстрее, чем здесь. В вашем доме слишком опасно!

— Но раны могут открыться, и тогда тебя ничто не спасет!

— Они меня все равно увезут. Это — бурханы, и их решения не обсуждают. Есть храм в горах, они меня вылечат там…

Гости уже действовали. Расстелили одеяло на полу, осторожно перенесли, на него Дельмека, начали его увязывать веревками в тюк, удобный для седла.

— Это же варварство! — всплеснула Галина Петровна руками. — Они убьют тебя! Нужны носилки, повозка…

Чочуш, с трудом подбирая русские слова, попытался успокоить жену доктора, но Галина Петровна его не поняла.

— Возьмите хоть лекарства с собой, бинты и вату!

Она кинулась к белому шкафчику с крестом, отыскала початый пузырек йода, порошки стрептоцида, пакеты с бинтами и ватой, сунула в руки Чочуша:

— Дельмек знает, умеет!

— Пасип балшой.

Закрыв лицо руками, Галина Петровна выскочила на кухню, чтобы собрать корзину съестного на дорогу. Но, когда вернулась в кабинет, ни гостей, ни Дельмека уже не было. Только сиротливо поскрипывали распахнутые настежь двери.

Галина Петровна направилась к кушетке, чтобы убрать испачканные кровлю простыни, и обомлела: на столе в столбе солнечного света ослепительно сверкала горка больших золотых монет с изображением косого изломанного креста в замкнутом круге.

А Федор Васильевич в это время рассказывал ротмистру Маландину о событиях в Бересте — об убийстве работника-алтайца, о целом возе винтовок, привезенных старшим Лапердиным из Бийска, о бандитской группе Винтяя Лапердина, о беспокойстве алтайского населения окрестных деревень в связи с этим.

— Факты и логика говорят то, господин ротмистр, что стычка с алтайцами еще до начала молений в долине Теренг была спровоцирована русскими! Алтайцы вынуждены были прибегнуть к самообороне, чтобы остаться в живых!