Геннадий Андреев - Белый Бурхан

• Название: Белый Бурхан
• Автор: Геннадий Андреев
• Жанр: Исторические приключения

Приключенческий роман, написанный со значительной долей фантастики и авторского вымысла, история здесь — лишь канва, по которой проходит его прихотливая вязь. Автор очарован красивыми и страшными центральноазиатскими и тибетскими легендами, мудрыми аллегориями и философскими раздумьями Н. К. Рериха, иногда понимаемыми буквально.

---

Выслушав Дельмека, Чет испуганно заморгал:

— Эйт! Разве я могу говорить с народом, как Белый Бурхан? У меня и белых одежд нет… Ыныбас обещал привезти их, да забыл об этом!.. Как я пойду к народу, с чем?

Дельмек сдержанно рассмеялся:

— Русские попы с крестом ходят, ты со знаком Идама пойдешь! Сейчас нарисую!

Он попросил Чугул принести ему кусок чистой белой тряпки и углем из очага начертил круг, обведя снятую с казана крышку, внутри круга нарисовал косой крест, сломав каждый из его четырех лучей три раза и опустив их к центру рисунка. Поднял этот самодельный флаг, встряхнул его:

— Ну, как?

Чет вздохнул и кивнул головой:

— Пойдем к людям, ярлыкчи! Надо помочь стражу бурханов.

Кара Таин и Уйбала, предупрежденные Дельмеком, уже выстроили живой коридор из своих парней, идущий к большому камню, зачем-то поставленному бурханами в одну из ночей торчком Заметив что-то необычное, люди со всей долины начали стекаться к этому месту. Даже те, что пробивались с криками и руганью на перевал, повернули обратно.

Чет огляделся, развернул плечи и уверенно зашагал вперед, сопровождаемый Дельмеком. Издали был виден знак Идама на груди пророка и его поднятая вверх правая рука. Возле камня он остановился, строго посмотрел на Дельмека:

— Надо закурить арчин, ярлыкчи!

Кара Таин, поймав требовательный взгляд Дельмека, поторопился к аилу. Скоро из него вышла Чугул, неся в чаше огонь очага.

Скоро у подножия камня закачался голубовато-белый дымок.

Чет Чалпан, поднятый на вершину камня руками парней Уйбалы, поднял руку, призывая к тишине. Потом сказал:

— Люди! Белый Бурхан обещал вам прийти снова!

Неожиданно его голос окреп:

— И он пришел!

Кезеры Хертека шли клином от перевала, раздвигая толпу. Следом за ними гарцевали на белых конях три блистающих всадника с посохами в руках.

Проводники-охотники бросили монахов на второй день пути прямо на тропе, круто срывающейся вниз.

— Теперь не заблудите, — сказал один из них, ткнув рукой куда-то в сторону сизой дымки лесов, — вон она, Катунь!

И, махнув товарищам, исчез среди густых и занозистых колючек жимолости, уходя направо своей охотничьей тропой в дебри Чемала. Монахи испуганно переглянулись, потом уставились на игумена:

— Каво теперь делать-то будем?

— Идти! — рявкнул отец Никандр. — Вниз, к реке, на переправу!

Не оглядываясь, он начал осторожно спускаться вниз, обходя большие камни и подозрительные зыбкие осыпи.

«Только бы выбраться! — исступленно думал он. — Я бы вам потом, иноки, всем показал кузькину мать! Каменный пол будете лбами долбить денно и нощно!»

Внизу игумен опустился на раскаленный солнцем камень, перевернулся на спину, свирепо глядя на круто падающую извилистую тропу, где пыхтели и обливались потом вконец измотанные монахи. Одышка, а следом, за ней и злость, медленно отпускали его…

«Ничего, пусть попыхтят! Сбросят лишний жирок и злее в долине драться будут!..»

Доплелся первый монах. Не сел, а прямо упал рядом с игуменом, полами рясы красное лицо утирает, дышит, как кузнечный мех:

— Крута горка! Кручей других будет…

— Ты теперь, Ничипор, головным пойдешь. Эти места ты должон лучше всех нас знать! Сам-то эдиганский? Монах мотнул кудлатой головой:

— Мальчонкой ходил с отцом, перезабыл, поди, все… Одно и помню, что и далее — лес да шеломы, пупы да косогоры, зазубри да шиши… А идти через чернь да урывы, с подыма на урыв…[191] Одно окаянство, а не дорога!

Прилез второй монах, покосился на игумена, распластался рядом, обескураженно помотал лохматой нечесаной бородой:

— И кто токмо такую страхоту понаставил кругом? Мочи нет!

— Господь понаставил, Гаврила, — глухо рассмеялся Ничипор. — Сам господь эти горы для нас понаставил и реки меж ими напустил! Молись — и лезь!

Игумен молчал. Он уже в мыслях своих был на Ябоганской дороге, до которой еще идти да идти.

Бурхан Пунцаг взметнул вверх сияющий жезл:

— Слушайте последний наказ неба!

Второй бурхан — Чочуш — развернул розовый свиток, увенчанный золотыми печатями на серебряных шнурах:

— Я, Белый Бурхан, ухожу от вас, люди Алтая, оставляя вам Шамбалу страну света, правды, чести и справедливости. Храните и берегите ее от врагов и ложных друзей ваших! Ключ от этой страны в руках людей, оставленных мной. Имя этому ключу — честь, правда, трудолюбие и мужество. В нужный момент эти люди придут к вам и скажут: «Калагия! Приди в Шамбалу!»

Люди слушали молча, боясь шелохнуться.

— Будьте мудры, неподкупны и счастливы, щедры и неустанны в трудах своих! Небо не оставит вас — святой огонь Агни Йоги переливается в божестве очага От-Эне, он вечно будет пылать и в ваших сердцах, люди! Отметайте прочь от себя ложь и заблуждения! Ваш бог Белый Бурхан дарит вам новую веру Ак-Дьян…

Дельмек переглянулся с Четом Чалпаном, отвел глаза. Не надо, чтобы изумление пророка передалось и ему.

— Я отменяю все старые законы и традиции, мешающие вам быть свободными. Отныне только Заповеди Неба-ваши законы! Я отменяю деньги русских и заменяю их идамами, которые вы сейчас получите из рук моих посланцев! Все символы и знаки я заменяю знаком Идама, который вы видите на золотых жезлах бурханов, посланных к вам!

Дельмек почувствовал разочарование. И новый указ Белого Бурхана повторял старые истины, сказанные еще ханом Ойротом со скалы Орктой.

— Я требую строгого наказания тех, кто порочит мое имя, поминает его попусту, не исполняет моих законов и распоряжений, девять Заповедей Неба, оскорбляет моих помощником на земле, моих пророков и ярлыкчи, оскверняет мои символы!

Бурхан Пунцаг резко опустил жезл, а бурхан Чочуш не спеша скатывал в трубочку свиток послания.

— Да будет так! — сказал Чет Чалпан, и его слова подхватила отошедшая от массового гипноза толпа:

— Да будет так!

Дельмек изумленно взглянул на бурханов. Его поразило, что в послании Белого Бурхана не было ни одного слова о хане Ойроте!.. Может, Чочуш просто пропустил эти слова?

Воины Хертека и парни Кара Таина и Уйбалы незаметно замкнули кольцо вокруг бурханов, отделив их от людей долины плотной стеной. Дельмек понял, что время пророчеств, уговоров и пожеланий бурханов кончилось, и в дело вступает оружие. Так оно и вышло — Пунцаг снова поднял свой жезл и возгласил:

— Пришло время исполнять волю неба! Объявляю людям Алтая о раздаче даров и наказаний! Привести и поставить передо мной виновных!

Снова появившийся в долине Хертек подал знак воинам. Они подошли к камню, поставленному дыбом, раскачали его и уронили на землю, подняв облако золы, пыли и сажи от сгоревшего арчина и вытоптанной травы. Под камнем обнажилась черная плита с выбитым на ней знаком Идама — изломанным крестом в замкнутом круге сансары. Другие воины подвели и поставили на колени перед Четом Чалпаном трех связанных веревками мужчин.

В первое мгновение Дельмек не узнал их, украшенных кровоподтеками и синяками, в изодранных в клочья одеждах, согнутых страхом и собственной виной.

— Кам Яжнай! — назвал бурхан Пунцаг первое имя. — Подними голову перед ликом неба, которое ты осквернил! Ты виновен в обмане пастухов долины и соседних урочищ, в насмешках над святыми символами новой молочной веры, в ругательствах Заповедей Неба! Ты уличен в краже скота, два раза задерживался стражами бурханов на горных тропах с оружием… Назови свое наказание сам.

Вместо ответа Яжнай взвыл на высокой ноте, проклиная всех собравшихся, воинов на перевале и самих бурханов, которых никто не звал в горы и чьи законы никому не нужны.

— Сечь его! — крикнул чей-то голос.

— Жечь! — настаивал другой. — Камов, их бубны и шубы надо жечь вместе с русскими попами, их иконами и книгами! Жечь!

— Сечь! — неистовствовала толпа. — Жечь!

— Пусть наказанье каму назовет сам пророк! — крикнул Дельмек. — Говори, Чет!

— Пророк! — загудела толпа. — Пусть скажет пророк!

— Я знаю Яжная, — сказал Чет глуховато. — Какой он кам? Он обыкновенный болтун и вор! Хватит с него и десяти нагаек!

Жезл Пунцага упал вниз:

— Да будет так! Кто возьмет на себя тяжесть наказания кама? Кто согласен очистить его душу от вины?

Желающих не нашлось. Да их и не могло быть среди этой толпы — каждый из них охотнее ругает кама за глаза, может даже выбранить и наказать его за плохое камлание, но поднять плеть на кама решится не каждый.

Неожиданно из толпы выкарабкался Чегат, упал перед белым конем бурхана Пунцага:

— Разреши мне, бурхан! Он украл у меня шесть овец, обжора! Я мог бы получить за них два золотых империала!

— Подайте ему плеть! — приказал Хертек.

Взвилась плеть, упала на грузное тело, которое сразу же расслабилось, вжалось в плиту.