Брайан Олдисс - Зима Геликонии

• Название: Зима Геликонии
• Автор: Брайан Олдисс
• Жанр: Научная Фантастика

Перед вами — одно из лучших творений Олдисса. `Космическая сага`, сравнимая по масштабу, увлекательности и эпизму лишь с `Дюной` Фрэнка Герберта.

Сага о планете Геликония, на которой каждый `великий год` — это время жизни сотен поколений. О планете, солнце которой снова и снова оборачивается вокруг более яркой звезды, неся с каждым оборотом коренные перемены климата и экологии.

Это мир, прописанный до мельчайшей детали — от военного искусства до дипломатии, от науки — до философии.

Добро пожаловать в Геликонию!

---

— Остановитесь! — крикнул Шокерандит.

Внизу одного из нелюдей уже убили. Мечник распорол сталлуну брюхо размашистым ударом меча сверху вниз. Разрубленное тело фагора рухнуло на снег, потроха и легкие вывалились. Когда Шокерандит склонился над убитым анципиталом, чье тело еще содрогалось в агонии, из разрубленных внутренностей наружу хлынул поток желтой крови.

Из грудной клетки фагора начала медленно изливаться густая масса с более плотными сгустками, похожая на густое варево или недоваренный яичный желток. В желтой массе мелькали более коричневые блестящие сгустки, все это походило на нечто живое и стремилось из огромной раны наружу, по плитам двора, затекая в щели между плитами, растекаясь широкой лужей, в устье которой в общем месиве уже невозможно было различить отдельные органы — это был сплошной кровавый невосстановимый разрыв.

Шокерандит оттянул торчащее ухо фагора, проверяя выжженное там клеймо.

Потом в ярости взглянул на мечников.

— Это был раб, поместный фагор. Что вы сделали?

Вассал мрачно ухмыльнулся.

— Лучше не мешайте нам, господин. Нам приказали убить всех фагоров, поместных или чужих, всех до единого.

Пять оставшихся фагоров с хриплыми криками начали проталкиваться мимо мечников, которые немедленно преградили путь двурогим острыми лезвиями.

— Стойте. Дриксталгил, кто отдал тебе этот приказ?

Неожиданно он вспомнил имя отцовского вассала.

Не спуская глаз с анципиталов и держа меч наготове, вассал сунул левую руку в карман и вытащил оттуда сложенную бумагу.

— Вот, смотрите — секретарь Эванпорил дал нам это сегодня утром. А теперь отойдите в сторону, и, если не возражаете, мы займемся делом, господин, не то вас помнут.

Вассал отдал Шокерандиту листовку, которую тот в гневе развернул. Черные буквы, напечатанные на белой бумаге.

Бумага, новый плакат олигархии, разъясняла: только что выпущенный новый указ направлен на то, чтобы удержать чуму, известную под названием «жирная смерть», за пределами государства. Раса анципиталов признана носителями чумы. По этой причине все фагоры должны быть убиты. Фагоры-рабы должны быть зарублены или преданы другой не требующей расходов смерти. Дикие фагоры подлежат расстрелу на месте. Награду в один сиб за голову каждого анципитала может получить каждый, у любого представителя государственной власти в любой провинции. С этих пор владение фагорами считается вне закона и карается смертью. Приказом олигарха.

— Уберите мечи в ножны, пока я не отдам новый приказ, — сказал Шокерандит. — До тех пор, пока на то не будет моего слова, никаких убийств. И уберите отсюда труп.

После того как люди неохотно повиновались ему, Шокерандит вернулся в дом и в гневе поднялся наверх, к секретарю.

В поместье было множество старинных гравюр, большая часть которых вышла из-под стальных прессов в Ривенике в ту пору, когда этот город был прославленным пристанищем художников. В основном гравюры изображали сцены из дикой горной жизни: охотники неожиданно набрасываются из засады на медведей, медведи неожиданно нападают на охотников, олени мирно пасутся, люди верхом на лойсях падают в пропасть, зарубленные женщины в лесной глуши, заблудившиеся дети умирают обнявшись, прильнув к корням огромных деревьев.

У двери секретаря висела гравюра, изображающая солдата-священника, охраняющего подступы к вратам Великого Колеса. Поза солдата была чуть неестественной — его запечатлели в миг, когда он вонзал копье в грудь фагора, набросившегося на него из засады. Гравюра была снабжена подписью — на сибише, буквами с причудливыми завитками: «Древняя вражда».

— Очень уместно, — вслух проговорил Шокерандит, стукнув в дверь Эванпорила, и, не дожидаясь ответа, вошел.

Секретарь стоял у окна, глядел вниз, во двор, и наслаждался чашкой пелламонтейнового чая. Повернувшись к Шокерандиту, он вопросительно взглянул на него, не говоря ни слова.

Шокерандит расправил на столе плакат олигархии.

— Вы не сказали мне об этом, когда я заходил к вам утром. Почему?

— Вы не спрашивали, хозяин Лутерин.

— Сколько анципиталов работает у нас в поместье?

Секретарь ответил без промедления:

— Шестьсот пятьдесят.

— Если наши люди перебьют их всех, это будет огромная потеря. Новый указ не следует выполнять так бездумно и поспешно. Сначала я хочу увидеть, как поступили другие дворяне и землевладельцы.

Секретарь Эванпорил откашлялся в кулак.

— Я бы не советовал вам сейчас отправляться в город. Мне сообщили, что там имели место беспорядки.

— Какие беспорядки?

— Беспорядки среди духовенства, господин. Сожжение заживо первосвященника Чубсалида вызвало некоторое волнение. Со дня его смерти прошел уже целый теннер, и мне донесли, что сегодня утром это событие отметили сожжением портрета олигарха. Член совета Эбсток Эсикананзи повел людей прекращать беспорядки, но волнения по-прежнему продолжаются.

Шокерандит присел на край стола.

— Эванпорил, скажите мне, как, по-вашему, можем ли мы позволить себе убить разом шестьсот пятьдесят фагоров?

— Не мое дело принимать решения, господин. Я лишь исполнитель.

— Но этот указ — он действительно требует беспрекословного исполнения? Как вы думаете?

— Поскольку вы задали вопрос, то я рискну высказать свое мнение: скрупулезное исполнение приказа, господин Лутерин, избавит Сиборнал от расы анципиталов навсегда. Это большое благо, разве вы не согласны?

— Мгновенная потеря дешевой рабочей силы для нас... Вряд ли отцу это понравится...

— Может быть, и так, господин, но для общего блага... — секретарь сделал многозначительную паузу.

— Тогда мы не станем исполнять этот указ до возвращения моего отца. И я хочу написать Эсикананзи и остальным землевладельцам об отрицательном воздействии этого указа. Проследи за тем, чтобы управляющие немедленно были извещены о моем запрете убийства.

Все утро Шокерандит был совершенно счастлив, объезжая поместье, везде проверяя, чтобы ни одному фагору больше не причиняли вреда. Он даже проехал несколько миль для того, чтобы заглянуть в соседнее поместье двоюродного брата отца, у подножия гор. В его голове роилось множество планов, и он начисто забыл о матери.

Этой ночью он, как обычно, занялся любовью с Торес Лахл. И слова, которые он шептал ей, то, как он прикасался к ней, пробудило в ней ответ. Она стала другим человеком, податливым, полным воображения и жизни. Восторг превыше любого счастья наполнил Лутерина. Ему казалось, что он выиграл самый главный приз. Такое счастье стоило всей боли бытия.

Ночь они провели в объятиях друг друга, двигаясь то медленно, то как дикие звери, то не двигаясь вообще. Их души и тела слились в единое целое.

К утру Лутерин заснул. И ему приснился сон.

Он шел по просторной бескрайней равнине, почти лишенной деревьев. Под ногами шелестела низкая сухая трава. Впереди простиралось огромное замерзшее озеро, о размерах которого можно было только догадываться. Это было его будущее: всемогущая ночь занимала большую часть короткой зимы, длящейся внутри Вейр-Зимы. В небе не было ни малейших намеков на солнце. Вслед за ним плелось вьючное животное, со всех сторон слышалось тяжелое дыхание.

Это было его прошлое. На берегах озера стояли лагерем все те, кто пал от руки врага в битве при Истуриаче. Раны зияли на их обезображенных телах. Среди прочих Лутерин увидел Бандала Эйт Лахла, который стоял в стороне от прочих, сунув руки в карманы, устремив взгляд в землю.

Подо льдом находилось что-то огромное. Он понял, что дыхание доносится именно оттуда.

Неожиданно создание вырвалось из-под льда. Но лед не раскололся. Существо оказалось огромной женщиной с блестящей черной кожей. Она поднималась все выше в небо. Никто ее не видел, только Лутерин.

Равнодушно взглянув на Лутерина, она проговорила:

— У тебя никогда не будет женщины, которая сделала бы тебя счастливым. Но настоящее счастье ты найдешь в преследовании.

Она сказала ему что-то еще, но Лутерин не мог вспомнить, что, когда проснулся.

Рядом с ним лежала Торес Лахл. У нее были закрыты не только глаза: все ее тело и лицо говорили о полной закрытости и самопогружении. На лицо упал локон; она прикусила его, как совсем недавно держала хвост лисы, чтобы уберечь лицо от обморожения. Она едва дышала. Он понял, что Торес находится в пауке.

Наконец она вернулась. Открыв глаза, она взглянула на него, словно не узнавая.

— Ты никогда не бывал там, внизу? — спросила она глухим голосом.

— Мы, Шокерандиты, относимся к этому как к суеверию.

— Тебе никогда не хотелось поговорить с умершим братом?

— Нет.

Помолчав, он сжал ее руку и спросил:

— Ты разговаривала с мужем?

Она молча кивнула, зная, что это причинит ему боль. Через мгновение она сказала: