Энн Пэтчетт - Заложники

• Название: Заложники
• Автор: Энн Пэтчетт
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06880-5

Приглашенные на светский прием гости с нетерпением ждали появления всемирной знаменитости – певицы Косc. Ее чарующий голос заворожил всех. Но прекрасный вечер был неожиданно прерван – в зал ворвались вооруженные террористы.

С этого момента для всех участников драматических событий началась другая жизнь, а весь мир сузился до размеров одного зала…

---

Господин Осокава опомнился. Наполнил стакан. Когда он вернулся, то увидел, что Роксана сидит у рояля с Гэном.

– Я заставил вас ждать слишком долго, – сказал он.

Она взяла стакан у него из рук и выслушала перевод.

– Это потому, что вода просто идеальная, – ответила она. – А достижение идеала требует времени.

Гэн переводил их реплики, как банковский кассир передвигает пачки ассигнаций по мраморной поверхности прилавка, но в смысл их разговора не вникал. Его мысли занимала загадка прошедшей ночи. Вряд ли ему это приснилось. Он никогда не видел подобных снов. Девушку по имени Кармен он видел наяву, она задавала ему вопросы, и он на них отвечал, но где теперь эта девушка? Он не видел ее все утро. Он пытался осторожно заглянуть в смежные с гостиной помещения, но парни с автоматами загоняли его обратно. В некоторые дни они относились к прогулкам заложников по дому вполне терпимо, в другие развлекались тем, что пихали их в спины винтовками. Да и где и как он мог ее отыскать? Вопросов он никому не задавал. Вопреки ее ясным инструкциям после ее ухода он уже не смог уснуть. Его неотвязно преследовала мысль, как такая девушка решилась пролезть сквозь вентиляционные ходы вместе с преступниками. Но, с другой стороны, что он о ней знает? Может быть, она уже убивала людей. Может быть, она грабила банки и бросала в окна посольств коктейли Молотова. Может быть, Месснер прав, и в мире наступили новые времена.

К ним подошла Беатрис и, хлопнув Гэна по плечу, прервала как беседу господина Осокавы с Роксаной, так и внутренний монолог самого Гэна.

– Еще не пора смотреть «Марию»? – спросила она, не желая опаздывать на мыльную оперу. Она сунула конец своей косички в рот и с серьезным видом грызла ее, так что Гэну явственно представился спутанный волосяной комок, постоянно увеличивающийся в ее желудке.

– Через пятнадцать минут, – ответил Гэн, глядя на часы. Как и многие другие вещи, оповещение всех о начале мыльной оперы тоже входило в его обязанности.

– Ты сам мне скажешь, когда пора.

– Это относительно программы? – спросила Роксана.

– Да, – ответил Гэн, а потом сказал Беатрис по-испански: – Я покажу тебе на часах.

– Часы меня не интересуют, – возразила Беатрис.

– Но ты же меня спрашиваешь каждый день. По пять раз в день.

– Я и других спрашиваю точно так же, – оборвала она. – Не только тебя. – Ее маленькие глазки стали еще меньше: она явно раздумывала, обидеться ей или нет.

Гэн снял с руки часы:

– Надень!

– Вы что, собираетесь отдать ей свои часы? – спросил господин Осокава.

– В чем дело? – подозрительно спросила Беатрис.

– Без них мне будет лучше, – сказал Гэн по-японски. Потом обратился к девушке: – Я собираюсь сделать тебе подарок.

Идея подарка ей понравилась, хотя сама она почти не знала, что это такое. В телесериале возлюбленный Марии сделал ей подарок: медальон в форме сердца с собственным портретом внутри. Мария надела медальон на шею, а потом прогнала от себя возлюбленного. Но однажды, когда он к ней пришел неожиданно, то увидел, как она прижимает медальон к губам и плачет, плачет. Подарок казался Беатрис замечательным поступком. Она протянула руку, и Гэн застегнул у нее на запястье ремешок.

– Посмотри на большую стрелку, – сказал он, ткнув в стекло ногтем. – Когда она подойдет к цифре «двенадцать», тогда ты будешь знать, что уже пора.

Она начала разглядывать часы. До чего они красивые! Круглое стеклышко, мягкий коричневый ремешок, стрелки не толще волоска делают медленные и постоянные шажки по циферблату. Если уж говорить о подарках, то этот, пожалуй, самый лучший, гораздо лучше медальона, потому что часы приносят пользу.

– А эта зачем? – спросила она, указывая на одну из трех стрелок. Три стрелки, как странно!

– Минутная стрелка на двенадцати, а часовая стрелка, маленькая, на единице. Все очень просто.

Но для Беатрис это было не так просто, и она боялась, что все забудет. Она боялась ошибиться и пропустить время передачи. Она боялась, что сделает что-нибудь неправильно, и ей придется снова спрашивать Гэна, и Гэн в таком случае наверняка начнет над ней подшучивать. Гораздо лучше, когда он сам говорил ей время. Это его дело. А у нее и так полно работы, ведь все заложники такие лентяи.

– Все это меня совершенно не интересует, – сказала она и попыталась сорвать ремешок.

– В чем проблема? – спросил господин Осокава. – Ей не нравятся часы?

– Она считает их слишком сложными.

– Ерунда. – Господин Осокава взял Беатрис за запястье, чтобы помешать ее действиям. – Посмотри сюда. Это очень просто. – Он поднял руку и показал ей свои собственные часы, совершенно такие же, как у Гэна: яркая монетка из розоватого золота. – Две стрелки. – Он взял ее за обе руки. – Столько же, сколько у тебя рук. Очень легко. – Гэн все перевел.

– Здесь три руки! – настаивала Беатрис, показывая на единственную стрелку на циферблате, которая заметно двигалась.

– Эта отсчитывает секунды. В минуте шестьдесят секунд, одна минута, один круг, продвигает большую стрелку вперед на одно деление. – Господин Осокава объяснял ей, как секунды складываются в минуты, минуты – в часы. Он уже не помнил, когда сам в последний раз смотрел на циферблат, и даже удивился, узнав, который теперь час.

Беатрис кивнула, потом пробежала пальцем по циферблату часов и сказала:

– Уже почти пора.

– Еще семь минут, – уточнил Гэн.

– Я лучше пойду и подожду там. – Она подумала было, что стоит его поблагодарить, но сочла, что это неправильно. Она ведь могла просто отобрать у него часы. Она могла их у него потребовать.

– А Кармен тоже смотрит этот сериал? – спросил Гэн.

– Иногда, – ответила Беатрис. – Но потом все забывает. Ей не так это интересно, как мне. Сегодня у нее дежурство в саду, так что посмотреть ей вообще не удастся. Если только она не встанет под окном. Когда я дежурю в саду, то всегда встаю под окном.

Гэн взглянул на высокие французские двери в конце комнаты, ведущие в сад. За стеклами ничего не было видно. Только гаруа и цветы, которые начали уже вылезать за пределы клумб.

Беатрис поняла, что он там высматривает, и ее это обозлило. Гэн ей немножко нравился, и она ему тоже должна нравиться, ведь он только что подарил ей подарок.

– Становись в очередь, – сказала она с горечью. – Все наши парни прилипли к окнам. Они тоже все на нее смотрят. Может, ты пойдешь и встанешь вместе с ними? – Разумеется, это не соответствовало истине. Никаких личных отношений в отряде не допускалось, и это правило соблюдалось неукоснительно.

– Она меня кое о чем спрашивала, – начал было Гэн, но голос его звучал ненатурально, и он решил не продолжать. Он вовсе не обязан предоставлять Беатрис какие-то объяснения.

– Я ей скажу, что ты мне подарил часы. – Она посмотрела на свою руку. – Еще четыре минуты.

– Ты лучше беги, – ответил Гэн, – чтобы занять место на диване.

Беатрис удалилась, но не побежала. Она шла именно как человек, который точно знает, сколько времени у него в запасе.

– Что она говорила? – спросил Гэна господин Осокава. – Она довольна таким подарком?

Гэн перевел вопрос на английский для Роксаны Косс, а затем ответил обоим, что судить, довольна она или нет, затруднительно.

– Мне кажется, вы поступили остроумно, подарив ей часы, – сказала Роксана. – У нее вряд ли появится желание стрелять в человека, который сделал ей такой хороший подарок.

Но кто может сказать, что удерживает людей от убийства?

– Я прошу прощения…

Господин Осокава разрешил Гэну уйти. Как правило, он хотел, чтобы Гэн оставался с ним рядом все время на случай, если ему захочется что-либо сказать, но теперь он стал находить удовольствие в том, чтобы просто сидеть без слов. Роксана положила руки на клавиатуру и сыграла начало «Лунного света». Затем она взяла руку господина Осокавы и снова наиграла мелодию, медленную, прекрасную и грустную. Он повторял движения ее пальцев раз за разом, до тех пор пока не смог наиграть мелодию самостоятельно.

Гэн подошел к окну. Моросящий дождь прекратился, но воздух все еще оставался тяжелым и напитанным влагой, как бывает во время тумана. Гэн взглянул на свои часы, зная, что до наступления сумерек еще далеко, и обнаружил, что часов у него нет. Почему он ее ждет? Неужели потому, что он хочет научить ее читать? У него и так хватает работы, без всяких уроков. Каждый человек в комнате уверен, что нуждается в услугах переводчика. Гэн радовался каждой минуте, когда мог остаться один, минуте, когда мог просто смотреть в окно. Ему совершенно не нужна дополнительная работа.

– Я часами смотрю в это окно, – сказал рядом с ним человек по-русски. – Там ничего не происходит. Это я вам гарантирую.

– Иногда достаточно просто смотреть, – ответил Гэн, не поворачивая головы. У него практически ни разу в жизни не было шансов говорить по-русски. Этот язык он выучил для того, чтобы читать Пушкина и Тургенева. Ему нравилось слышать собственный голос, произносящий такие отчетливые звуки, хотя он и знал, что его акцент ужасен. Ему следует попрактиковаться. Тем более что теперь ему представился такой удачный шанс (можно, конечно, и так рассматривать сложившиеся обстоятельства), в одной комнате собралось столько носителей языка. Виктор Федоров был высоким человеком с большими руками и широченной грудной клеткой. Трое русских – Федоров, Лебедь и Березовский – большей частью держались особняком, играли в карты и курили, имея, по-видимому, неистощимый запас сигарет, непонятно каким образом пополняемый. Если французы могли, как правило, сказать несколько слов по-испански, а итальянцы припомнить азы школьной программы по французскому, то русские, как и японцы, оказывались в языковой изоляции. Даже самых простых фраз они не понимали.