Марина Цветаева - Тетрадь первая

• Название: Тетрадь первая
• Автор: Марина Цветаева
• Жанр: Прочая документальная литература

---

Соловьям — воспрещенье петь.

Здесь свинцом заливают глотку

Полководцам — за лишний слог.

Спарты мужественный заскок!

* * *

        …

Каждый взращивает лисенка

Под полою

Целый выводок лисенят!

Целым выводком

(Не окончено)

* * *

— Перерыв из-за переписки «Земных Примет».

* * *

Сивилла (когда-нибудь!).

Сивилла, когда-то любимица Феба, забыла испросить у него вечную молодость. (Только — бессмертье!) И вот — стареет. Любовь к Фебу пребыла, Сивилла — голос Феба. (Встреча Сивиллы с юной любимицей Феба: собой — той, но в другом теле, вечной той: с бессмертьем шестнадцатилетья (цветка живущего — день) — Сивилла давно не слышит людей (вестей) — только вопросы! — но вот, ветер, ворвавшись в пещеру — донес. — Встреча Сивиллы с сыном Феба, их узнавание. Сын Феба не видит Сивиллы, он только слышит ее голос. — Это говорит скала! — Но по мере его возгласов, голос Сивиллы (вечной, Вечности) нежнеет. — Это говорит трава. — Это говорит ручей.

Юноша влюбляется, хочет видеть, настаивает, наконец врывается в пещеру и разбивает себе грудь о скалу (Сивиллу).

Плач Сивиллы над телом юноши.

* * *

Не забыть

* * *

18-го нов<ого> (5-го русск<ого>) мая 1923 г. — 12-летие моей встречи с С. (Коктебель, 5-го мая 1911 г. — Прага (Горние Мокропсы) 5-го русск<ого> мая 1923 г.)

* * *

Дикая, иди ко мне!

(Сафо — подруге, или кто-то (тот, которого не было) — Сафо.)

* * *

(Перерыв из-за Земных Примет.)

* * *

На дне она, где ил

* * *

Июнь

(Диалог Гамлета с Совестью — 5-го июня 1923 г.)

* * *

Когда друг другу лжем

(Ночь, прикрываясь днем)

Когда друг друга ловим

(Суть, прикрываясь словом).

Когда друг к другу льнем

В распластанности мнимой

(      , прикрываясь льном,

Огнь, прикрываясь дымом!)

Так, майского жучка

Ложь — полунощным летом

* * *

Ты думаешь — робка

Ночь — и ушла с рассветом?

Так, черного зрачка

Ночь, прикрываясь веком

* * *

Подземная река —

Ночь: глубока под светом!

Так, черного зрачка

Ночь, прикрываясь веком

* * *

Подземная река —

Ночь: глубока под днем!

* * *

Ты думаешь — исчез

Взгляд? — Подыми! — течет!

Свет, это только вес

Свет — это только счет

* * *

Брось! Отпусти домой

В ночь, в огневую | реку

          родовую |

          …

Свет — это только веко

Над хаосом

(Не окончено)

* * *

— Магдалина!

Бьющаяся!

* * *

Магдалина!

Льющаяся!

* * *

Магдалина!

Длящаяся!

* * *

(Стихи Мореплаватель — 12-го июня 1923 г.)

* * *

Аля о Белом:

Чужой, ненужный, фарфоровая разбитая штучка.

* * *

Отрывки Сахары [173]:

Перерезанною веревкой —

Связь — и в сердце мое как в пропасть!

* * *

      красавцем спящим

Спишь во мне как в хрустальном гробе

<Справа от последнего двустишия:> NB! Ледяной Аид (расщелина)

* * *

По каким городам и чащам

Мне искать тебя?

       — красавцем спящим

Спишь во мне как в хрустальном гробе

<Справа от последнего четверостишия:> — Ты падал в меня — я пела!

* * *

А пока, — — —

На поверхности пляшем — взрывы

        —

Без возврата и без отзыва.

* * *

                              прорве |

Ты во мне как в бездонной люльке |

                              бездне |

Спишь: ты падал в меня — я пела!

* * *

Но моих ледяных Аидов

         …Этна…

А домашним скажи, что — тщетно:

Грудь своих мертвецов не выдаст.

* * *

Легче с башни лететь и в Этну —

Эмпедоклом —

(NB! нужно —Эйфелевой)

* * *

Сочетавшись с тобой как Этна

С Эмпедоклом…

        — Усни, сновидец!

А домашним скажи, что — тщетно:

Грудь своих мертвецов не выдаст.

* * *

В грудь и ребра мои закован

* * *

Глубже грота,      алькова

* * *

Зря Елену клянете, вдовы!

Не Елениной красной Трои

Огнь, — расщелины ледниковой

Синь, на дне опочиешь коей.

* * *

(17 нов<ого> июня 1923 г.)

* * *

В час последнего отчаянья

В час последнего доверия

На уста — печатью крайнею

Перст тебе кладу. — Эгерии

Вверься…

(Впосл<едствии> Луна — лунатику)

* * *

Глубоки и черны трущобы

Крови: каждая капля — заводь

* * *

NB! Неуменье наслаждаться чувством победы (нелюбовь к наслаждению вообще и к этому в частности), глубокое недоумение перед ней, а главное — полное незнание, что с ней делать, тупик победы, сразу превращающий меня из победителя в побежденного. — Отсутствие азарта? — Необычайное и неустанное присутствие его. Но — раз победил — длить победу? Но какое крохотное напряжение (что-то удерживать на таком-то уровне) по сравнению с тем! И какая скука!

Длить, — вообще не мое.

* * *

Я не рассчитана на вершки и на секунды. —

* * *

Я рассчитана на бóльшие пространства и сроки.

* * *

Где она — мера моей безмерности!

* * *

(Луна — лунатику)

* * *

Творчество поэта только ряд ошибок, вереница вытекающих друг из друга отречений. Каждая строка — будь то вопль! — мысль работавшая на всем протяжении его мозга.

* * *

Под ударом трагического единства

Бьется занавес как

* * *

(или — рвется?)

(Занавес — 23-го нов<ого> июня 1923 г.)

* * *

Раскрытая ладонь. Дай погадаю

Пытающийся скрыть себя, но не

Затоптанный огонь… Дуга над далью,

Протягивающаяся ко мне…

* * *

Расплёсканную в птичьем свисте

— Зачем не уберег? —

Набросанную щедрой кистью

На полотне дорог,

        …

Где провода слились —

Меня, твоей бессонной смуты —

Единственную мысль.

* * *

(Из этого: Строительница струн — приструню

           И эту…)

* * *

Ты — продвиженье льдов полярных,

Ты — изверженье Этн!

* * *

Презренная ветошь среди новизн,

Я здесь ничего не смею.

Будьте живы и лживы, живите — жизнь!

Обыгрывайте — Психею!

* * *

А теперь я должна Вам [174] рассказать тот сон, давно, среди зимы, который у меня почему-то духу не хватило рассказать Вам в жизни. Мы идем по пустынному шоссе, дождь, столбы, глина. Вы провожаете меня на станцию, и вдруг — неожиданно, одновременно — Вы ко мне, я к Вам, блаженно, как никогда в жизни! Рассказала — иными словами — В<алентине> Ч<ириковой> [175]. И та, смеясь: «Бросьте! Он никогда не поймет!» Поймите теперь, что я чувствовала день спустя, идя с Вами рядом по мокрой глине, вся еще в том сне, в чувстве его.

Рассказываю Вам теперь, чтобы Вы знали, что есть в мире не только день, но и ночь, не только любовь, но провидение, зоркая ночь древних, предвосхищающая (или — предрешающая?) события. Тень опережающая тело. Этот сон в моей жизни ничего не изменил, я переборола ночное наваждение, месяцы шли, мне было всё равно — и вдруг, тогда (теперь! но уже тогда), у самой станции, провожая Вас в первый раз: — «Если бы…» Всё вернулось. Та же глина, та же станция, та же я. (Та глина, та станция, та я.) Это был мой сбывшийся сон. Не относитесь легкомысленно. Сны у древних направляли жизнь, а древние были и мудрее и счастливее нас.

<Вдоль правого поля:> Запись внесенная в тетрадь позже и другим чернилом, очевидно октября 1923 г.

* * *

В жизни — одно, в любви другое. Никогда в жизни: всегда в любви.

* * *

Любовь — не состояние, а страна.

* * *

(Стихи: Сахара, В некой разлинованности нотной [176]:)

Судорожный час когда как солью

Раны засыпает | нам любовь

       забивает |

Наглухо…

    Закатной канифолью

Смазанные струны проводов…

* * *

— — — — —

Час, когда кифару раскроя

Кровоистекающая Сафо

Плачет как последняя швея…

* * *

Это — остаются. Боль — как нота

Высящаяся… А там — клубы

Низящиеся…

       Женою Лота

Насыпью застывшие столбы…

* * *

Тезей, Ариадну предавший, Тезей — презираю!