Роберт Крайтон - Камероны

• Название: Камероны
• Автор: Роберт Крайтон
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1975

Р. Крайтон повествует о тяжком труде рабочих-шахтеров в Шотландии в конце XIX века, об их борьбе за свои права.

В романе «Камероны» нашли отражение семейные предания и легенды о жизни шотландских рабочих. Поначалу он развивается в жанре семейной хроники, повествуя о судьбе нескольких поколений шотландских шахтеров. Однако постепенно роман перерастает границы «семейного» жанра. История рабочей семьи становится частью истории, судьба Камеронов тесно переплетается с важнейшими социальными конфликтами эпохи.

---

А вот Камероны знали. Каждое утро и каждый день один из них отправлялся на Горную пустошь с маленьким приспособлением, которое изобрел для этого Энди, и производил подсчет. За каждый десяток вагонеток, стоявших на подъездных путях к пристани в ожидании разгрузки, вниз по доске передвигали белую деревяшку; когда набиралось десять белых деревяшек, вниз передвигали красную, и все начиналось сначала. А вечером Мэгги, да и все остальные делали подсчет.

– Триста двадцать вагонеток стоит на путях.

– А на пристани?

– Пристань вся засыпана углем. Там его целая гора.

– А угольщики?

– Ни одного нет ни в гавани, ни в заливе.

Так, путем «выкладки», как они это стали называть, выяснялось, что работы утром не будет, и если угольщик не зайдет в гавань после полудня, то не будет работы и на другой день.

Вооруженные этим знанием, надежно защищенные своей тайной, Камероны принялись выискивать для себя дело и делать его. Пока остальные углекопы Питманго целыми днями разгуливали по улицам и проулкам и бросали кольца на Спортивном поле, Камероны уходили из поселка. И если по всей долине серебро скупым и слабым ручейком сочилось в кошельки, то в мошну Камеронов оно текло прежним потоком.

«Кто трудится – тот спасется», – возвестил с амвона мистер Маккэрри, и впервые на памяти присутствующих в церкви раздался смех. Трудиться-то было негде. Всем – кроме семейства Камеронов.

Их первым крупным предприятием была торговля сельдью. В угольных поселках зимой, а особенно к концу ее, появляется жажда чего-нибудь свеженького – не соленого и не копченого, а такого, что всего день назад было еще живым, еще гуляло среди травы или плескалось в холодной соленой воде, и жажда эта становится прямо помешательством. Иных она так донимала, что порой, даже когда шахты работали, они прикидывались больными и отправлялись в Лохмондские горы, что к северу от Питманго, попытаться подстрелить зайчишку или какую-нибудь дичь на пустоши. Зима была еще в разгаре, а в Питманго уже исчезали все куры и голуби. И Мэгги решила использовать это помешательство. Однажды утром в феврале – это было в пятницу, когда по «выкладке» выходило, что шахты будут закрыты, – Гиллон, Роб-Рой, Эндрью и Сэм задолго до того, как сирена разнесла печальную весть, уже ехали по дороге, ведущей на юг, к Фёрт-оф-Форту и маленьким серым рыбацким поселкам, что грудятся на северном его берегу, намереваясь купить бочку-другую свежей селедки. Они арендовали фургон мистера Джаппа и ого лошадь за восемь шиллингов в день – почти столько мог заработать тогда углекоп в шахте, а труд лошади ценился не ниже труда человека.

Через шесть часов пути, в восемь утра, они прибыли в Западный Вемисс, рассчитывая, что если приналечь, то можно засветло вернуться в Питманго и до наступления темноты продать свою рыбу.

«А ты уверен, что там будет продажная рыба? – спросила Мэгги. – Я вовсе не хочу зря платить за фургон».

«Не говоря уже о том, что мы будем зря бить ноги», – заметил Сэм.

Но тут Гиллон был в своей стихии.

«Для ловли сельди нет специального сезона, – уверенно заявил он. – Сельдь нынче всегда есть».

«А вот ты уверена, – обратился Эндрью к матери, – что, когда мы привезем селедку, люди станут ее покупать? В поселке 'ведь не так много денег».

«Если сельдь будет биться в бочке, – ответила им Мэгги, – деньги мигом найдутся».

«Она будет наисвежайшая», – пообещал Гиллон. Он не сомневался, что холодный воздух поможет им сохранить ее свежей.

Купить рыбу в Вемиссе оказалось нетрудно. Труднее было сдержать напор рыбных торговок. Рыбы у них было сколько угодно, а серебра не хватало. И Гиллон купил по сходной цене.

– Мне кажется, можно рискнуть и купить вторую бочку, – сказал Эндрью.

Все с изумлением уставились на него.

– Давай попробуем сначала одну и, если продадим, можем еще вернуться, – сказал Гиллон.

– Если мы продадим одну, то продадим и две.

– А ты берешь на себя разговор с матерью?

– Угу, беру, – сказал Эндрью.

Четыреста фунтов сельди. Гиллон расплатился, и они двинулись домой. Теперь ехать было труднее; лошадь устала, и они тоже устали, а дорога от моря к угольным поселкам все время шла в гору. К тому времени, когда они достигли Книгласси, им приходилось уже погонять лошадь палкой и подталкивать сзади фургон.

Свою Пеструху-пони
Я холил, и берег.
Но как-то дал соседу
Поездить на часок.
А он, загнав ее в овраг,
Хлестал кнутом и мучил.
Но с той поры, хоть расшибись,
Пеструху не получит![20] —

запел Роб-Рой. Гиллону стало не по себе от этой песни.

– Я все же надеюсь, что бедняга не сдохнет, – сказал Сэм. Верно этот Сэм скажет такое, чего никто другой не решится выговорить.

Они добрались до Тропы углекопов за час до захода солнца. Расположиться они собирались где-нибудь возле «Колледжа» – глядишь, пьянчуга, проведя день в таверне, захочет купить рыбки и принести домой; но они так и не доехали до места – толпа окружила их, заставила остановиться и вскрыть первую бочку. Молва об их прибытии облетела поселок с такой скоростью, как если бы в шахте случилась беда. Мужчины и женщины мчались по Тропе с корзинами в руках, у ног их, стремясь привлечь к себе внимание, вертелись детишки, совсем как косяк этой самой сельди, подумал Гиллон: вот так же тупо, без разбору, мчится к цели – и все. Селедку уже выскребали со дна второй бочки вместе с палками и соломой, когда показались огни «Колледжа». Из таверны высыпали несколько пьянчуг – они схватили остатки селедки и стали рвать ее зубами, прямо сырую.

В тот вечер шуршанье серебра, падающего в копилку, было похоже на шуршанье серебристой сельди, идущей косяком в море. Весело было в тот вечер у Камеронов в доме. Ни бадей с мыльной водой, ни угольной грязи, ни черной воды, лужицами стоящей на полу, ни пропахших потом одежд, загромождающих комнату, испуская зловонный пар, а денег в кубышке поприбавилось. Мэгги подала им свежее масло к лепешкам и настоящих сливок к каше.

– Что же вы нам-то ничего не оставили, – сказал Джемми. Он был возмущен. Ему ведь тоже, как любому парнишке в Питманго, хотелось в конце зимы поесть свежей рыбки.

– Даже плавника не оставила, даже паршивого костлявого плавника, – сказал Сэм.

– Я бы тоже не прочь съесть на ужин селедку, – заметила Сара, что для нее было почти равносильно бунту.

Самыми хитрыми оказались, как всегда, близнецы. Они сумели напроситься на ужин к Ходжам, жившим в соседнем коттедже, и вернулись домой, облизываясь, точно коты, которые залезли в аквариум с золотыми рыбками.

– Да уж, для весенней селедки – совсем неплохая рыба, совсем неплохая, – заметил Йэн.

– Только, пожалуй, слишком много было масла в соусе, – заметила Эмили и прошла в свой угол на кухне записать свои впечатления в дневник.

– Рыба – это для других, – сказала Мэгги, – а серебро – для нас.

Роб-Рой вытащил «Манифест» и раскрыл его.

– Вот мы и покатились вниз, в мелкобуржуазный ад, – заметил он, но никто не обратил на него внимания. – На крови наших братьев строим свое благополучие. Выдаиваем из них золото, а им швыряем рыбу.

«А-а, ни к чему все это, – подумал он, – в своем отечестве пророков нет. Впрочем, со временем сами поймут». И все же он тоже не прочь был попробовать рыбки.

* * *

Она всегда что-то придумывала, всегда знала, куда надо идти. Являлись они с восходом солнца, когда фермеры нанимают поденщиков, и сразу получали работу: отбирать семенной картофель на одной ферме, прореживать сахарную свеклу

– на другой. Вначале фермеры не очень-то нанимали углекопов: боялись, как бы те не стали красть, или не ввязались в драку с надсмотрщиком, или не вздумали ругаться при женщинах в поле, но им требовались рабочие руки для посадки и сбора урожая, и, когда они увидели, как работают Камероны, молва об этом обошла все фермы к северу от Пит-манго. Мэгги работала в поле вместе с остальными членами своей семьи, она же вела и все переговоры.

– А в клубнике вы что-нибудь кумекаете? – спрашивал фермер.

– По пенни за каждую тонну собранных ягод, – отвечала она.

Она взяла себе за правило никогда не говорить фермерам правды, потому что нет такой сельской работы, которой нельзя было бы научиться за две с половиной минуты. Понаблюдаешь за другими работниками – и через несколько минут уже трудишься, как они, вот только спина вся разламывается от наклонов. Они собирали клубнику в долине, где речная вода уже не отравлена отходами шахт, и вишни – по склонам холмов, обдирая подошвы на лестницах. Легче стало осенью, когда пришли большие урожаи – пшеница, и овес, и ячмень; намахаешься серпом с длинной ручкой в пронизанном солнцем воздухе, высоко в горах, а затем выпьешь холодного молока на ферме – хорошо, только после этого тяжело опускаться снова под землю.

За свою работу – в противоположность другим поденщикам – они не требовали денег, а брали продуктами: свеклой, картошкой, репой, бочонками с овсом и ячменем по оптовой цене. Мысль эта принадлежала Эндрью. Чтобы доставить продукты в Питманго, они нанимали у мистера Джаппа фургон с лошадкой, а потом купили и фургон и лошадь, и уже сами давали их в наем мистеру Джаппу в те дни, когда работали на шахте. Эндрью был очень дошлый по этой части. Теперь они уже могли спать в фургоне, пока ехали на поле, а низкорослая, крепкая горная лошадка везла их, и могли спать при звездах по пути домой вместо того, чтобы шагать по дороге в темноте. За малую толику зерна они мололи пшеницу и овес в Западном Манго, а потом продавали тайком хорошую овсяную и ячменную муку на задворках своего дома, беря за фунт на пенни меньше, чем в Обираловке.