Макс Фрай - Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля

• Название: Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля
• Автор: Макс Фрай
• Издательство: Амфора
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-367-00764-0

Артур Конан Дойл в эссе "Кое-что о Шерлоке Холмсе", датированном 1924 годом, рассказывает, в частности, следующую историю:

Я слышал об одном случае в Америке, так и оставшемся нераскрытым. Некий джентльмен безупречной репутации отправлялся со своими домочадцами на вечернюю воскресную прогулку и вдруг обнаружил, что кое-что забыл. Он вернулся в дом, дверь которого оставалась еще открытой, а его спутники остались ждать на улице. Но он исчез за этой дверью навсегда, и с того дня не нашлось ни единой зацепки, чтобы хоть как-то приблизиться к решению. Могу с уверенностью сказать, что это одна из самых таинственных историй, о которых мне когда-либо доводилось слышать.

Эта история, к слову сказать, мельком упоминается в рассказе "Загадка Торского моста"; Ватсон приводит ее в качестве примера одного из немногих дел, с которыми не удалось справиться Шерлоку Холмсу. У исчезнувшего господина появляется имя Джеймс Филимор, предмет за которым он вернулся, принимает очертания зонтика.

Меня совершенно захватила история о человеке, который на минуту вернулся в собственный дом за зонтиком и исчез навсегда. Мы прекрасно провели вечер дома, придумывая мало-мальски удовлетворительные объяснения этого происшествия, с огромным трудом изобрели четыре убедительных сюжета на двоих и с удивлением поняли, что уже очень давно так не развлекались.

По ходу стало ясно, что если втянуть в игру как можно больше участников, ее итогом может стать сборник рассказов, объединенных общим сюжетом: человек выходит из дома в сопровождении небольшой группы свидетелей, тут же возвращается в дом, объяснив это необходимостью взять некий забытый предмет, и исчезает навеки. Все остальное, начиная от декораций и заканчивая разгадкой тайны, было оставлено на усмотрение авторов.

По-моему, вышло очень здорово.

---

- Как - где был? Че ты, Надя? Я тебя разбудил? Да на минуточку ж вышел, покурить с утра, утро ж ты смотри какое!

Прекрасное было утро. Летнее. Теплое. Росное. Да только Надечке оно было черней зимней ночи.

- Разбудил? Покурить вышел? Ты, чертов сын, покурить еще в час ночи вышел, что можно было курить столько времени?!!

Надечка, конечно, видела, что у мужа отваливается челюсть, видеть - видела, но не понимала.

- К Ленке Майоровой, наверное... да не наверное, а точно, к Ленке побежал. Совсем с нею всякий стыд потеряли, сволочи! Люди же все замечают, рассказывают же... Господи, что, так в тапочках и ходил? В трусах? Конечно, фонаря нет... кустами, огородами... Боже, стыдно-то как! Уходи, Кольцов, уходи, видеть тебя не хочу!

И упала на пододеяльник в цветочек, и заплакала безвыходно.

Кольцову же, который из-под этого вот пододеяльника от милой сонной Надечки вышел по своему разумению не далее как четверть часа назад в палисадник, - Кольцову, в общем, плакать не полагалось.

Первая мысль была... Нехорошая первая мысль была у Володи. Плохо с Надечкой. Конечно, очень плохо, не может человек за пятнадцать минут из родной жены в бешеную мымру превратиться, разве что уж очень болен. От этого Кольцов чувствовал себя так, будто в грудину ему забили хороший крепкий гвоздь. И вытаскивать не собираются. И где-то там концом своим этот гвоздь тупо скреб кольцовское сердце.

Надечка проплакалась, умылась. Хорошо еще, Оли дома нет. Мужа она словно не видела: завтрак приготовила себе одной, и тот не ела. Отхлебнула чаю, машинально оделась-накрасилась, пошла в свой лицей. А что там делать в каникулы? Мух по кабинетам считать?

Что бы ни делать, видно, лишь бы в одном доме с этим... с этим - не быть.

А этот, он что же. Жалко было Кольцову Надечку, жалко и страшно: жена-то, если припомнить, не первый день будто сама не своя. То улыбается без повода, то злится без причины, и все как-то вперемешку.

Походил Володя по дому, подергал глупую китайскую погремушку: ну и где твой шуй-мэй? Записку Надечке написал, что поедет на пару дней к своему дядьке на другой конец города.

Сам решил: если у Надечки это помрачение не пройдет, бросать все к чертовой матери и лечить ее. Хоть бы и насильно. Страшно, конечно: что там при таких-то делах откроется? Но и мучиться ей так - нельзя.

Помрачение не прошло. Да и не было там, как выяснилось, никакого помрачения. Две недели Надя просто не пускала Кольцова на порог, потом вдруг смилостивилась. Кольцов обрадовался, а зря: в доме на кухне сидели жена и теща, обе злые, как февральская стынь, на столе лежала папочка с бумагами. У Кольцова сердце упало, но бумаги оказались пока что не разводные, а медицинские. Надечка в печали позвонила, понятное дело, маме, стала жаловаться на наглое мужнино вранье, и теща, женщина генеральской решимости, за какие-то десять дней прогнала дочку по всем докторам с приговором: здорова. Телесно, мол, и душевно, за исключением неврастении на почве семейных неурядиц.

- Здрасьте, женщины, - сказал Кольцов, обрадованный, с одной стороны, тем, что никакой страшной болезни у Надечки, слава богу, нету. С другой стороны, радоваться было рано.

- Вы это зачем вот всё? - спросил он.

- А затем, - сказала теща, - чтобы ты в суде не смог сказать, что дочка моя недееспособная.

- Знаешь, Кольцов, вот ты у меня где со своей подружкой, - вызверилась Надя. - Я давно уже подозревала, что ты не просто так на базаре с ней перемигиваешься! "Помидорчик, огурчик"! За ручку ее брал, скотина! И никуда ты теперь не денешься, и Олю я заберу, и тебе видеть ребенка не разрешу.

Так и не перестеленный пол поехал у Володи под ногами. Потянуло вдруг за сердце - до мути в глазах, до синих искр.

- Да что же это такое, Светлана Валерьевна! - заорал он, обращаясь к теще, зная ее трезвую голову и почти мужской характер. - Это что же такое?! Дочка ваша, а моя любимая жена сперва мне полночи спать не давала, оно и хорошо, дело молодое... но когда я, чтоб мне провалиться, всего на одну сигаретку в сад сходил, так она вдруг давай истерики закатывать? Какая еще подружка, какая Ленка - ну, в школе вместе же учились, могу я человеку на рынке "привет" сказать? Или мне уже на рынок не ходить, если там одноклассницы торгуют? Сама-то хороша, честное слово! Яичницей кто меня дразнил? А по ночам, как со смены прихожу, - то обнимать лезет, то вдруг как подрубленная - носом в подушку и фью-фью... Это, я вас спрошу, как понимать?! Кто из нас тут с приветом? Нашли себе Ваньку-клоуна!

И хотел было в гневе и обиде хлопнуть дверью - будь что будет, но теща не дала:

- Стоять! - и палец так в пуговицу на рубашке, будто наган, нацелила.

Посмотрела Кольцову в глаза:

- Ты тоже завтра с утра - в поликлинику.

Само собой, не нашли врачи у Володи ничего подозрительного. Ну, там, печень-поджелудка, песочек почечный, у кого его нет, но в смысле головного мозга написали, что все в полном порядке, опять же неврастения на почве семейных неурядиц и переутомления.

И прописали супругам две недели отдыха где-нибудь в тепле, на солнышке. Кольцов никуда ехать не хотел, томило его ехать вот так, по расписанию, а тут еще прихожая недоделанная... Но теща уже неслась на всех парах, как бронепоезд: не прошло десяти дней, как она властной рукой прекратила всякие работы в кольцовском доме и вооружилась профсоюзной путевкой в Крым на троих.

Себе, Кольцову и Надечке.

А чего же, сказала, я же тоже человек, да и за вами заодно присмотрю. Чтобы отдыхали с пользой. Развестись, сказала, всегда успеете, а так, может, еще какой-то толк из вас выйдет.

Нехотя собирался Кольцов к морю. Нехотя собиралась и Надечка. Мужу она не доверяла и почти с ним не разговаривала. А Кольцов и сам себе не доверял. И колокольчик в прихожей не брякал.

Наступил день и час отъезда на вокзал. Уже вышли, собрались, сели в такси.

- Билеты у тебя? - спросила Надечка, роясь напоследок в сумке.

Кольцов запустил руку в пиджак, досадливо крякнул.

Надечка пождала губы.

- Извините, - сказал Кольцов таксисту. - Я быстро. Я помню, куда их положил.

Второпях побежал через прихожую, подвернул ногу.

Брякнул колокольчик, стрельнуло в шее.

Ничего этого даже не заметив, Кольцов ворвался в гостиную, трясущейся рукой открыл секретер и стал рыться в пакетах, конвертах и пакетиках с квитанциями, фотографиями и прочей канцелярией.

- Па, - сказала Олюшка, заглянув в дверь, - а я ещё Ёжку плюшевую возьму и Розовую пантеру, хорошо?

- Ага, - отвечал Кольцов, и замер: Олюшка? Она ж у моих...

- Па, ну ты нашел уже, мама спрашивает!

- Нашел, нашел. - Он и в самом деле нашел билеты, раздвинул железнодорожную обертку: ТРИ БИЛЕТА, да, но один из них детский.

Детский.

А Олюшка-то у моих...

- Папа...

Таксист за окном посигналил.

- Иду!

Запихнул билеты во внутренний карман. На цыпочках вышел в прихожую. На мгновение - медлить-то нельзя, поезд, - прислонился к стене. Распахнулась уличная дверь, на пороге встала Надечка.

Та. Ласковая.

- Володь, ты что? Ты... что? Что с тобой?

Кольцов мотнул головой. Ему надо было еще только пару вдохов-выдохов, чтобы понять, что к чему.

Надечка...

Олюшка...

Из ванной с полотенцем в руках вышла теща, Светлана Валерьевна, а за ней кошка Черноушка.

А вдруг - пропадут??? Тут же шаг всего один!

- Светлана Валерьевна... Вы ж только осторожно. Там половица одна кривая какая-то, не дай бог споткнуться. Руки еще не дошли...

- Володь, ты и правда совсем заработался, - отмахнулась теща сочувственно. - Отдохнуть пора, а то с этим ремонтом уже совсем не в себе. Поезжай давай, за хозяйство-то не беспокойся. Услежу.

- Светлана Валерьна, - выдохнул Кольцов, - я вас очень люблю. И Надечку. И Олю.

Чмокнул женщину в щечку, сам осторожно, по стеночке, стараясь не ступать на коварные половицы, вышел во двор, сел с женой и дочкой в такси и укатил отдыхать на теплые моря.

А Надечке тут, конечно, несладко пришлось. Если бы не свидетели, матушка и шофёр, ославили бы сумасшедшей, честное слово. Ну что это такое: вошел человек в дом за билетами и назад не вышел?

Но не вышел, однако.

Так что Надечка поплакала и попила лекарств, повдовела, что ли, по-соломенному, не поймешь даже толком как. Оле маленькой правду говорить не стали, сказали - папа с мамой разошлись, уехал папа. Далеко-далеко. Первое время они с Надей вдвоем плакали - соберутся, поревут - и вроде ничего, полегче становится.

А потом Надя встряхнулась как-то, собралась, оформила по факту развод и, между прочим, довольно быстро снова замуж вышла, за учителя физики. Хороший человек, и Оле понравился. Физик первым делом ремонт до ума довел - нанял рабочих полы перестелить, а китайский колокольчик в переделках сам собою затерялся, да никто его и не искал особенно.