Уильям Ла Сор - Обзор Ветхого завета

• Название: Обзор Ветхого завета
• Автор: Уильям Ла Сор
• Издательство: Богомыслие
• Жанр: Религия
• Год: 1998
• ISBN: 5-7707-4437-5

Откровение, литературная форма и исторический контекст Ветхого Завета. Это один из фундаментальных учебников по предмету. Авторы — высокоавторитетные представители консервативного направления в христианском богословии. Однако в своем изложении они не навязывают своего решения спорных вопросов, сохраняя объективность и глубину рассуждений. Преподаватели и студенты богословия найдут здесь массу информации, неоценимой как в научных исследованиях, так и в процессе обучения.

---

Употребление личных имен также является одним из литературных приемов. Соотношение между именем и выполняемой функцией или ролью в нескольких случаях поразительна. Адам означает "человечество",[108] а Ева — "(дающая) жизнь".[109]

Естественно, когда автор рассказа называет двух основных персонажей Человечество и Жизнь, это кое-что говорит о предполагаемой степени буквальности! Аналогичным образом, Каин означает «кузнец»; имя «Енох» связано с "посвящением, освящением" (4.17; 5.18); Иувал — с рожком и трубой (4.21); Каин, осужденный быть скитальцем ("nad"), отправляется в землю Нод, наименование которой является явным производным от того же еврейского корня, таким образом в землю скитания! Это наводит на мысль, что автор является художником, рассказчиком, который пользуется литературными приемами и изобретательностью. Необходимо стараться различать между тем, чему он намеревается учить, и применяемыми для этого стилистическими приемами.

Древний ближневосточный фон. Для понимания литературного жанра Быт. 1-11, необходимо принимать во внимание многочисленные четкие сходства и параллели между Писанием и ближневосточными, в особенности месопотамскими, источниками. Вполне вероятно, что вдохновенный писатель первобытного пролога тяготел к материалу и материи рассказа о происхождении, которые были частью его культурных и литературных традиций. Прежде всего повествование гл. 1 имеет своеобразный фон. Речь идет о месопотамской литературе о сотворении мира. Хотя подробные сравнения относительно немногочисленны, их вполне достаточно для выявления того, что повествование гл.1 соответствует месопотамской концепции Творения. Существует три основных параллели: и Гл.1 Бытия и месопотамская литература рисуют первобытное состояние как водянистый хаос; и тут и там — одинаковый порядок творения; оба повествования заканчиваются Божественным отдыхом.[110] Аналогичным образом, гл.2–3 развиваются на фоне семитской, и особенно, опять-таки месопотамской, литературы. Однако в целом, рассказ о рае не находит каких-либо древних ближневосточных параллелей; черты сходства наблюдаются только в отдельных элементах, символах и понятиях.[111] Параллели распространяются даже на техническую терминологию. Слово «ed» в 2.6, обычно переводимое как «пар» лучше всего объясняется как аккадийское заимствование, означающее "поток воды из-под земли".[112] Географическое местонахождение сада "в Эдеме" (2.8) наилучшим образом объясняется как заимствование шумерского, позже аккадийского слова "edir.u" ("равнина"), что вполне подходит по контексту.[113] Обратите внимание, что оба заимствованных слова обозначают явления, не встречающиеся в Палестине.

Фрагменты Энума Элиш, эпоса ассирийского происхождения.

Как хорошо известно в настоящее время, наиболее поразительные совпадения между месопотамской литературой и первобытным прологом встречаются в описаниях Потопа. Здесь имеют место не только общее сходство, но подробные соответствия. Потоп был вызван желанием богов и открыт герою, благодаря божественному посредничеству. Ему приказано построить необычную просмоленную лодку, в которую, помимо героя взяты животные, Потоп всемирен, все люди уничтожены. По его окончании корабль останавливается на горе и герой выпускает несколько птиц.[114] После выхода из ковчега, приносится жертва, запах который был сладостен для богов.[115]

И наконец, возможно наиболее четкой связью с Месопотамией является рассказ о Вавилонской башне в 11.1–9. Действие рассказа происходит в Вавилонии (ст.2). Строительный материал был таким, который использовался в Месопотамии и автор с некоторым презрением отзывается о его качествах "и стали у них кирпичи вместо камней" (ст. З). Башня является прямой ссылкой на наиболее характерную форму месопотамских храмов, зиккурат, искусственную ступенчатую башню из глины (ст.4). Город назван Бабел, отражая вавилонское название «Bab-ili» ("Врата Бога") (ст.9).

Это сходство и параллели не доказывают ничего кроме генетической связи между библейским и месопотамским рассказами. Эти свидетельства вполне определенно исключают прямую зависимость. Рассказы Книги Бытия не восходят напрямую к вавилонским преданиям. Наоборот, все свидетельства, даже такое близкое сходство как в рассказе о Потопе, говорит лишь о рассеянном влиянии общей культурной атмосферы. Они доказывают лишь то, что библейское повествование вращается в том же кругу идей, и что вдохновенные писатели первобытного пролога знали и тяготели к материалу и манере изложения рассказа о сотворении мира, который являлся частью их культуры и их литературных традиций.

Значение Быт.1-11. Признание литературной техники и формы и указание литературного фона гл. 1-11 не ставит под вопрос реальность, «событийность» описанных фактов. Не следует рассматривать этот рассказ как миф, однако он и не является «историей» в современном смысле, как объективный рассказ свидетеля очевидца. Он сообщает богословские истины о событиях, описанных, в основном, в символическом изобразительном жанре. Не следует думать, что повествование в Быт. 1 -11 в историческом отношении — ложь. Это заключение следовало бы в том случае, если бы книга «Бытие» претендовала на объективность, историчность описания. Однако уже рассмотренные четкие свидетельства показывают, что это не входило в намерения автора. С другой стороны, мнение, что истины, которым учат эти главы, не имеют объективного основания, является ошибочным. Напротив, первые главы Бытия утверждают основополагающие истины: сотворение всех вещей Богом, особое Божественное участие в создании первых мужчины и женщины; единство человечества; первоначальная благость сотворенного мира, включая человечество; вхождение греха через непослушание первой пары; испорченность и угрожающие размеры греха после грехопадения. Все эти истины являются фактами, и их определенность подразумевает реальность фактов.[116]

Другими словами, библейский автор использует для описания уникальных первобытных событий такие литературные традиции, которые не обусловлены временем и людьми, а основаны на опыте исторических аналогий, и, следовательно, могут быть описаны как символ. Тот же вопрос возникает о конце времен: там, в Книге Откровения, библейский повествователь использует эзотерическое воображение и сложную литературную изобретательность, свойственную Апокалипсису.

Черты различия и несхожести между повествованиями Книги Бытия и месопо-тамскими литературными преданиями гораздо более явны, чем черты сходства между ними. Простое указание на это сходство создает лишь неверное впечатление того, что оно является наиболее отличительной чертой рассказов Книги Бытия. На самом же деле ситуация как раз обратная. Уникальные черты библейской литературы, отличающие ее от ближайших литературных произведений народов, окружающих Израиль, так поразительно очевидны, так неотразимо ясны, что их может увидеть даже неподготовленный читатель. Увидеть же неясные черты сходства литературной формы может только глаз, натренированный в литературной критике. И если эти слова, быть может, с известной натяжкой могут быть отнесены к примерам, подобным истории Потопа, их все же следует считать общей истиной, акцентирующей следующие положения: то, что отделяет Быт.1-11 от месопотамских литературных традиций гораздо более существенно и очевидно, чем то, что соединяет их. Месопо-тамская литература проникнута многобожием. Ее боги, являющиеся персонификациями сил природы, не имеют моральных принципов: они лгут, крадут, прелюбодействуют, убивают. Человечеству не отводится какой-либо особой роли как венцу творения, сотворенному по образу Создателя; напротив, человек является лишь смиренным слугой божественных господ, сотворенным для того, чтобы снабжать их пищей и приношениями.

Совершенно противоположное наблюдается в библейских повествованиях, которые представляют Единого, Истинного, Всесвятого и Всемогущего Бога, Который как Создатель, существовал прежде и независимо от мира. Он лишь говорит, и все становится по Слову Его. Его работа благая, гармоничная и цельная. Хотя род человеческий восстает, Бог смягчает Свой суд милосердием, поддерживая людей милостью и терпением. Божественное величие и совершенство Божественного Автора, хотя и воспринятое нами через автора-человека, наполняет Писание собственной силой и очарованием до такой степени, что делает его уникальным, даже в тех местах, где оно близко соприкасается с современными ему формами религиозной мысли.

Как же в конце концов понимать уникальный литературный жанр Быт.1-11? Можно предполагать, что вдохновенный автор, просветленный Божественным откровением о природе мира и человечества, о грехе, который привел к отчуждению человечества от Бога и друг от друга, был приведен к истинному пониманию природы и ее начал и описал их на современном ему языке. Более того, автор использовал современные ему литературные традиции таким образом, чтобы научить человечество истинным богословским фактам о первобытной истории. Автора Быт. 1-11 не интересовало удовлетворение любознательности в вопросах биологии или геологии. Он хотел рассказать о том, кем и чем являются люди, посредством рассказа об их происхождении: они имеют Божественное происхождение, сотворены по образу Создателя, однако испорчены грехом, который так скоро исказил благое Божественное творение.