Юрий Тола-Талюк - Опыт присутствия

• Название: Опыт присутствия
• Автор: Юрий Тола-Талюк
• Жанр: Биографии и Мемуары

Жизнь человека – это архив его сознания. Книга позволяет поднять чужие архивы и удивиться тому, как далеки и близки друг другу люди.

---

Западе? Разве Германия растворилась в Западе? В конце концов, разве дореволюционная Россия растворилась в Западе? Где нам искать "не растворения" – в бане по черному, в деревянной сохе, или в гигантах духовной культуры, ставшей достоянием всего человечества? Что вы хотите от своего народа, господин Дугин? – чтобы он одобрил запуск баллистических ракет с ядерными боеголовками в сторону

"талассократических" народов? С чем связаны ваши настойчивые требования, чего вы добиваетесь для России? Есть материальная, есть духовная культура народа. Здесь все просто – мы на том этапе материально-культурного развития, на какой нас доставила историческая реальность. Ваша особа красуется на фоне материальных достижений цивилизации, вы довольно упитанный человек. Или вы призываете уничтожать автомобили и холодильники? Если это так, начните с себя и отправляйтесь в сибирский скит. Внесите ясность в представления о целях.

Мы приходим в мир и застаем его в том состоянии, в котором он сложился на данный момент. Мы начинаем жизнь исходя их этого непреложного факта. Но мы люди и должны стремиться сделать себя лучше, сделать мир лучше. Ребенок учится, стараясь не повторять ошибки. Почему вы, господин Дугин, хотите отказать в этом целому народу? Давайте посмотрим, чем располагает нынешняя Россия: разрушенная экономика и ее продолжают разрушать чиновники всех мастей, продажная представительная власть, проворовавшаяся исполнительная власть. Отсутствие гражданского общества. (По вашему

– ненужный институт. Но откуда тогда возникнет сама возможность действия норм права, без которого не остановить разгул произвола и преступности. Или это национальный менталитет?) Если человек допустил ошибки, он учится исправлять их. Мы будим учиться? Разве мы не должны восстановить пробел исторической амнезии. Ведь Россия в начале прошлого века обладала таким экономическим потенциалом, который мог сделать ее к середине пятидесятых ведущей мировой державой не только в промышленном производстве, но и в наукоемких областях. Мы опять попадаем в область культурных и материальных ценностей. У нас трагическое положение в сельском хозяйстве.

Американский фермер кормит 350 человек, российский крестьянин – 7.

Что мы должны делать на земле? Должны ли мы прокормить себя? Как нам внедрять передовые аграрные технологии. Или приморить крестьянина, отказав ему в минеральных и химических удобрениях, в элитных сортах зерновых и плодово-овощных культур, в эффективных агротехнических приемах? Должны ли мы готовить нашу страну для ядерных отходов, распродавать богатства недр нашей земли (или поучимся у американцев сохранять их для будущих поколений?) На чем нам строить систему отношений между челнами общества? – На основах римского права, на шариате или принципах Конфуцианской этики? Оглянитесь, господин

Дугин, что вы отыщите для России?

Наконец, традиционализм. Россия многонациональная и многоконфессиональная страна. Какое прокрустово ложе национальных традиций вы предложите для Российской федерации в качестве эталона?

Ведь корни славян не в Московии, а Татарстана уже не в Монголии.

Надо же в РФ воткнуть стержень национальной традиции, подобный тому, который привел к Японскому "чуду". Ведь хотите же вы поманить чем-то, новой формулой мессианства. Но это не так просто сделать.

Генетические корни нашего народа подорваны "Великим переломом", который уничтожил дворянское, духовное и торговое сословие, уничтожил казачество и искалечил крестьянство. Восстановилось ли утраченное? Это можно увидеть на нынешнем духовенстве, молчавшем во время расстрела парламента, но бойко торгующем в православных храмах.

Мессианство российской самобытности? Я помню, как Ванда

Василевская писала: "Традиция американцев ездить на автомобилях, традиция русских – ходить пешком". Обозначьте самобытность. В чем она? – В том, что народ позволил себя обмануть, втоптать в грязь, унизить. Вы же не сделаете ничего, чтобы воздух России стал чище, потому что всегда будете на стороне тех, кто эксплуатирует этот народ. Вы будите сочинять хорошо оплачиваемые теории для правящей элиты точно так же, как подобные вам создавали доктрины, определившие трагедию Афганистана, благодаря которым из Кремля инициировались "освободительные движения" пропитавшие весь мир человеческой кровью.

Не мутите воду, господин Дугин. Позвольте людям пожить спокойно.

Еще сохраняется надежда, что несметная рать ваших предшественников не привила им окончательно отвращения к жизни, и они найдут в себе силы для созидательного труда.

Неугомонные силы теоретиков вновь и вновь наращивают мускулатуру, чтобы вбивать в головы бестолковым потребителям их стряпни неутомимые истины о единовластии и незыблемости основ православия и самодержавия. Происходит это не до семнадцатого года (впрочем, и до семнадцатого происходило) происходит это и сегодня. Поэтому:

Прошлое никуда не уходит

Наша пресса, телевидение, и все, где происходит национальное общение, постепенно, из года в год наполнялись чем-то фальшивым.

Ощущение нечистоты оказалось настолько всепроникающим, что и себя начинаешь подозревать в неискренности, когда на бумагу просится какая-то печальная правда о родном Отечестве. А уж тем более, если за спиною неизбывно присутствует клеймо "врага народа", то производное ощущение от критического взгляда, шуршит в ушах знакомыми интонациями полковника КГБ: "А вы не озлобились?" Да не озлобился я, просто не разучился думать и ощущать боль этой страны.

Что делают на Руси? Кроме знаменитого карамзиновского "воруют", можно было бы добавить: "Укрепляют власть". Уже Татищев в начале своей истории представляет Россию как наследственную монархию, в первом периоде давшею процветание "единовластным государям" Рюрикова дома. Но во втором, разорванной "наследниками" княжеского дома, начавшими "великого князя за равного себе почитать". Такая неурядица привела к уничтожению княжеской власти в Новгороде, Пскове и Полоцке и водворению там "собственных демократических правительств", и, наконец, к порабощению Руси татарами. С восстановлением центральной власти, начиная с Ивана III, снова "сила и честь государя умножилась", отчего Татищев заключает: "из сего всяк может видеть, сколько монаршеское правление государству нашему прочих полезнее".

За прославлением "монаршеского правления" следовало и прославление

Ломоносовым славянских народов, дескать "величество славянских народов стоит близ тысячи лет почти на одной мере". С другой стороны, но тоже красиво, примыкали исследования славянофилов.

Хомяков, изображает в древнем прошлом упорную борьбу области и дружины. "Дружине" при этом приписывается все темное в русской истории. Она является началом формальным, рассудочным, склонным к восприятию всего чужеродного, начиная от византийско-римских пыток, татарщины и петровского европеизма. "Земля", "область", "вече",

"община", – вот начало русской национальной жизни, имеющее всемирно-историческое значение и составляющее основу отличия веры, и восточного мира от западного. Ну, и многое другое, пока в оценке места и событий в России присутствовало не историческое исследование, а патриотическое рвение. Это рвение из второго тысячелетия легко переползло в третье, и сейчас золотит уста многих политиков, подобных Жириновскому, от чего "казана их не скудеет". С историческими байками прошлое без труда проникает в настоящее, перекачивая в него и средневековый уровень чувств и мышления, и безграмотность, и лакейство, жажду власти и самомнение.

Вот так приходит не уходящее прошлое России. В ней так незримы изменения, что начинают казаться вначале неподвижными, а потом вечными. Это не оборот речи, помещающий нас в какой-нибудь пантеон исторического бессмертия. Это скорее некий путеводитель по граблям, из известной русской поговорки. То есть, я хочу сказать, что мы никуда не уходили. Аллегория и образ, – это то, что осваивает литературный жанр. Но я не собираюсь впадать в игривый тон делающий вторжение прошлого в настоящее "забавным"; я бы назвал его скорее

"зловещим". Все "смутные" страницы нашей истории, словно не перелистываясь, впитали в себя настоящее, в котором оказались мы с вами. Мы побывали в "земщине" и "опричнине", при последнем советском реформаторе, как при Иване Грозном. И как тогда, по-современному, звучат слова, написанные Ключевским о поисках царем обновления: "Ни боярство не умело устроиться и устроить государственный порядок без государственной власти, к какой оно привыкло, ни государь не знал, как без боярского содействия управиться со своим царством в его новых пределах". "В беседах с приближенными иноземцами царь неосторожно признавался в намерении изменить все управление страной и даже истребить вельмож". Но "мудрено было выделить из общества и истребить целый класс, переплетавшийся разнообразными нитями со слоями под ним лежащими. Точно так же царь не мог скоро создать другой правительственный класс взамен боярства. Такие перемены требуют времени, навыка…" Это о первых реформах России, осознавшей глубину своего культурного отставания от "цивилизованного мира", а особенно, зависимость от бюрократии. Эти реформы можно примерить к горбачевским.