Владимир Высоцкий - Книга 2

• Название: Книга 2
• Автор: Владимир Высоцкий
• Жанр: Поэзия

---

***

Вот главный вход, но только, вот,
Упрашивать — я лучше сдохну.
Хожу я через черный ход,
А выходить стараюсь в окна.
Не вгоняю я в гроб никого,
Но вчера меня тепленького,
Хоть бываю и хуже я сам,
Оскорбили до ужаса.
И плюнув в пьяное мурло,
И обвязав лицо портьерой
Я вышел прямо сквозь стекло
В объятья к милиционеру.
И меня окровавленного,
Всенародно прославленного
Прям как был я в амбиции
Довели до милиции.
И кулаками покарав,
И попинав меня ногами
Мне присудили крупный штраф
За то, что я нахулиганил.
А потом перевязанному,
Несправедливо наказанному
Эти добрые мальчики
Дали спать на диванчике.
Проснулся я — еще темно,
Успел поспать и отдохнуть я.
Я встал и, как всегда, — в окно,
А на окне стальные прутья.
И меня патентованного,
Ко всему подготовленного
Эти прутья печальные
Ввергли в бездну отчаянья.
А рано утром, верь не верь,
Я встал, от слабости шатаясь,
И вышел в дверь, я вышел в дверь…
С тех пор в себе я сомневаюсь.
В мире тишь и безветрие,
Тишина и симметрия,
На душе моей гадостно,
И живу я безрадостно.

***

В тот вечер я не пил не пел,
Я на нее вовсю глядел,
Как смотрят дети, как смотрят дети,
Но тот, кто раньше с нею был,
Сказал мне, чтоб я уходил,
Сказал мне, чтоб я уходил,
Что мне не светит.
И тот, кто раньше с нею был,
Он мне грубил, он мне грозил,
А я все помню, я был не пьяный.
Когда ж я уходить решил,
Она сказала: «Не спеши.»
Она сказала: «Не спеши.
Ведь слишком рано».
Но тот, кто раньше с нею был,
Меня, как видно, не забыл
И как-то в осень и как-то в осень
Иду с дружком, гляжу — стоят.
Они стояли молча в ряд
Они стояли молча в ряд
Их было восемь.
Со мною нож.
Решил я: «Что ж.
Меня так просто не возьмешь.
Держитесь, гады! Держитесь, гады!»
К чему задаром пропадать?
Ударил первым я тогда
Ударил первым я тогда,
Так было надо.
Но тот, кто раньше с нею был,
Он эту кашу заварил
Вполне серьезно, вполне серьезно.
Мне кто-то на плечи повис,
Валюха крикнул: «Берегись!»
Валюха крикнул: «Берегись!»,
Но было поздно.
За восемь бед один ответ.
В тюрьме есть тоже лазарет.
Я там валялся, я там валялся.
Врач резал вдоль и поперек.
Он мне сказал: «Держись, браток!»
Он мне сказал: «Держись, браток!»
И я держался.
Разлука мигом пронеслась,
Она меня не дождалась,
Но я прощаю, ее прощаю.
Ее, как водится, простил
Того ж, кто раньше с нею был,
Того ж, кто раньше с нею был,
Я не прощаю!
Ее, конечно, я простил,
Того ж, кто раньше с нею был,
Того ж, кто раньше с нею был,
Я повстречаю!

Братские могилы

На братских могилах не ставят крестов
И вдовы на них на рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов
И вечный огонь зажигают.
Здесь раньше вставала земля на дыбы,
А нынче — гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы
Все судьбы в единую слиты.
А в вечном огне виден вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий Рейхстаг,
Горящее сердце солдата.
На братских могилах нет плачущих вдов,
Сюда ходят люди покрепче.
На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого легче?

***

Ну, вот исчезла дрожь в руках
Теперь — наверх.
Ну, вот сорвался в пропасть страх
Навек навек.
Для остановки нет причин
Иду, скользя,
И в мире нет таких вершин,
Что взять нельзя.
Среди нехоженных путей
Один пусть мой,
Среди невзятых рубежей
Один за мной.
А имена тех, кто здесь лег,
Снега таят.
Среди нехоженных дорог
Одна — моя.
Здесь голубым сияньем льдов
Весь склон облит
И тайну чьих-нибудь следов
Гранит хранит.
И я гляжу в свою мечту
Поверх голов
И свято верю в чистоту
Снегов и слов.
И пусть пройдет немалый срок
Мне не забыть
Как здесь сомнения я смог
В себе убить.
В тот день шептала мне вода:
«Удач всегда»,
А день, какой был день тогда?
Ах, да. Среда.

Лекция о международных отношениях для 15-суточников

Я вам, ребяты, на мозги не капаю,
Но, вот он — перегиб и парадокс,
Когой-то выбирают римским папою,
Когой-то запирают в тесный бокс.
Там все места блатные расхватали и
Пришипились, надеясь на авось.
Тем временем во всей честной Италии
На папу кандидата не нашлось.
Жаль на меня невовремя накинули аркан.
Я б засосал стакан и в Ватикан.
Церковники хлебальники разинули.
Замешкался маленько Ватикан,
А мы (тут) им папу римского подкинули
Из наших, из поляков, из славян.
Сижу на нарах я, в Нарофоминске я.
Когда б ты знала, жизнь мою губя,
Что я бы мог бы выйти в папы римские,
А в мамы взять, естественно, тебя.
Жаль на меня невовремя накинули аркан.
Я б засосал стакан и в Ватикан.
При власти, при деньгах ли, при короне ли
Судьба людей швыряет как котят.
Ну, как мы место шаха проворонили?!
Нам этого потомки не простят!
Шах расписался в полном неумении.
Вот тут его возьми и замени.
Где взять? У нас любой второй в Туркмении
Аятолла и даже Хомейни.
Всю жизнь мою в ворота бью рогами как баран,
А мне бы взять Коран и в Тегеран.
В Америке ли, в Азии, в Европе ли
Тот нездоров, а этот вдруг умрет.
Вот место Голды Меир мы прохлопали,
А там на четверть бывший наш народ.
Плывут у нас по Волге ли, по Каме ли
Таланты все при шпаге, при плаще.
Руслан Халилов — мой сосед по камере
Там Мао делать нечего, вообще.
Следите за больными и умершими.
Уйдет вдова Онассиса — Жаклин.
Я буду мил и смел с миллиардершами,
Лишь только дайте волю, мужуки.

Сыновья уходят в бой

Сегодня не слышно биенье сердец,
Оно для аллей и беседок.
Я падаю, грудью хватая свинец,
Подумать успев напоследок:
«На этот раз мне не вернуться,
Я ухожу, придет другой».
Мы не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья уходят в бой.
Вот кто-то решил: «После нас хоть потоп»,
Как в пропасть шагнул из окопа
А я для того свой покинул окоп,
Чтоб не было вовсе потопа.
Сейчас глаза мои сомкнутся,
Я крепко обнимусь с землей.
Мы не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья уходят в бой.
Кто сменит меня, кто в атаку пойдет?
Кто выйдет к заветному мосту?
И мне захотелось пусть будет вон тот,
Одетый во все не по росту.
Я успеваю улыбнуться,
Я видел кто придет за мной.
Мы не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья уходят в бой.
Разрывы глушили биенье сердец,
Мое же негромко стучало,
Что все же конец мой еще не конец,
Конец это чье-то начало.
Сейчас глаза мои сомкнутся,
Я крепко обнимусь с землей.
Мы не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья уходят в бой.

«Як» — Истребитель

Я «Як» — истребитель, мотор мой звенит
Небо — моя обитель.
А тот, который во мне сидит,
Считает, что он — истребитель.
В этом бою мною «Юнкерс» сбит,
Я сделал с ним что хотел,
А тот, который во мне сидит,
Изрядно мне надоел.
Я в прошлом бою навылет прошит,
Меня механик заштопал.
А тот, который во мне сидит,
Опять заставляет в штопор.
Из бомбардировщика бомба несет
Смерть аэродрому.
А, кажется, стабилизатор поет:
«Мир вашему дому!»
Вот сзади заходит ко мне «Мессершмитт»,
Уйду, я устал от ран.
Но тот, который во мне сидит,
Я вижу, решил на таран.
Что делает он?! Вот сейчас будет взрыв!
Но мне не гореть на песке.
Запреты и скорости все перекрыв
Я выхожу из пике.
Я главный, а сзади, ну, чтоб я сгорел,
Где же он, мой ведомый?
Вот он задымился, кивнул и запел:
«Мир вашему дому!»
И тот, который в моем черепке,
Остался один и влип.
Меня в заблужденье он ввел и в пике
Прямо из мертвой петли.
Он рвет на себя и нагрузки вдвойне,
Эх, тоже мне, летчик-асс!
Но снова приходится слушаться мне
И это в последний раз.
Я больше не буду покорным, клянусь,
Уж лучше лежать на земле.
Но что ж он не слышит как бесится пульс?
Бензин, моя кровь на нуле!
Терпенью машины бывает предел,
И время его истекло.
И тот, который во мне сидел,
Вдруг ткнулся лицом в стекло.
Убит, наконец-то лечу налегке,
Последние силы жгу,
Но что это, что?! Я в глубоком пике
И выйти никак не могу!
Досадно, что сам я немного успел,
Но пусть повезет другому.
Выходит, и я напоследок спел:
«Мир вашему дому! Мир вашему дому!!!»

Еще не вечер