Грэм Хэнкок - Ковчег завета

• Название: Ковчег завета
• Автор: Грэм Хэнкок
• Издательство: «Вече»
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1999
• ISBN: 5-7838-0436-3

Ковчег Завета, который древние израильтяне почитали как воплощение самого Господа, как знак его присутствия на земле и орудие его неизъяснимой воли — один из самых знаменитых и загадочных библейских артефактов. По преданию, в этом выложенном чистым золотом ларце хранились каменные скрижали, на которых перстом Бога были написаны десять заповедей. Только Моисей и царь Соломон, знавший «науки египетские», могли управлять ковчегом и при помощи него беседовать с Всевышним. В тайну ковчега пытались проникнуть многие. Она вдохновила охотников за сокровищами на организацию многочисленных экспедиций. Поисками древней реликвии занимались крестоносцы, тамплиеры, иезуиты, масоны, нацисты. И лишь английскому исследователю Грэму Хэнкоку, автору бестселлеров «Следы богов» и «Власть Талисмана», удалось обнаружить следы утраченного ковчега. На основе исторических документов и свидетельств, более поздних, нежели библейские тексты, Хэнкок установил, что на самом деле представлял собой ковчег Завета, а также куда он мог исчезнуть после смерти Соломона и где находится сейчас.

---

«Река… ниспадает непрерывной водной завесой шириной более английской полумили с силой и шумом, действительно ужасающими, ошеломившими меня и вызвавшими непродолжительное головокружение. Весь водопад окружен дымкой или туманом, зависшим сверху донизу над потоком, отмечающим его течение, хоть самой воды и не видно… Восхитительное зрелище, которому не суждено изгладиться из моей памяти, проживи я хоть века; оно погрузило меня в своеобразное оцепенение и забвение, так что я уже не сознавал даже, где нахожусь, и забыл обо всех мирских делах».

Эфиопия, — размышлял я, — это страна, в которой время действительно могло останавливаться: сейчас в открывшейся передо мной панораме ничто не указывало на то, что со времени пребывания здесь Брюса протекло два с лишним столетия. В который уже раз, но далеко не последний, я пытался поставить себя на место шотландского путешественника, семейное имя которого случайно принадлежит и мне (по материнской линии моя бабушка была урожденной Брюс, и Брюс является моим вторым именем).

Позже, окруженные толпой местных ребятишек, неизвестно откуда взявшихся, чтобы потребовать у нас денег, ручек и сладостей, мы с Ричардом отправились в сторону деревни Тиссисат. До сих пор вечер отличался почти идиллическим покоем и деревенской простотой. Даже обыскавшие нас раньше милиционеры делали свое дело как-то вяло, но и не без юмора. Сейчас же, когда мы вновь пересекли португальский мост в первой прохладе позднего вечера, мы столкнулись с несообразным и режущим глаз зрелищем: навстречу нам двигались по крайней мере, три сотни вооруженных до зубов и одетых в зеленую полевую форму солдат.

Невозможно было сказать, правительственное это или повстанческое войско. У них не было ни отличительных знаков, ни каких-либо других опознавательных атрибутов. Не походили они и на дисциплинированное войско. Находившиеся под чьим-то командованием, они не шли четким строем, а как-то тупо брели, бросая злые и обиженные взгляды. Я также заметил, что многие солдаты как-то небрежно держали оружие: один пользовался винтовкой как посохом, другой нес свой АК-47 на плече стволом вперед, третий легкомысленно помахивал заряженным гранатометом — а ведь случайный выстрел из него может разрушить здание приличных размеров или тот же мост, на котором мы остановились.

Ричард, лучше меня владеющий амхарским, приветствовал отдельных представителей этой неприветливой толпы с этакой фамильярностью, сердечно пожал руки еще дюжине и делал какие-то эксцентричные, обозначавшие, видимо, дружелюбие жесты остальным.

— Они считают всех иностранцев чокнутыми, — объяснил мне Ричард сценическим шепотом. — Поэтому я подыгрываю им. Поверь мне: с ними лучше всего вести себя именно так.

ЖЕМЧУЖИНА ЭФИОПИИ

На следующее утро мы прибыли на базу морского командования в пять часов утра. Не было заметно никакого движения, и закутавшийся в от холода в одеяло Ричард пробормотал что-то там о синдроме «маамбфак».

— Это еще что такое? — поинтересовался я.

— Тебе назначают встречу и не являются на нее, — проворчал историк.

Но не прошло и получаса, как появился капитан моторного судна «Дахлак». Вместе с ним пришел и чисто выбритый молодой человек в прекрасно сшитом костюме, который назвался Вондему, и с величайшей скромностью представился «вторым помощником заместителя регионального администратора».

— Вчера вечером моему начальнику позвонил из Аддиса товарищ Шимелис Мазенгия и приказал присмотреть за вами. Я немедленно отправился в вашу гостиницу. Но не застал вас. Потом в приемной я узнал о ваших планах на сегодня. И вот, — заключил он с широкой улыбкой, — я здесь.

Вскоре Ричард и Вондему скрылись в кабине, чтобы поболтать и выпить чайку. Очарованный открывшейся перед нами панорамой, упиваясь бодрящим, прямо-таки альпийским воздухом и наслаждаясь романтикой путешествия, я остался на палубе и обозревал постоянно менявшиеся озерные виды, подсознательно содрогаясь по поводу того, сколько мне будет стоить эта туристическая прогулка. До Даги, сообщил капитан, плыть около двух с половиной часов. Поскольку мы собирались пробыть на острове не меньше времени и еще два с половиной часа уйдет на обратное плавание, мне предстояло «отстегнуть» почти 1400 долларов.

Мои нерадостные подсчеты в уме прервало поразительное зрелище двух туземных длинных лодок с высокими загнутыми носами, понесшимися в нашу сторону с отдаленного берега. В розовом свете встающего солнца я разглядел в каждом суденышке сгорбленные силуэты пяти-шести мужчин с веслами, в унисон поднимавшимися и опускавшимися в воду, поднимавшими и погружавшимися…

Подобные танквасы, или местные лодки, как я помнил из своего предыдущего посещения Эфиопии в 1983 году, были типичны для озера Тана. Эти же две, некоторое время плывшие параллельно нашему курсу, но в противоположном направлении, были гораздо крупнее виденных мною раньше. Тем не менее они были практически той же конструкции и построены из связанных вместе пучков папируса.

Проведя значительную часть прошедших месяцев за изучением археологических раскопок в Египте, теперь я мог убедиться собственными глазами в том, на что, как я знал, уже обратили внимание несколько историков, а именно: эфиопские танквасы необычайно походят на папирусные лодки, использовавшиеся фараонами на Ниле для путешествия, охоты и рыбалки. Я видел изображения как раз таких высоконосых лодок на фресках, украшавших могилы в Долине царей и на рельефах на стенах храмов в Карнаке и Луксоре.

Уже в который раз задавался я вопросом, не посещали ли древние египтяне район озера Тана. Речь идет не просто о сходстве в конструкции лодок, предполагающем сильное культурное влияние и подтолкнувшем меня к подобным размышлениям, но и о значении озера как главного резервуара Голубого Нила.

Само озеро официально не считается истоком великой реки, которым полагаются ключи-двойники в горах к югу от него. Эти источники дают начало реке Малый Аббай, протекающей по южной кромке озера (здесь вполне ощутимо ее течение) и вытекающей из него уже как Большой Аббай (местное название Голубого Нила).

В сущности же, географы и инженеры единодушны сегодня во мнении, что реальным источником Голубого Нила является озеро Тана, подпитываемое не только Малым Аббаем, но и многими другими реками, стекающими с огромного Абиссинского нагорья. В самом деле, при своем зеркале в 3673 квадратных километра, это огромное внутреннее море дает приблизительно шесть седьмых общего, объема воды в соединенных потоках Голубого и Белого Нила. Самое важное состоит в том, что именно продолжительный дождливы сезон в Эфиопии дает начало настоящему половодью ниже озера Тана и по всему течению Голубого Нила, вызывавшему с незапамятных времён ежегодные наводнения, приносящего аллювиальную почву и плодородие в египетскую дельту. Для сравнения, более длинный Белый Нил, теряющий более половины своих вод в болотах южного Судана, не добавляет почти ничего.

Наблюдая сейчас за папирусными танквасами, я не мог не думать о том, что маловероятно, чтобы жрецы Карнака и Луксора, поклонявшиеся Нилу как жизнетворной силе и даже — что символично — как божеству, не проникали на каком-то этапе своей долгой истории в Эфиопию. Не осталось никаких свидетельств этого, только еще один намек. Тем не менее в то божественное ноябрьское утро я почувствовал уверенность в том, что древние египтяне должны были когда-то посетить озеро Тана и засвидетельствовать ему свое почтение.

Греческий географ Страбон, живший примерно во времена Христа и глубоко изучивший Египет, отдавал себе полный отчет (что не было свойственно более поздним ученым), что Голубой Нил рождался в неком гигантском озере в Эфиопии, которое он называл «Псебое». Во II веке н. э. древнегреческий географ Клавдий Потолемей высказал схожее мнение, хотя и называл озеро «Колое». Я также думал над тем, что афинский драматург Эсхил вдохновлялся не только поэтической фантазией. Когда еще в V веке до н. э. ярко писал о «медно-красном озере… жемчужине Эфиопии, куда снова и снова возвращается все пронизывающее солнце, чтобы погрузить свое бессмертное тело, находя успокоение от утомительного кругового движения в нежной, теплой и ласкающей ряби».

И это были не единственные известные мне указания на связь мистических вод озера Тана с древними культурами Греции, Египта и Ближнего Востока. Сидя на палубе плывшего курсом на остров Дага Стефанос катера «Дахлак», я также припомнил, что сами абиссинцы твердо верили, что Голубой Нил был не чем иным, как той-самой Гихон из Книги Бытие (2; 13) — «второй рекой», которая «обтекает всю землю» Эфиопию. И это было очень древним преданием, почти наверняка дохристианским, что добавляло немалый вес представлению о том, что озеро вместе со своими реками и островами имело в действительности какое-то отношение к ковчегу завета.