Колин Маккалоу - Травяной венок. Том 2

• Название: Травяной венок. Том 2
• Автор: Колин Маккалоу
• Издательство: Дрофа
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-7107-0125-4

«Травяной венок» – вторая часть дилогии Колин Маккалоу, являющаяся продолжением романа "Первый человек в Риме".

Прославленный завоеватель Германии и Нумидии Гай Марий стремится достигнуть предсказанного ему много лет назад: беспрецедентного избрания консулом Рима в седьмой раз. Этого можно добиться только ценой предательства и крови. Борьба сталкивает Мария с убийцами, властолюбцами и сенатскими интриганами и приводит к конфликту с честолюбивым Луцием Корнелием Суллой, когда-то надежной правой рукой Мария, а теперь самым опасным его соперником.

---

– Это произошло вчера, – молвил он, опустив тело. – Мне надо было бы сделать остановку и прибрать этих бедных ребят, но на это нет времени, Авл Плотий. Собери трупы на той стороне по пути следования войск в бой. Я обращусь к легионерам с речью, когда ты будешь готов. Думаю, италики не знают, что мы здесь. Поэтому у нас есть шанс молниеносно с ними расправиться.

Публий Веттий Скатон во главе двух легионов марсов покинул окрестности Эзернии месяц назад. Он пошел к Альбе Фуцении, чтобы найти там Квинта Поппедия Силона, осаждавшего этот обладавший латинскими правами город, хорошо укрепленный и полный решимости выдержать осаду. Сам же Силон решил держаться в пределах марсийских территорий, чтобы поддерживать там военные действия на их высшей точке напряженности, но разведка давно уже сообщила ему, что римляне собирают и обучают войска в Карсеоли и Варий.

– Пойди и посмотри, – велел он Скатону.

Встретившись с Презентеем и его пелигнами возле Антина, он получил полную информацию о разгроме Перперны в западном проходе. Презентей шел назад, на восток, чтобы передать свою добычу для призывной кампании, проводимой пелигнами. Скатон пошел на запад и сделал в точности то, что, по предположению Мария, должен был сделать хитрый италик: посадил зорких людей на вершине гребня высот на восточном берегу Велина. В то время как он разбил свой лагерь на полпути между мостами на восточном берегу и уже подумывал перебраться поближе к Карсеоли, прибежал вестник и сообщил, что римляне продвигаются южнее двух мостов.

С нескрываемым удовольствием наблюдал Скатон, как Лупус переправлял своих солдат с одного берега реки на другой, делая при этом все возможные ошибки. Прежде чем они приблизились к мосту, он позволил нарушить строй и оставаться беспорядочной толпой после того, как они перешли на другую сторону. Всю собственную энергию Лупус направил на обоз; он стоял на мосту в одной тунике, когда Скатон со своими марсами напал на его армию. Восемь тысяч римских легионеров погибли в этом бою, включая Публия Рутилия Лупуса и его легата Марка Валерия Мессалу. Примерно двум тысячам удалось бежать в Карсеоли, сбросив телеги, запряженные быками, с моста, скинув кольчуги, шлемы и мечи. Это случилось на одиннадцатый день июня.

Битва – если можно это назвать битвой – произошла ближе к вечеру. Скатон решил остаться на месте вместо того, чтобы отправить своих людей на ночь в лагерь. На рассвете следующего дня они должны были собрать оружие и сжечь трупы, перевезти брошенные телеги и повозки, запряженные быками и мулами, на восточный берег. В них наверняка была пшеница и другие съестные припасы. На них также можно было увезти захваченные доспехи и оружие. Замечательная добыча! «Побить римлян, – подумал Скатон, – оказалось так же легко, как справиться с ребенком. Они даже не знали, как защитить себя, находясь на вражеской территории! И это было очень странно. Как же они сумели завоевать полмира и держать остальную его часть в смятении?»

Он был близок к раскрытию этой тайны, потому что Марий уже подошел вплотную, и Скатон со своими людьми, в свою очередь, подвергся атаке.

Марий сначала овладел марсийским лагерем, совершенно пустынным. Он забрал из него все, что там было: вещи, продовольствие, деньги – причем в больших количествах. Но действовал он не беспорядочно. Большинство своих нестроевиков он оставил позади, чтобы они все собрали и рассортировали, а сам поспешил вперед со своими легионами. Около полудня он достиг места вчерашней битвы и увидел, что марсийские войска собираются обдирать доспехи с трупов.

– О, прекрасно, – прорычал он Авлу Плотию. – Мои люди получат крещение кровью самым лучшим способом, – разгромив врага! Это придаст им уверенность во всех ситуациях. Они уже ветераны, хотя сами этого не знают!

Это в самом деле был разгром. Скатон бежал в холмы, оставив убитыми две тысячи марсов, почти всех, которые у него были. «Но честь, – мрачно подумал Марий, – осталась все-таки за италиками, которые победили, если считать по количеству убитых солдат. Все эти месяцы набора и подготовки пошли насмарку. Восемь тысяч хороших людей погибли потому, что их вел дурак.»

Они отыскали тела Лупуса и Мессалы возле моста.

– Мне жаль Марка Валерия. Я думал, что он выберется живым, – сказал Марий Плотию. – Но я до глубины души рад, что фортуна наконец отвернулась от Лупуса! Если бы он остался в живых, мы потеряли бы еще больше людей.

На это нечего было ответить, и Плотий промолчал.

Марий отослал тела консула и его легата в Рим под охраной своего собственного конного эскадрона, доставившего также письмо с объяснениями. «Настало время, – подумал Марий с раздражением, – чтобы Рим как следует испугался. В противном случае никто из живущих там не поверит, что в Италии действительно ведется война, и никто не сможет поверить, что италики действительно грозны.»

Глава сената Скавр прислал два ответа, один от имени сената, а другой от своего собственного.

«Я искренне сожалею о том, о чем говорится в официальном донесении, Гай Марий. Это не моих рук дело, уверяю тебя. Но вся неприятность в том, что я совсем не располагаю запасом энергии, которая нужна для того, чтобы изменить устоявшееся мнение трехсот человек без посторонней помощи. Я сделал это более двадцати лет назад в войне с Югуртой – но эти последние двадцать лет заставляют с собой считаться. В эти дни в сенате не было трех сотен человек, самое большое – сотня. Все сенаторы, моложе тридцати пяти лет, несут какую-то военную службу, а вместе с ними и несколько стариков, включая человека по имени Гай Марий.

Когда посланная тобой маленькая похоронная процессия появилась в Риме, она вызвала переполох. Весь город высыпал навстречу, плача и вырывая у себя волосы. Неожиданно война стала реальностью. Уже больше никто не смог бы счесть ее частным делом. Моральный дух упал, сразу же, с молниеносной быстротой. Пока тело консула не очутилось в форуме, я думаю, все и каждый в Риме – включая сенаторов и всадников! – считали эту войну синекурой. Но вот здесь лежит Лупус, мертвый, убитый италиком на поле боя всего лишь в немногих милях от самого Рима. Ужасен был тот момент, когда мы выбежали из Гостилиевой курии и стояли, глядя на Лупуса и Мессалу – ты ведь приказал эскорту раскрыть их тела еще до того, как они достигнут форума? Держу пари – Ты велел!

Во всяком случае, все в Риме впали в траур, везде темные и мрачные одежды. Все мужчины, оставшиеся в сенате, носят sagum[14] вместо тоги и всадническую узкую полоску на тунике вместо latus clavus.[15] Курульные магистраты сняли знаки своей должности, и даже сидят на простых деревянных скамьях в курии и в своих трибуналах. На закон о роскоши намекают при виде богатых одежд и украшений. От полной беззаботности Рим кинулся в противоположную крайность. Куда бы я ни пошел, везде люди громко выясняют, действительно ли мы стоим на пороге поражения.

Как ты увидишь, официальный ответ касается двух отдельных вопросов. О первом решении я лично сожалею, но меня задушили криком во имя крайней необходимости для нации. А именно: в будущем все и всяческие жертвы войны от последнего рядового до командующего будут погребаться по возможности с соблюдением обряда на поле боя. Ни один из них не должен быть возвращен в Рим из опасения, что это может дурно повлиять на моральный дух. Ерунда, ерунда, ерунда! Но они захотели, чтобы было так.

Второе дело гораздо хуже, Гай Марий. Зная тебя, я хотел бы, чтобы ты прочел это раньше, чем официальный текст. Лучше уж я расскажу тебе без лишнего шума, что палата отказалась передать тебе верховное командование. Они не смогли абсолютно обойти тебя вниманием – им не хватило бы на это храбрости. Вместо этого передали командование совместно тебе и Цепиону. Более ослиного, идиотского, бесполезного решения они не могли бы принять. Даже назначить Цепиона выше тебя на его полную ответственность было бы остроумнее. Но, я полагаю, ты будешь управляться с ним в своем неповторимом стиле.

О, как я был зол! Но беда в том, что оставшиеся в палате, в большинстве прилипнувшие к заду овцы куски высохшего помета. Хорошая чистая шерсть – на поле боя, или как я. Эти люди заняты своей работой в Риме, но здесь нас горстка в сравнении с количеством этого дерьма. В данный момент я чувствую себя почти ненужным. Филипп баллотируется на это место. Ты можешь такое вообразить? Было достаточно скверно иметь с ним дело как с консулом в те ужасные дни, которые привели к убийству Марка Ливия, но теперь он еще хуже. И всадники в комиции кормятся из сальных рук. Я писал Луцию Юлию, чтобы он вернулся в Рим и занял место консула suffectus,[16] заменив Лупуса, но он ответил, что слишком занят, чтобы покинуть Кампанию хотя бы на один день, а нам пожелал разобраться на месте самим. Я делаю все, что могу, но, говорю тебе, Гай Марий, я становлюсь слишком старым.

Разумеется, Цепион станет нетерпим, когда услышит эти новости. Я попытаюсь распорядиться курьерами так, чтобы ты узнал это раньше него. Даю тебе время решить, как ты поступишь с ним, когда он, как павлин, станет красоваться перед тобой. Могу только дать тебе один совет: поступи с ним в своей манере.»