Мик Джексон - Подземный человек

• Название: Подземный человек
• Автор: Мик Джексон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-12337-7

Англия, конец XIX столетия. Общество считает пятого Герцога Портлендского сумасшедшим: мало кто может постичь смысл его безумных замыслов - например, строительства грандиозной сети тоннелей под его огромным таинственным поместьем. Дряхлое тело терзает боль, которой его деятельный ум вкупе с богатым воображением находит самые причудливые толкования. Но куда сильнее боль душевная - боль обрывочных воспоминаний и непонятных видений, которым невозможно найти рациональное объяснение. Боль, приводящая к сокрушительному финалу...

Роман "Подземный человек", готическая фантазия английского писателя Мика Джексона, в 1997 году вошел в короткий список Букеровской премии.

---

Я помню, как постучал пальцем по верхушке черепа, прежде чем начать. Кожа была податливой и теплой. Затем я взял скальпель и сделал первый надрез — около двух дюймов в длину — со стороны затылка вперед. Я нажимал, пока не почувствовал, как лезвие скребется о кость. В ушах моих заскрежетало. Почти сразу же из аккуратной линии выступила кровь; одинокая черная бусина покатилась вперед, и другая подобная ей — назад. Я сделал второй надрез, примерно той же длины, в точности рассекающий первый пополам, так что теперь на моей макушке был крест — и к тому же кровоточащий.

Боль, конечно, была, но далекая и какая-то размытая. Я сделал пару глотков из бутылки и подождал, пока алкоголь проникнет в мои вены. Затем я снова расположился между зеркал, протянул обе руки и осторожно отвернул четыре заостренных лоскутка кожи. Я словно вскрывал конверт; плоть слегка прилипала, и каждая створка отделялась неохотно. Боль, как я уже сказал, была, но хладнокровное любопытство было сильнее, и моя завороженность приглушала ее. Когда я закончил, результат был потрясающим: четыре лепестка на диковинном растении.

Я промокнул голову полотенцем (поднес его белым, а отнял ярко-красным), и оно впитало достаточно крови из маленького озерка, чтобы обнажить пугающий проблеск кости.

Я собрал трепан Баннистера. Мне уже несколько раз довелось практиковаться, держать его в руках. Ибо при всем изяществе отделки его деревянных и стальных частей, при всей плюшевой обивке его футляра, устройством он мало чем отличается от штопора, за исключением пилы с крохотными зубчиками, которую я сейчас насаживал на его конец.

Я выбрал пилу диаметром три четверти дюйма и глубиной около полутора. Подумал было глотнуть еще бренди, но решил, что избыток алкоголя может сказаться на твердости моей руки. Итак, при помощи своих зеркал я вставил трепан в самую сердцевину этого кровавого цветка и начал крутить. Резец, процарапывающий окружность, издавал ужасный хрип — как стул, который двигают по голому полу, — и он отдавался во всем теле, особенно в челюстях.

Наш череп, как я обнаружил, на удивление крепок. Больше похож на тиковое дерево, чем на яичную скорлупу. Через три или четыре минуты обе мои руки совершенно затекли, и мне пришлось опустить их и дать им немного отдохнуть. Остановившись в первый раз, я вынул трепан и ясно увидел кольцо, которое он пропилил в моем черепе. Несколько минут спустя я вернулся к работе, смазав пилу маленькой кисточкой, и обнаружил, что она легко вошла обратно в канавку.

Когда я решил сделать следующий перерыв, то выяснил, что на самом деле запросто могу оставить инструмент в черепе (или, скорее, что он с трудом выходит из него). И я посидел с минуту перед зеркалом и хлебнул еще бренди, а штопор торчал у меня из головы. В целом, думаю, я останавливал свою работу и отдыхал подобным образом с полдюжины раз, а вся операция заняла где-то порядка получаса. Конечно, чем глубже я погружался в себя, тем труднее давался каждый оборот. Вдобавок мои действия порождали довольно едкий запах, которого я изо всех сил старался не замечать.

Со временем я совершенно изнемог и начал спрашивать себя, завершу ли я когда-нибудь начатое. Раз или два меня охватила волна тошноты, и мне пришлось держаться за туалетный столик, пока она не схлынула. Трепан сделался липким от крови, и я, кажется, остановился, чтобы вытереть руки, когда услышал тихое шипение.

Я ускорил дьявольские витки — голова моя ощутимо пульсировала, — пока не почувствовал, как инструмент немного накренился. Я осторожно продолжил вращать прибор — теперь медленно, — и, слегка покачав, мне удалось извлечь его из головы. На конце трепана я обнаружил круглый кусок окровавленной кости. Я прошел! Я откупорил себя! Наконец-то смог сломать эту стену, отделявшую меня от внешнего мира.

Я откинулся на стуле. Слегка кружится голова, но зрение неожиданно устойчивое. Я слышал пыхтение и сопение, исходящие из полости на моей макушке. Я чувствовал, как воздух забирается мне под череп, и один раз увидел, как прямо над отверстием вздувается кровавый пузырь, чтобы затем с хлопком исчезнуть.

О своих ощущениях в целом я могу сказать только, что они чем-то похожи на начало прилива.

Восстановив некое подобие равновесия, я нерешительно поднес руку к голове и очень осторожно вставил палец в дыру. Она была глубокой и сырой, как чернильница. Мой палец опускался вниз, пока не коснулся чего-то влажного и теплого. Неужели это действительно мой волшебный сундучок? Неужели это он, ужасный плод?

Забинтовался, пошел в туалет, где меня несколько раз вырвало. Пару часов подремал в кресле. Проснулся и сделал эту запись. Смазал рану мазью. Намерен спровадить себя в постель.

26 февраля

Я слышу голоса. Прекрасные голоса. Голоса повсюду. Прошлой ночью, сидя у огня и накладывая на рану свежую повязку, я разобрал далекий голос молодой женщины, читающей своему ребенку сказку на ночь — историю о мальчике и девочке, которые заблудились в лесу. Я видел, как она в розовато-голубом платье устроилась на краю детской постельки. Явственно представил ее дома, за многие мили отсюда.

Звуки, которые раньше прятались от моих ушей, теперь застенчиво выходят на свет. Этим утром я слышал, как насвистывает мальчик, прохаживаясь по тропинке. Песня, танцуя среди живых изгородей, отыскивает ко мне дорогу.

Я слышу служанку в прачечной — девушка интересуется, сколько крахмала ей добавлять в воду. Слышу, как девочка стучится в соседскую дверь и спрашивает, может ли ее подруга выйти поиграть с ней.

Но что больше всего воодушевляет меня — это незаметно подкравшиеся звуки природы. Прорастающие луковицы нарцисса, что разворачиваются из тающей почвы. Могучее сердцебиение каждого дуба.

Вокруг стремительно меняется время года. От каждого корня и лозы слышен шепот: «Готовься». Великий заговор весны дышит нам в спину. Все бутоны заряжены.

Должно быть, я заснул на клумбе. Помню, как ночью я прокрался на улицу. Кажется, я к чему-то прислушивался. Наверно, был стражем. Единственное мое воспоминание — как я лежу на холодной, твердой земле и смотрю вверх, на океан звезд. Подрезанные стебли роз указывали мне на звезды и напоминали ветки крошечных деревьев. Помню, я воображал себя огромным детиной посреди застывшего пустынного леса.

Когда я очнулся, ночь была сметена с небес, и звезды вместе с ней, но их мерцание осталось в тонком инее, осевшем на голых розах, и детине, лежащем внизу.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы встать на ноги. Кости совершенно задеревенели. Мои брюки стали твердыми, как доски, но, сорванный с розовой клумбы, я поднялся здоровым и полным сил. Проскользнул обратно в свою спальню. Спал почти до четырех.

Этим утром миссис Пледжер нашла выброшенные бинты и оставила записку, в которой спрашивает, что случилось. По трубе я объяснил, что получил пустяковую травму. Она спросила, не нужен ли мне доктор. Я ответил, что не нужен.

28 февраля

В моей руке известковая монета. Маленький диск из моего собственного черепа. Я скреб и скреб ее, пока она не стала белоснежной.

Вопрос — из скольких монет состоит человек? Какова его средняя цена?

Этой монетой я заплатил за свободу. (Вот это мысль.) Просто открыл кошелек и достал ее. Таким способом я, наконец-то, смог распахнуть дверь, ведущую в мир. И теперь части этого мира проникают в меня, который раньше был для них вне досягаемости. В свою очередь, мои мысли выходят в мир. Это честный обмен.

В эти дни я задаюсь таким количеством вопросов! Спрашиваю себя целый день. Утром я спрашивал, что делать со своей монетой. Может, засолить ее? Или повесить в рамочку? Может, подарить кому-нибудь? Тогда кому? Клементу? Меллору? Ребенку? Я решил, что лучше всего будет закопать ее. Положить глубоко под землей. Говорят, там есть римские монеты. Я просто добавлю одну из своих.

Рана отлично заживает. Боль есть, но она выходит из меня и не путается под ногами, хотя иногда я вижу ее тень. Я приложил к ране вату и замотал бинтом — обмотал всю голову, под челюстью и вокруг черепа. Бинт не дает мне говорить (только сквозь зубы, словно я злая собака), но это невеликая потеря. Теперь я общаюсь с миром другими способами, и, добавлю, с куда большим успехом.

Я решил не показываться своим людям. Думаю, они бы всполошились. Возможно, позже, когда все уляжется. Между тем я попросил, чтобы еду мне оставляли под дверью. Написал Клементу записку. Когда-нибудь весь мир будет посылать друг другу записки. Наши карманы будут переполнены ими.

Только что Клемент принес рагу. Я чувствовал, как он приближался уверенными шагами. Слышал, как он думает под дверью. В конце концов, он принял решение и ушел, неслышной медвежьей поступью. К рагу я не притронулся.

1 марта