Александр Бовин - 5 лет среди евреев и мидовцев

• Название: 5 лет среди евреев и мидовцев
• Автор: Александр Бовин
• Издательство: Захаров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002

От издателя `Я замечаю, что любые воспоминания о чем-то всегда оказываются воспоминаниями о самом себе. А вспоминать себя, да еще связно, толково, без выпячивания собственной `удивительной личности` — практически невозможно. И тут дело вовсе не в скромности или, наоборот, нескромности автора, а в том, что он волей-неволей обязательно становится неким судьей, высшей инстанцией, которая начинает давать оценки людям, событиям, поступкам. Все равно мир (тот, прошлый, давешний) становится искаженным, так или иначе выдуманным. И в этом искаженном выдуманном мире бродит тоже не шибко реальный `вспоминатель`.

Роберт Рождественский

---

Поездка на Мертвое море памятна еще и потому, что познакомился с чудесным человеком — Ильей Войтовецким.

Илья возник в 1936 году на Украине. С 1941 по 1971 — Урал. Учился, работал, жил. Инженер. В 1971 году с тещей, женой и двумя сыновьями добрался до Израиля и сразу осел в Беэр-Шеве, на границе с пустыней Негев. Участвовал в войне Судного дня. Потом и до пенсии трудился инженером по ЭВМ на Химическом комбинате Мертвого моря. На пенсии отрастил бороду, стал похож на Хемингуэя. Пишет стихи, иногда — прозу. Хобби — компьютер и все, что можно на нем выделывать. Главное хобби — слабый якобы пол. А вообще, повторяю, чудесный человек, настоящий товарищ, который не подведет…

24 прилетели дочь Женя с мужем и внук Макар Сергеевич семи лет от роду. Стало веселее.

ИЮЛЬ-92

«Черкесы» в Израиле — Письмо об антисемитизме — Виктор Викторович Посувалюк — Опреснения не получилось — «Я плачу вместе с вами…»

Правительству Рабина пришлось начинать в сложной обстановке. С одной стороны, а за этой «стороной» была половина израильтян, от Рабина ждали крутых перемен, выполнения заявленной программы (включая реанимацию переговоров с арабами, пересмотр национальных приоритетов с их ресурсным обеспечением, улучшение качества жизни). С другой стороны, а за ней была тоже почти половина Израиля, довлело наследие ликудовцев, ограничивала ситуация, которую нельзя было изменить за несколько дней и даже недель.

Один пример. Правительство Шамира вложило огромные деньги в создание и обустройство поселений, освоение «контролируемых территорий». Рабин поставил задачу резко сократить поток денег на территории, направить финансы на решение проблем в самом Израиле. Но строительство было в самом разгаре, его невозможно было прекратить. И, следовательно, переадресовка денежных потоков, перераспределение ресурсов откладывались на неопределенное время.

Кто-то из журналистов сравнил правительство Рабина с поездом, у которого сменили паровоз. Поезд — даже с новым паровозом — стоит на старых рельсах, на прежней железнодорожной колее и не может свернуть с нее, поехать в другую сторону. Для этого сначала надо уложить рельсы в новом направлении. Что требует и времени, и преодоления сопротивления мощных политических сил, которые вовсе не хотят сворачивать на новую колею.

16 июля — посещение «черкесской» общины.

Ставлю кавычки, поскольку и в Израиле, и в окрестных странах черкесами называют всех, кого царская власть вышвырнула с Кавказа в середине XIX века за нежелание «добровольно» присоединиться к России. Это были представители разных народностей. Они расселились по всему Среднему и Ближнему Востоку. Из «черкесов» — прекрасных воинов, верных людей — нередко формировалась придворная гвардия, элитные воинские части. Но основная масса продолжала заниматься своим извечным делом — обрабатывала землю. Именно это делали «черкесы», обосновавшиеся в Палестине и перешедшие «по наследству» к Израилю.

Израильские «черкесы» на самом деле — адыги. Их примерно 2500 человек (две «деревни»). Добротное сельское хозяйство. Мусульмане. Лояльные граждане Израиля. Служат (в отличие от арабов) в армии. В школе дети изучают четыре языка — иврит (язык страны), арабский (язык Корана), английский (язык мира) и адыгейский (родной язык). В честь российских дипломатов (нас было трое) в «столице» израильских адыгов Кфар-Каме был дан концерт самодеятельности. Шашлыки жарили на берегу Тивериадского озера, ибо на территории общины действует «сухой закон».

Лидер общины Тахуаго Яхья с нажимом говорил о том, что наконец-то после векового перерыва начинают устанавливаться связи с Адыгеей, с Майкопом. Но мешают всяческие бюрократические препоны. Яхья вручил мне послание на имя президента Ельцина, в котором адыги просили помочь им наладить устойчивые, постоянные контакты с родной землей. Разумеется, послание было незамедлительно отправлено адресату с рекомендацией пойти навстречу общине. Ответ так и не пришел. Несколько раз Яхья приезжал в посольство, спрашивал. Мне было стыдно…

17 июля в «Новостях недели» появилось мое интервью с Лазарем Дранкером.

— Если Вы не против, я хотел бы коснуться личности самого посла. Ваша персона не укладывается в традиционные рамки…

— Это естественно. Я вешу 130 кг. Уж какие тут рамки… Средний вес посла значительно ниже.

— Галстук не носите, в гольф не играете, верховой ездой не балуетесь…

— С лошадью проблема. Учитывая мой вес, жалко будет арабского скакуна… А привозить орловского битюга из России — накладно.

— Если быть точным, Вам и орловский не годится. Владимирский тяжеловоз был бы самым подходящим… Что же касается Вашего образа жизни в Израиле, говорят, Вы проявляете чрезмерный интерес к русскоязычной публике. Я слышал, что Вы даже получаете письма от репатриантов, в которых они просят помочь им получить амидаровскую квартиру. Почему Вам интереснее общаться с бывшими соотечественниками, чем, скажем, с коллегами по профессии?

— Почему же интереснее? Я стараюсь общаться с разными слоями общества, министрами, дипломатами, журналистами, потому что нет ничего интереснее людей. Чтобы хорошо узнать эту страну, надо бывать на всех ее «этажах». С «нашими» мне, разумеется, легче, здесь все мы — «русские». Общение с разными группами людей, которые по-разному видят Израиль, помогает мне создать объемное, стереоскопическое изображение страны.

Что касается просьб, с которыми ко мне обращаются репатрианты, но далеко не всегда могу помочь. Нет у меня ни квартир, ни рабочих мест. Ни денег. Но стараюсь успокоить тех, кому на первых порах здесь трудно. Поговорим, подушевничаем, и, может быть, станет человеку легче. К сожалению, мне часто приходится пользоваться словом «совланут» (терпение), которое многим репатриантам сильно надоело. Но я все-таки его повторяю… Я говорю им: вы изменили всю свою жизнь, вы с кровью оторвались от одной страны и с кровью прирастаете к другой. Это больно.

— … А хобби у Вас есть?

— Я собираю ощущения. Они не занимают много места, они всегда со мной и не надо заботиться об их сохранности. Собрал большую коллекцию ощущений.

— … Я вижу у Вас около стола лежат две гантели. Это для зарядки?

— Вы должны были заметить, что ни у меня, ни у посольства — в отличие от многих других послов и посольств — нет никакой охраны. Так что эти гантели призваны обеспечить мою безопасность.

— В том смысле, что можно и гантелей?

— Только в экстремальных случаях…»

В Израиле по понятным причинам всегда болезненно реагировали на антисемитские выходки в России. После нескольких неприятных разговоров на эту тему посольство решило направить в МИД специальное письмо на эту тему.

К сожалению, — писали мы, — борьба против антисемитизма идет у нас непоследовательно, половинчато, с большими недоговорками. Процветает «Память», выходят антисемитские издания, активно действуют группы, клеймящие — «жидо-масонский» заговор. А мы как бы «забываем» о законах, объявляющих уголовным преступлением разжигание национальной вражды. В Израиле очень внимательно следят за всем этим и делают соответствующие выводы. Из истории известно, что власти часто использовали «свободу антисемитизма» для сбрасывания паров народного недовольства. Хотелось бы надеяться, что наша новая власть еще недостаточно цинична для этого.

Кажется, мы уже поняли: каждый человек волен жить там, где хочет. Но когда здесь, в Израиле, чуть ли не везде сталкиваешься с «нашими» учеными и артистами, программистами и врачами, учителями и инженерами, да и просто с толковыми, знающими, энергичными людьми, которые могли бы принести много пользы России, становится обидно.

Давайте спросим себя — почему уезжают евреи? Убежденных сионистов, религиозных фанатиков вынесем за скобки. Их и было-то не очень много, а сейчас практически совсем нет. Мотивация основной массы эмигрантов была другой. До перестройки — несвобода, политический гнет, невозможность реализовать себя не только как homo politicus, но и как homo economicus. После перестройки — резкое падение уровня жизни, повсеместный рост преступности, угроза гражданской войны, отсутствие сколько-нибудь обнадеживающих перспектив. Но в обоих случаях мотивировка осознавалась и вызревала на фоне явного или скрытого антисемитизма. В застойные и дозастойные годы антисемитизм выступал как тщательно скрываемая, но фактически официальная политика партии и государства. В перестроечные и постперестроечные годы — как устойчивая, «корневая» установка значительной части бюрократии, широких «низов» и даже «патриотической» интеллигенции.

За последнее время произошли значительные изменения. Антисемитизм как государственная политика исчез. В разных формах возрождается еврейская национальная культура. И все же, как уже говорилось выше, остается впечатление половинчатости, какой-то «стеснительности», когда речь идет о необходимости официального осуждения антисемитизма, официальной — публичной, гласной — борьбы против антисемитизма.