Жаклин Мартен - Сорвать розу

• Название: Сорвать розу
• Автор: Жаклин Мартен
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-88590-688-2

В войне за независимость Соединенных Штатов герой и героиня романа оказываются по разные стороны баррикад. Лайза Ван Гулик мечтает о независимой родине, ее возлюбленный – капитан британской армии Торн Холлуэй – разрывается между верностью присяге и всепоглощающей страстью. Сумеют ли влюбленные обрести счастье, и какова будет его цена?

---

Азраил кивнул головой в знак признательности. Вид у него был, печально отметил доктор, как у основателя Ветхого завета: такой же великодушный, праведный и непреклонный. Браун сомневался, узнает ли Эли о той возможности, которая ему представляется.

В этом доктор оказался несправедливым к Азраилу. Несмотря на желание, чтобы сын отказался от такого предложения, отец в то же время оставался верен себе: нельзя скрывать от мальчика ничего. Во время дальнейшего путешествия, деловито обмениваясь новостями прошедшего месяца, когда они непривычно жили врозь, Азраил передал детали разговора между ним и доктором Брауном.

– Это правда, Эли? Ты действительно склонен стать врачевателем?

– Да, папа.

– Это разобьет мне сердце, если ты станешь не евреем, мой мальчик.

– Ах, папа, став врачом, я не перестану быть евреем.

– Но ты будешь жить среди них. Это…

– Папа, – смеясь, прервал его Эли. – Уехав из Европы, мы больше живем с не евреями, чем с нашим собственным народом. Сделало это тебя или меня меньше евреем?

– Подумаю об этом – надо решать серьезно: помолиться Господу Богу, пусть он наставит меня на путь истинный.

– Как скажешь, папа, – весело согласился Эли и начал насвистывать, затем прервал себя, показывая на появившийся вдали фермерский дом. – Остановимся там?

– Нет, – ответ отца прозвучал очень решительно. – У нас мало товаров, и зима на носу – поедем прямо в Бостон.

Очень хорошо понимая, что отцу хочется скорее вернуться к собратьям, где ему приятно чувствовать себя в безопасности, Эли не стал возражать.

Следующую весну они, как обычно, встретили с нагруженным товарами фургоном и впряженной молодой лошадью, направляясь на этот раз в Коннектикут. В разговорах никогда не упоминалось о том, что отец специально избегал посещения Новой Англии – пока не готов, а может, и никогда не вернется к доктору.

Однажды в середине августа, не останавливаясь у ручья, как было раньше, чтобы поесть у разожженного костра, коробейники в ближайшей таверне заказали роскошный обед в честь тринадцатилетия Эли. В ближайшую субботу уединились, тщательно выбрав для этого место стоянки – поляну недалеко от озера, окруженную деревьями и с виднеющимися вдали горами. Какой прекрасный, тихий и спокойный достойный храм, подумали они оба, надевая обшитые золотом кафтаны и покрывая себя шелковыми молитвенными шалями.

С такой же торжественностью и радостью, как если бы церемония проходила в одной из больших синагог, со священными манускриптами Торы,[20] они вместе прочитали на иврите сначала субботнюю службу, а затем полный ритуал посвящения.

Когда ритуал закончился, Азраил громко сообщил: – Рейчел, наш сын стал мужчиной. Начиная с этого дня, сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее, Азраил начал сдавать, – будто теперь, когда исполнено обещание и достигнута единственная цель, ради которой жил, внезапно исчезла жизненная сила, – источник ее угас.

Теперь лошадью управлял один Эли – отец все больше и больше времени проводил в фургоне, но не спал, хотя глаза его были закрыты и губы все время шевелились в безмолвной молитве.

Однажды днем, разбив лагерь, Эли заставил отца выйти из фургона, предлагая отдохнуть у костра и хоть немного поесть. Азраил посмотрел на заходящее солнце.

– Итак, – шепотом произнес он со слабой улыбкой. – Отец превратился в ребенка, а ребенок стал отцом, указывая дорогу.

– Хочу увезти тебя домой, папа, и показать врачу.

– Поеду домой скоро, Эли, но мой дом не в Бостоне. А для врачей, мой сын, слишком поздно.

– Нет, папа. Пожалуйста, не говори так.

– Эли, если хочешь стать мужчиной, должен научиться не избегать правды. Я готов, мой сын. Поверь мне, я не испытываю печали, покидая этот мир, мне горько покидать только тебя. Скажи, Эли, ты все еще хочешь стать доктором? Скажи правду.

– Больше всего на свете хотел бы этого, папа, но только в том случае, если ты не возражаешь.

– Человек имеет право выбирать собственный путь в жизни. Я эгоистично думал, что, привязав тебя к себе, уберегу от потери веры, но твоя мать пришла ко мне во сне – три раза приходила – и сказала: «Вера только в сердце человека. Освободи его, мой муж». Поэтому освобождаю тебя, Эли, мой сын. Твоя мама – пусть покоится в мире – и я освобождаем тебя, чтобы ты мог устроить свою жизнь так, как хочешь. А теперь быстрее поедем к доктору Брауну. Времени, очевидно, у нас осталось в обрез.

Эли отказывался верить этому: вот доставит отца к доктору, и тот чудесным образом вылечит его!

День за днем они отправлялись в путь на восходе солнца и останавливались, когда оно заходило. Азраил уже не выходил из задней части фургона, его лицо приобрело цвет пергаментной бумаги и стало впалым, как у человека, прожившего семьдесят, а не сорок лет.

– Приедем завтра, – пообещал Эли отцу однажды вечером, пытаясь накормить его с ложки мясным бульоном.

Отец пробормотал на иврите:

– Благословен будешь, наш всемогущий Боже, властитель Вселенной, очистивший нас от порока и защитивший от греха.

Выражение боли и печали внезапно исчезло с его лица, которое теперь, казалось, освещается каким-то внутренним светом.

– Прощай, Эли, мой сын, – произнес он чистым, сильным голосом, и, повторяя древние вечные молитвы, Азраил бен-Ашер ушел в тот мир, где уже давно было его сердце, надеясь воссоединиться со своей Рейчел.

ГЛАВА 23

Эли привыкал к образу жизни, мало похожему на прежний. Прошло десять лет, прежде чем ему стало ясно, что для еврейского мальчика из Лейпцига проходить курс обучения в маленькой деревушке в Новой Англии так же обычно, как для врача, получившего образование в Гейдельберге, жить и работать здесь же. Возможно, изгнание доктора Брауна связано со шрамом, проходившим по его левой щеке и напоминавшим верхнюю половинку буквы Z; остальная его часть укрывалась бородой. Но Фридрих Браун никогда не обсуждал две темы: полученный им шрам и жизнь до приезда в Уитли, в штат Род-Айленд.

Что касается остального, то Эли и герр доктор обожали общество друг друга как учитель и ученик – в дневное время, и как друзья и равноправные собеседники – вечером, когда ужинали вместе или сидели, углубившись в книги, в кабинете доктора.

Чтобы позволить Эли соблюдать диетические законы его религии и облегчить участь вдовы Вильямс, доктор тоже отказался есть смешанную пищу, приготовленную из молока и мяса.

– Считаю это более полезным для здоровья, – философски заметил он, а когда Эли заявил, что доставляет слишком много хлопот, вдова возразила:

– Совсем нет.

В течение положенных одиннадцати месяцев после похорон Азраила каждый день Эли вставал на час раньше – в жару, дождь или снег – и в погребальной молитве скорбел о дорогом усопшем. Когда официальное время оплакивания закончилось, каждую субботу он ходил на холм, расположенный среди необработанных земель доктора читать на могиле отца субботние молитвы и уверять его, что продолжает оставаться евреем.

Вне дома Эли и доктор Браун говорили, конечно, только по-английски; дома же по большей части пользовались немецким, чтобы не забыть язык. Эли также старался найти время, хотя бы полчаса каждый день, и почитать молитвенники Азраила и Библию, не столько по большому желанию, сколько для того, чтобы сохранить разговорные навыки на иврите. Доктор также настойчиво заставлял его, хотя Эли казалось это пустой тратой времени, изучать греческий и латынь.

К двадцати годам Эли пробыл учеником у доктора Брауна в два раза больше времени, чем большинство других начинающих врачей, желающих получить от своих наставников квалификационное свидетельство, дающее право на частную врачебную практику.

С соответствующей торжественностью доктор Браун выписал такое свидетельство по своей дисциплине на самой лучшей пергаментной бумаге и самым изящным почерком. Затем, скатав его, перевязал черной лентой.

– Держи, Эли. Ученичество закончено: ты знаешь анатомию и остеологию человеческого тела, соблюдаешь клятву Гиппократа, говоришь и пишешь на пяти языках и овладел искусством аптекаря в составлении лекарств; как прекрасный хирург, умеешь вправлять кости, рвать зубы, обрабатывать и бинтовать порезы и раны, а также удалять пули. Кроме того, на тебя не действует вид крови и, в отличие от меня, ты, кажется, овладел умением лечить нервных и страдающих ипохондрией пациентов. Короче говоря, сэр, – получи законную лицензию исцелителя и право работать самостоятельно и успешно бороться с болезнями.

Эли еле сдерживал смех, хотя и спросил немного удрученно:

– Вы хотите сказать, что пришло время покинуть ваш дом, герр доктор? А я собирался продолжать практику здесь вместе, так же, как и все это время, пока учился, и таким образом, когда вы, конечно, постареете, переложить часть вашей ноши на свои плечи.

Доктор Браун растроганно обнял Эли.