Наталия Рощина - Плач палача

• Название: Плач палача
• Автор: Наталия Рощина
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-028148-X

Она красива и уверена в себе. Она всегда добивается того, чего решила добиться. Она захотела покорить Москву – и покорила ее. Теперь у нее есть все: достаток, любимое дело, выбранные ею мужчины. Но она несет разрушение и смерть всем, с кем ее столкнула судьба. Бывшая скромная провинциалка, мамина дочка Нина Орлова, разве этого ты хотела, разве к этому стремилась? Кто остановит эту череду смертей? Разве что ты сама…

---

Нина тоже обожала листать красочные журналы, любуясь точеными фигурами манекенщиц, изысканными украшениями заокеанских модниц. Девочка каждый раз выбирала что-то для себя – платье, костюм, который, по ее мнению, был бы ей весьма к лицу. Она представляла себя повзрослевшей, одетой в красивый наряд и восхищенные взгляды, провожающие ее.

– Мама, а почему у нас женщины редко одеваются так же красиво, как на страницах этих журналов? – спросила она однажды.

– Потому что мы живем другой жизнью, девочка. У них все по-другому, – грустно вздыхала Алевтина.

Со слов многих своих заказчиц, побывавших за границей, она имела поверхностное представление о тамошней сладкой жизни. Дамы, делившиеся с нею воспоминаниями, сожалели о том, что там их денег не хватало на то, чтобы покупать одежду в модных магазинах. Их было много и с товарами на любой вкус, но цены кусались. Оставалось только любоваться, запоминать. А по возвращении они приезжали к Алевтине и заказывали что-то подобное увиденному. То, что у нее было даже несколько каталогов модной одежды, прибавляло ей популярности. Модницы иногда просто захаживали к ней полистать их, а со временем заказать что-нибудь для себя. Одним словом, под осуждающими взглядами соседей, считающих, что она должна работать в каком-то ателье и честно зарабатывать себе на жизнь, Алевтина брала заказы и шила. Однажды общественное мнение в лице какой-то старушки, из числа тех, которым все надо, было отражено в неком документе, полученном соответствующими органами. Алевтину вызвали, провели беседу, предупредили, что за тунеядство существует статья и положение матери-одиночки не спасет ее от наказания.

Отдав Нину в детский сад, Алевтина устроилась на работу в одно из маленьких ателье на место недавно уехавшей из Саринска опытной портнихи. Та была известна как мастер по брюкам – теперь Алевтине каждый день приходилось заниматься этим. Почему-то именно шитье мужских брюк меньше всего было ей по душе, но делать было нечего. Все говорили, что ей повезло: «прикормленное» место попалось. Встречая нового мастера, клиенты поначалу с недоверием делали заказ. Но Алевтина смогла закрепить за собой репутацию швеи, которая работает качественно и быстро, всегда укладывается в срок. Конечно, работая дома, она зарабатывала больше, но оставалось время и на частные заказы.

Время шло, Нина пошла в школу. Алевтина все чаще задумывалась о том, какую судьбу она хочет для своей дочери? Ответ приходил один – лучшую, чем у ее матери. Наверное, поэтому она категорически отказывалась учить Нину шитью. Девочка просила, даже показывала вещи, неумело сшитые ее руками. Алевтина оставалась непреклонной. Это было единственное, в чем она категорически отказывала дочери. Она водила ее во дворец пионеров на занятия танцами, записала девочку в группу изучения живописи – Нина с раннего детства неплохо рисовала. Алевтина знала, как дочке хочется научиться шить. Однако она делала все, чтобы мысли девочки были заняты другими вещами: книгами, танцами, рисованием, учебой в школе.

– Мама, я ведь не собираюсь всю жизнь просидеть в каком-нибудь ателье, – в который раз настаивала Нина. – Ты ведь знаешь, у меня другие планы. Я буду актрисой!

– Вот это да! – признание четырнадцатилетней девочки застало мать врасплох. Правду говоря, тон, каким это было сказано, тоже не очень-то понравился Алевтине. Она поняла, что перегнула со своими ограничениями и вбиванием дочери в голову ее неповторимости, ее яркой индивидуальности. Кажется, девчонка возомнила себя бог знает кем.

– Я поеду поступать на актерское отделение института кинематографии в столице. Я хочу, чтобы ты знала об этом, потому что время пролетит быстро, а оставаться в Саринске я не намерена. Ты должна свыкнуться с этой мыслью, потому что я не передумаю! – Нина с вызовом посмотрела на мать. – Только, пожалуйста, не начинай меня отговаривать. Я знаю, что мы никогда не расставались, и сама боюсь этого больше всего на свете. Но ради той жизни, о которой ты всегда мне рассказывала, я готова преодолеть любые трудности.

– Время все расставит по местам, дочка.

– А теперь вернемся к нашим баранам, – хитро улыбнулась Нина.

– Ты о чем?

– О том, что ты все равно должна научить меня шить. Я хочу встречать выпускной бал в платье, которое сошью себя сама. Это так важно для меня, мам! К кому же мне обращаться, как не к тебе? Я и так уже многое умею, осталось совсем чуть-чуть… Мамуля, ну пожалуйста.

– Хорошо, – тогда Алевтина не стала заострять внимание на первом заявлении дочери, решив, что романтическое настроение уйдет само собой. – Завтра первый урок кройки и шитья. Приду с работы – готовься.

– Всегда готова! – радостно захлопала в ладоши Нина.

Она оказалась прилежной ученицей. Алевтина уже давно поняла: того, что нужно, ее девочка будет добиваться любой ценой. Хорошо это или нет – однозначно не ответишь. Алевтина решила, что упорство – не самое плохое качество, лишь бы при этом не подминались другие важные категории. Нина быстро схватывала то, что вызывало у нее интерес, и никак не заставляла себя заниматься тем, что считала ненужным. Спорить с ней в этом плане было бесполезно. Алевтина знала, что характер у Нины не самый мягкий, поэтому за годы смогла выработать определенную тактику компромиссов в отношении ее строптивой дочери. Они быстро находили общий язык, никогда не ссорились. Словно две подружки, без секретов и недомолвок обсуждали все, что происходило в их жизни. Алевтина знала обо всем, что происходило в группе детского сада, где была Нина, потом – в классе, в котором она училась. О влюбленном Володе Панине и вздыхающем по Нине Илье Стоянове. О Лене Смирновой – бессменной лучшей подружке, которая смогла оставаться ею на протяжении более десяти лет.

Алевтина знала, что у дочери есть лучшая подружка и близкая подруга.

– Это разные вещи, мам, – серьезно говорила Нина. – Близкая – ты, только ты.

– Спасибо, милая, я счастлива. Я горжусь этим… Они провели вместе семнадцать лет, которые, как казалось Алевтине, пролетели словно семнадцать долгих дней. И каждый из них был по-своему неповторим, каждый был ей по-своему дорог. Ни одного события, о котором не хочется вспоминать.

– Мама, а почему ты не выходишь замуж? – Нина давно хотела спросить об этом, но не решалась. Теперь, зная, что приближается ее отъезд из Саринска на неопределенное время, осмелела.

– Разве нам плохо вдвоем? – вопросом на вопрос ответила Алевтина Михайловна, смутившись.

– Хорошо, но это не ответ.

– Меня вполне устраивает моя жизнь. Надеюсь, что ты не чувствовала себя в чем-то ущемленной. Видит Бог, я старалась.

– Я не об этом, мама.

– Моя жизнь – не пример для подражания. Было много ошибок, много событий, которые предопределили мою судьбу. Ничего не поделаешь – нужно уметь принимать удары стойко, девочка. И это относится не только к мужчинам. Нам, женщинам, нужно быть сильными вдвойне, втройне: за себя, своих детей.

– А я тоже не хочу замуж, – Нина села на широкий подоконник, качая ногой.

– Пока тебе действительно рановато об этом думать, – сказала Алевтина Михайловна.

– Я тоже не собираюсь становиться рабой отношений.

– Откуда такие определения?

– Я тоже читаю книги и имею уши, мама, – Нина закусила нижнюю губу, напряженно вглядываясь в привычную картину за окном. – А когда-нибудь я тоже рожу себе девочку, и мы с ней будем жить счастливо.

Нина опешила, услышав, как после оглушительного грохота разбившейся тарелки, которую мыла мать, вдруг послышался ее тихий плач. Быстро спрыгнув с подоконника, Нина тотчас оказалась рядом.

– Мамочка, ты что?

– Ничего, ничего, – Алевтина Михайловна смахивала бегущие слезы, стыдясь того, что не может остановить их. Наконец она умылась все еще бегущей из крана водой и внимательно посмотрела на дочь. – Человеку нужно много и ничего. Сложно, да? Просто должна быть крыша над головой и покой под этой крышей, понимаешь?

– Да.

– Но для тебя я мечтаю о чем-то более высоком. Мне трудно объяснить это словами. Я хочу, чтобы твоя жизнь сложилась иначе, милая. Я мечтаю об этом, понимаешь? Сколько раз в трудные минуты только мысль о том, что ты добьешься гораздо большего, не давала мне впасть в хандру.

– Я не вижу ничего предосудительного в твоей жизни, мам. Почему ты так говоришь? – собирая осколки от тарелки, спросила Нина.

– Просто я все чаще спрашиваю себя: чего ты добилась, Алевтина Михайловна Орлова? Ответы меня не утешают. Я живу в квартире моей тети, я занимаюсь ремеслом, зная, что способна на большее. Я – матьодиночка, и только мне известно, сколько колкостей пришлось пережить, сколько косых взглядов, – она снова принялась мыть посуду. – Я не жалуюсь, пойми, но для тебя такой судьбы не хочу. Я выросла без матери, отец практически отказался от меня, я пережила войну – это мои раны, незаживающие никогда. Не нужно идти по моим стопам, милая.