Стефан Вайнфельд - Симпозиум мыслелетчиков

• Название: Симпозиум мыслелетчиков
• Автор: Стефан Вайнфельд
• Издательство: Мир
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1974

В очередной сборник польской фантастики включены произведения как хорошо известных в нашей стране фантастов ПНР, так и еще не знакомых советскому читателю.

---

Могучая и неисчерпаемая атомная энергия могла бы перестроить всю жизнь на Земле. Но когда эта энергия попала в руки людей, оказалось, что она способна приносить не только пользу, но и вред. Великолепные машины-автоматы при капитализме не только помогают человеку, но и вытесняют его.

Этот краткий и поневоле схематичный экскурс в прошлое необходим для того, чтобы напомнить: и в XX веке фантастика, следуя за ходом развития отдельных наук, переживала свои периоды подъема и спада, периоды строительства воздушных замков и периоды критики уже построенных.

Вопрос о связях между наукой и фантастикой не так прост, как это может показаться на первый взгляд.

Не случайно на всех симпозиумах шел разговор о пределах возможностей роботов. В этой книге вы прочтете о роботах тупоумных, педантично выполняющих заданное и доходящих при этом до абсурда (Ст. Вайнфельд «Симпозиум мыслелетчиков», Я. Зайдель «Закон есть закон»), о роботах, по ошибке губящих человека (В. Зегальский «Состояние опасности»), и о роботах, которые, преследуя свои цели, сами начинают эксперименты над живыми существами (Кш. Малиновский «Ученики Парацельса»).

Вполне логично, что обсуждение проблемы «Робот и человек» вызывает повышенный интерес к успехам биологии, тем более, что биология все яснее показывает удивительные возможности живого организма, его преимущества по сравнению с техническими устройствами.

За сто с лишним лет в науке произошло много событий, которые отражались в фантастике разных стран по-разному. И взяв конкретный сборник, мы как бы фиксируем отдельный момент, кадр, вырезанный из киноленты.

Первый сборник польских фантастов, первый симпозиум («Случай Ковальского», 1967) пришелся на тот момент, когда фантастика, озабоченная нежелательными последствиями открытий физиков в области атомного ядра и в кибернетике, вела яростную дискуссию о ценности этих открытий. Спор шел между энтузиастами науки и скептиками. Мы их тогда называли «физиками» и «лириками». К числу физиков принадлежали присутствующие и здесь, на третьем симпозиуме, С. Вайнфельд и Я. Зайдель, среди лириков же наибольшую активность проявлял Ч. Хрущевский. Физики были обстоятельны, суховаты, подчас скучноваты. Лирики же явно имели преимущество в литературном отношении, писали увлекательнее и убедительнее, отличались иронией, сарказмом, образы у них были сильнее. И как водится, те и другие перегибали палку в споре. Физики изображали победы науки слишком легкими, лирики же осуждали всякую мечту, даже мечту о победе над смертью, даже мечту о счастье. Дескать, не указывайте нам, что такое счастье, пусть каждый будет счастлив по-своему (Ч. Хрущевский «Сто Сорок Вторая»).

На втором симпозиуме («Вавилонская башня», 1970) наметилось сближение позиций, казалось бы, непримиримых спорщиков. Лирики стали рассудительнее, объективнее, физики — лиричнее и литературнее. Даже позаимствовали литературную манеру лириков. Это особенно заметно на нашем сегодняшнем симпозиуме, где С. Вайнфельд выступает с вариантом космических охотничьих рассказов в виде этакого межпланетного Мюнхгаузена, родича лемовского Иона Тихого, а Я. Зайдель, такой обстоятельный, такой преданный технике в прошлом, представлен короткими и броскими ироническими новеллами. Видимо, иронический стиль стал ведущим в фантастике семидесятых годов. Вот и физики вслед за лириками вынуждены принять этот стиль, если хотят, чтобы читатели приняли их.

Итак, мы явственно ощущаем перемену тематики. Неживая природа уступила место живой, мечты физические — мечтам биологическим. Из пятнадцати рассказов только в трех — космические полеты, в первом же сборнике из двадцати семи рассказов — четырнадцать космических путешествий. Время пришло иное — биофантастическое.

И еще одно надо отметить: новую нотку в произведениях физиков. Подавленные иронией своих противников, физики как бы признали, что их фантастические мечты были односторонними, что в развитии науки есть и свои сложности. Но все-таки…

Все-таки хочется, чтобы мечты осуществились.

Г. Гуревич

Стефан Вайнфельд Симпозиум мыслелетчиков

000

— Итак, молодой человек, вас привлекает работа космического репортера?

Мартын Петкевич кивнул. Редактор «Обозрения ближнего космоса» внимательно осмотрел кандидата. Петкевич выглядел прекрасно: высокий, стройный, спортивного вида, он был образчиком здоровья и молодости.

— Ваша квалификация?

— Учился в Ягеллонском университете по двадцатилетней пересмотренной программе. Имею звание доктора литературы средних веков III степени, доктора математики и биологии II степени, диплом космического отделения Ленинградского политехнического института и любительские права межпланетного пилота…

— М-да… Довольно скромно. Следовало больше учиться, молодой человек. Надо думать, вы занимались не только учебой.

— Ну да, шатался по Солнечной системе и ее околицам.

— Шатался! Фи! Учтите, журналисту жаргон противопоказан. Ну, это так, между прочим. Я обязан предупредить вас, что работа космического репортера трудна и ответственна, требует инициативы и предприимчивости, а также постоянного углубления имеющихся знаний. Вы — юноша с задатками, мне вас рекомендовал старый приятель, мнению которого я могу доверять… поэтому я предоставлю вам возможность проявить себя. Вы слышали о мыслелетах?

— Нет.

— Смелое признание. Очко в вашу пользу. А о светолетах вы слышали?

— Да.

— Мыслелеты, молодой человек, — это, вероятно, наиболее совершенный вид космических кораблей: они преодолевают пространство со скоростью мысли. Пока что изготовлено всего несколько машин; ведь надо учитывать не только колоссальные затраты труда, но и не поддающиеся предсказанию последствия путешествий со скоростью мысли. Уже введение светолетов принесло массу хлопот, потому что разведчики-любители принялись, как вы выражаетесь, «шататься» по Галактике. Поэтому круг людей, допущенных к мыслелетам, был строго ограничен, и в немногочисленных экспедициях на такого рода кораблях приняло участие всего несколько человек. Прошу хранить это в тайне.

— Само собой.

— В ближайшие дни на орбитальной базе «Гарибальди» должен состояться симпозиум, в котором примут участие члены экипажей мыслелетов и кандидаты. Вам предстоит проникнуть на базу и присутствовать на заседаниях симпозиума, носящих сугубо закрытый характер. Сумеете?

— Не знаю.

— Иначе говоря, вы отказываетесь?

— Нет, почему же? Попытаюсь.

— Предупреждаю, если вас выведут на чистую воду, то «Гарибальди» станет для вас тюрьмой на несколько месяцев: организаторы симпозиума считают, что очень важно сохранить результаты совещания в тайне. Поэтому подумайте, не следует ли вам сразу же отказаться.

— Я не собираюсь отказываться.

— В таком случае — желаю удачи! — сказал редактор, а когда за Петкевичем закрылась дверь, он повернулся к видеофону:

— Орбитальный центр 13–217–383, попрошу немедленно!

001

Он считал, что самое сложное уже позади. Посадка на «Гарибальди», регистрация и даже карточка участника симпозиума, хотя никаких документов у Петкевича не было. Видимо, организаторы считали, что, если человек информирован о мероприятии, этого достаточно. Петкевич расположился в предоставленном ему помещении и за полчаса до срока занял место в зале заседаний. Понемногу прибывали остальные участники, обмениваясь рукопожатиями и пожеланиями здоровья; видимо, в этом немногочисленном обществе Петкевич был единственным человеком, никому не известным и никого не знавшим. Это несколько смущало его, но, отложив попытки установить контакт (что в конечном итоге представлялось ему неизбежным) до перерыва, он усилием воли заставил себя в четвертый раз просмотреть брошюру с описанием «Гарибальди». Другие участники время от времени поглядывали на него — украдкой, но с явным любопытством, пока известный эрудит и острослов профессор Уваров не открыл заседания. На повестке дня стояли сообщения участников экспедиций о наиболее интересных открытиях. Уваров назвал несколько имен, среди которых Мартын, к великому удивлению, услышал и свое. Поскольку в этот момент собравшиеся обернулись к нему, было ясно, что он не ослышался и Уваров имел в виду именно его особу. Что делать? Встать и публично признаться, что это недоразумение — он не просил слова? Написать записку председателю?

— Поскольку наш молодой друг, командор Петкевич, впервые участвует в симпозиуме, предлагаю дать ему возможность вначале выслушать сообщения других докладчиков, — сказал председатель. — Первым выступит полковник Трюкло.

Блондин с уже начавшей пробиваться сединой встал, поклонился собравшимся и прошел к трибуне. После краткого вступления он сказал: