Артур Кларк - ФАТА-МОРГАНА 6 (Фантастические рассказы)

• Название: ФАТА-МОРГАНА 6 (Фантастические рассказы)
• Автор: Артур Кларк
• Издательство: Флокс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-87198-032-5

«Фата-Моргана 6» представляет собой сборник фантастических рассказов известных западных авторов. В силу ряда причин многие из этих произведений на русском языке ранее не печатались. Сейчас читатель имеет возможность познакомиться с неординарными взглядами на окружающий мир, на перспективы развития человеческого общества, на отношения полов в будущем. Произведения отличаются стройностью сюжетов, емкостью образов, яркостью языка.

---

На это заброшенное и всеми забытое место лился поток мягкого послеполуденного света, когда я впервые вошел под своды склепа. Я стоял, словно зачарованный, сердце мое прыгало от ликования, которое невозможно описать. Как только я закрыл за собой дверь и спустился по влажным от сырости ступенькам при свете моей единственной свечи, мне все показалось здесь знакомым; и хотя свеча потрескивала, разнося вокруг удушающий запах, я странным образом чувствовал себя в застоявшемся, затхлом воздухе склепа как дома. Оглядевшись, я увидел множество мраморных плит со стоящими на них гробами. Вернее сказать, их останками. Некоторые из них были плотно закрыты и невредимы, другие почти полностью разрушились, превратившись в груду белесоватой пыли. Нетронутыми временем остались только серебряные ручки да таблички с надписями. На одной из них я прочитал имя сэра Джеффри Хайда, который приехал из Сассекса в 1640 году и умер спустя несколько лет. В глаза бросалось углубление, где стоял очень хорошо сохранившийся пустой гроб со сверкающей табличкой, на которой было выгравировано имя, вызвавшее у меня и улыбку, и содрогание одновременно. Какое-то странное чувство заставило меня взобраться на широкую плиту, загасить свечу и окунуться в холодное пространство ожидающего своего хозяина дубового ложа.

В серой предрассветной мгле я, спотыкаясь, вышел из-под сводов склепа и запер за собой цепь на двери. Я уже не был более молодым человеком, хотя всего двадцать одна зима студила мои кости. Рано поднимающиеся жители деревни, которые видели, как я шел домой, с удивлением смотрели на меня. Они изумлялись при виде, как им казалось, следов веселой пирушки на лице человека, который, по их мнению, был воздержан и вел уединенный образ жизни. Перед своими родителями я предстал только после того, как выспался и сон взбодрил меня.

С той поры я появлялся в склепе каждую ночь — видел, слышал и делал то, о чем недолжен вспоминать. Первое, что претерпело изменения, так это речь, всегда восприимчивая к разнообразным влияниям; и вскоре окружающие обратили внимание, что в моей манере выражаться появились архаические обороты. Позднее в моем поведении выявились самоуверенность и безрассудство, пока я невольно не приобрел манеры светского человека, несмотря на свое пожизненное затворничество.

Будучи прежде молчаливым, я стал разговорчивым, употребляя в своей речи легкую иронию Честерфилда или безбожный цинизм Рочестера. Я проявлял особую эрудицию, совершенно отличающуюся от причудливых монашеских учений, над которыми я так сосредоточенно размышлял в юности; экспромтом писал легкие эпиграммы с намеками на Гея, Приора и бойкое остроумие Августина. Однажды утром за завтраком я чуть не накликал на себя беду, явно с пафосом продекламировав похотливый Вакхический поток слов поэта восемнадцатого века, продекламировал с игривостью георгианской эпохи, едва ли уместной на страницах этой книги.

Примерно в это время я почувствовал страх перед огнем и грозой. Прежде спокойный и равнодушный к подобным вещам, теперь я испытывал невыразимый ужас и убегал в самые удаленные уголки дома, когда небеса с грохотом извергали электрические разряды. Моим излюбленным пристанищем стал разрушенный подвал сгоревшего особняка. В своем воображении я начал представлять себе, как он выглядел первоначально. Однажды я случайно напугал деревенского жителя, уверенно приведя его в неглубокий подвал, о существовании которого я, как оказалось, знал, несмотря на тот факт, что он был скрыт от глаз и забыт многими поколениями.

В конце концов наступил момент, приближения которого я ожидал со страхом. Мои родители, встревоженные переменами в поведении и внешним видом своего единственного сына и имея самые добрые намерения, начали прилагать все усилия, чтобы проследить за каждым моим движением. Это грозило разразиться бедой. Я никому не рассказывал о своих посещениях склепа, ревностно охраняя свою тайну с самого детства. А теперь я вынужден был применять тщательную предосторожность, устроив хитроумный лабиринт в поросшей лесом ложбине, чтобы сбить с толку возможного преследователя. Ключ от склепа я повесил на веревочку, которую носил на шее. Знал об этом я один. Я никогда не выносил из стен склепа ничего того, что привлекло мое внимание, пока я там находился.

Однажды утром, когда я выходил из склепа после очередного ночного бдения и закреплял цепь у входа не слишком твердой рукой, я увидел в примыкающей чаще перекошенное от страха лицо наблюдателя. Сомнений не было — час расправы приближается, так как приют мой обнаружен и объект моих ночных прогулок открыт. Человек не заговорил со мной, и я поспешил домой в надежде послушать, что он может сообщить моему измученному заботами отцу. Все ли мои временные пристанища, кроме того, что скрыто за скрепленной цепью дверью, известны окружающим? Представьте себе мое восхищенное изумление, когда я услышал, как следивший за мной осторожным шепотом сообщил моему родителю, будто я провел ночь «возле склепа»; а в это время мои застланные дымкой от бессонницы глаза уставились на щель неплотно прикрытой двери, запертой на висячий замок! Каким же чудом был введен в заблуждение наблюдатель? Теперь я был убежден, что какая-то сверхъестественная сила защищала меня. Набравшись храбрости от этого посланного свыше спасения, я вновь возобновил открытые хождения в склеп. Я был уверен в том, что никто не увидит, как я туда проникаю. Целую неделю я от души наслаждался своим частым пребыванием в веселой компании мертвецов, которое я не должен и не хочу здесь описывать, как вдруг случилось нечто, что привело меня в это ненавистное обиталище грусти и однообразия.

Мне не следовало высовывать носа из дома в ту ночь, так как в воздухе висело предчувствие грозы, нет-нет да и погромыхивал гром в свинцовых тучах, и дьявольское свечение поднималось от зловонного болота на дне ложбины. Зов мертвых тоже был иным. Вместо склепа он прозвучал из обугленных останков подвала на гребне холма, откуда могущественный демон поманил меня своей невидимой рукой, когда я появился из рощи и оказался на безлесой равнине перед развалинами. При неясном свете луны я увидел то, что всегда незримо присутствовало во мне.

Особняк, исчезнувший с лица земли столетие назад, вновь вознесся во всем своем великолепии перед моим восторженным взором. Во всех его окнах ярко горел свет многочисленных люстр. По длинной подъездной аллее к особняку двигались экипажи мелкопоместных дворян, обгоняя толпы гостей в изысканных и напудренных париках, шедших пешком из близлежащих особняков. Я смешался с этой толпой, хотя и понимал, что скорее отношусь к хозяевам, нежели к гостям. Внутри огромного зала звучала музыка, слышался смех, в бокалах с вином играли яркие блики от тысяч свечей. Некоторые лица были мне знакомы, я узнал их; мне следовало бы знать их лучше, если бы смерть не поглотила их и печать разложения не коснулась их останков. Во всей этой бурно веселящейся беззаботной толпе я чувствовал себя всеми покинутым. Богохульство, которому мог позавидовать сам Гей, потоком лилось с моих губ, и в остроумных саркастических выпадах я не принимал во внимание ни законов Бога, ни законов природы.

Неожиданно громовые раскаты раздались со всей силой над неумолчным гомоном этого сборища. Они раскололи крышу и заставили примолкнуть от страха даже самых смелых в этой разгулявшейся компаний. Красные языки пламени и обжигающие потоки раскаленного воздуха поглотили дом. Все участники этого странного шабаша, охваченные паникой от свалившегося на их головы несчастья, которое, казалось, переступало все границы неуправляемой природы, бегством спасались в ночи. Я остался один, прикованный к своему месту унизительным страхом, который прежде никогда не испытывал. Но тут душа моя вновь наполнилась ужасом. Сгоревшее живьем дотла, тело мое развеялось по ветру на все четыре стороны. Ведь я никогда не смогу найти свое места в склепе Хайдов! Разве тот гроб был приготовлен не для меня? Разве я не имею права упокоить свои останки среди потомков сэра Джеффри Хайда? Да! Но я потребую от смерти своего, даже несмотря на то, что душа моя ищет спасения через века, чтобы вновь обрести материальную оболочку и найти свое пристанище на пустой мраморной плите в алькове гробницы, Джервас Хайд должен это сделать, он никогда не разделит печальную судьбу Палинора!

Когда видение горящего дома исчезло, я оказался в руках двух мужчин, один из которых шпионил за мной у склепа. Я кричал и отбивался как сумасшедший. Дождь хлынул с небес потоком, в южной стороне неба были видны вспышки молнии, а раскаты грома раздавались над нашими головами. Мой отец с лицом, изборожденным морщинами печали, стоял рядом, когда я выкрикивал свои требования быть похороненным в склепе Хайдов. Он то и дело повторял тем, кто держал меня, чтобы они обращались со мной как можно мягче. Почерневший круг на полу разрушенного подвала свидетельствовал о сильном ударе электрического разряда, и на этом месте толкалась группа любопытных деревенских жителей с фонарями в руках, в поисках маленькой шкатулки старинной работы, которую высветила молния.