Артур Кларк - ФАТА-МОРГАНА 6 (Фантастические рассказы)

• Название: ФАТА-МОРГАНА 6 (Фантастические рассказы)
• Автор: Артур Кларк
• Издательство: Флокс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-87198-032-5

«Фата-Моргана 6» представляет собой сборник фантастических рассказов известных западных авторов. В силу ряда причин многие из этих произведений на русском языке ранее не печатались. Сейчас читатель имеет возможность познакомиться с неординарными взглядами на окружающий мир, на перспективы развития человеческого общества, на отношения полов в будущем. Произведения отличаются стройностью сюжетов, емкостью образов, яркостью языка.

---

В другой раз:

— Мой идеал — Киплинг. Даже мое имя взято у него. Акила один из его героев. Черт возьми. Самый великий негритянский писатель со времен «Хижины дяди Тома».[15]

В то утро, когда господин Акила был потрясен своим первым разочарованием, он влетел с студию Логана и Дереликта, дельцов в области живописи, скульптуры и антиквариата.

Он собирался приобрести картину. Джеймс Дереликт уже давно знал его как клиента. Незадолго до этого Акила успел купить картины Федерика Релингтона и Унслоу Хомера,[16] по странному стечению обстоятельств забежав в магазинчик на Мэдисон-авеню через минуту после того, как желаемые картины были выставлены на продажу.

— Bon soir, bel espit,[17] Джимми, — крикнул господин Акила. Он всех звал по имени. — Холодный денек, да! Прохладно. Я бы хотел купить картину.

— Доброе утро, господин Акила, — ответил Дереликт. Его лицо напоминало лицо шулера, но честные голубые глаза и улыбка были обезоруживающими, однако на этот раз улыбка Дереликта была натянутой, как будто стремительное появление Акилы его расстроило.

— Я настроился на вашего парня, клянусь Христом, — продолжал Акила, постукивая по безделушкам из слоновой кости и фарфору. — Как его имя, старина? Художник типа Босха.[18] Вы уже имели с ним дело, черт возьми! Единственный в своем роде. О si sic omnia,[19] клянусь Зевсом!

— Джеффри Халсон? — робко спросил Дереликт.

— Вот! — воскликнул Акила. — Какая память! Из золота и слоновой кости! Именно этот художник мне и нужен. Мой любимец. Маленький Джеффри Халсон для Акилы, bitte.[20] Заверните картину.

— Даже не знаю…

— Ага! Нет экспертизы, — воскликнул Акила, размахивая изящной вазой. — Caveat emptor.[21] Черт возьми. Ну, Джимми? Нет в запасе Халсона?

— Это очень странно, господин Акила, — казалось, Дереликт борется с самим собой. — Вы так пришли… Не прошло и пяти минут, как прибыло последнее произведение Халсона.

— Вот видите! Давайте!

— И все-таки я не покажу его вам. По личным причинам, господин Акила.

— Himmel Herr Gott![22] Pourquoi?[23] Картина заказана?

— Н-н-нет, сэр. Дело не во мне. Дело в вас.

— Да? Черт возьми! Объяснитесь.

— В любом случае это нельзя продать, господин Акила. Это невозможно продать.

— Да? Почему? Говори, тухлая рыба с картошкой!

— Не могу.

— Zut alors![24] Мне надо выворачивать вам руки, Джимми? Показать вы не можете. Продать — тоже. И это мне, испытывающему потребность в Джеффри Халсоне. Моем любимце. Черт возьми. Покажите Халсона или sic transit gloria mundi.[25] Слышите, Джимми?

После некоторого колебания Дереликт пожал плечами.

— Хорошо, я покажу.

Он повел Акилу мимо ящиков с фарфором и серебром, мимо покрытых лаком сияющих бронзовых доспехов в галерею запасника, где на серых стенах висели картины, светящиеся под яркими лампами. Дереликт открыл выдвижной ящик и взял конверт из манильской бумаги. На конверте красовалась надпись «Институт Вавилона». Из конверта Дереликт вытащил долларовую банкноту и протянул ее Акиле.

— Последнее произведение Джеффри Халсона, — произнес он. Поверх портрета Джорджа Вашингтона умелая рука с помощью тонкого пера и черных чернил нарисовала на долларовой бумажке другое лицо. Это изображенное на фоне ада лицо, злобное и внушающее отвращение, было точным портретом господина Акилы.

— Черт возьми, — произнес Акила.

— Видите? Я не хотел оскорбить вас.

— Теперь я должен им завладеть, мой мальчик, — господин Акила был очарован портретом. — Это случайность или он так и замышлял? Он меня знает? Ergo sum.[26]

— Я не знаю, господин Акила. Но в любом случае, я не могу продать этот рисунок. Ведь это свидетельство преступления… порча валюты Соединенных Штатов. Надо это уничтожить.

— Никогда! — господин Акила схватил рисунок, будто боялся, что Дереликт немедленно разведет огонь. — Никогда, Джимми. Черт возьми, почему он рисует на деньгах? Мой портрет, pfui.[27] Преступная дискредитация, да ладно. Но деньги? Расточительство. Goci causa.[28]

— Он сумасшедший, господин Акила.

— Нет! Серьезно? Сумасшедший? — Акила был шокирован.

— Конечно, это очень печально. Он тратит время, рисуя на деньгах.

— Черт возьми, mon ami.[29] Кто дает ему деньги?

— Я, господин Акила. И его друзья. Когда мы навещаем его, он клянчит деньги для рисования.

— Боже! Почему же вы не дадите ему бумаги, товарищ моих прежних дней?

Дереликт печально улыбнулся.

— Мы пытались. Но и когда мы давали Джеффу бумагу, он рисовал на деньгах.

— Himmel Herr Gott! Мой любимый художник! Помешанный! Eh bieh.[30] Так, во имя ада, как мне купить его картину?

— Это невозможно, господин Акила. Боюсь, уже никто не купит картины Халсона. Он безнадежен.

— Как же он съехал с катушки, Джимми?

— Это называется бегство от действительности. Все дело в его успехе.

— Да? Докажите.

— Сейчас. Он еще молод, ему чуть больше тридцати, совсем незрелый. Придя к успеху, он оказался неподготовленным к нему. Он не был готов к ответственности за свою жизнь и карьеру. Так мне заявил доктор. Вот он и сбежал в детство.

— Да? И рисует на деньгах?

— Это символ бегства в детство. Он слишком молод, чтобы знать ценность деньгам.

— Да? Ладно. Ja.[31] Очень проницательно. А мой портрет?

— Этого я не могу объяснить, господин Акила, разве что вы встречались в прошлом, и он вас вспомнил.

— Гм-м-м. Возможно. Так. Знаете что? Я разочарован. Я никогда не забываю. У меня случались разочарования. Как! Больше ни одного Халсона? Merde![32] Мой лозунг. Надо что-то сделать С Джеффри Халсоном. Я не намерен разочаровываться в будущем.

Господин Солон Акила многозначительно кивнул, вытащил сигарету, зажигалку, помолчал, углубившись в свои мысли. После долгой паузы он еще раз кивнул, на этот раз приняв решение, и сделал странную вещь. Он положил зажигалку в карман, достал другую, быстро осмотрелся и неожиданно зажег ее под носом господина Дереликта.

Тот не прореагировал. Он замер. Господин Акила осторожно положил горящую зажигалку на полочку перед торговцем произведениями искусств, который стоял не двигаясь. Оранжевое пламя мерцало в его остекленевших глазах.

Акила бросился из запасника в магазин, перерыл там все и нашел редкий китайский хрустальный шар. Он вытащил его из ящика, прижал к сердцу, а потом вглядывался в него. Он что-то бормотал. Кивал. Положил шар на место, подошел к столику кассира, взял блокнот, карандаш и стал что-то писать символами, не имеющими ничего общего с каким-либо языком Земли. Опять кивнул, вырвал листок бумаги и вытащил свой бумажник.

Из бумажника он взял долларовую банкноту. Положил ее на стеклянную конторку, вытащил из кармана набор авторучек, выбрал одну и повернул. Осторожно прикрыв глаза, он дал одной капле с кончика пера упасть на банкноту. Последовала ослепительная вспышка света, потом дребезжащий, постепенно стихающий звук.

Господин Акила положил ручки обратно в карман, осторожно, за уголок поднял доллар и побежал назад в галерею, где торговец все еще стоял, уставившись неподвижным взором на оранжевое пламя. Акила помахал банкнотой перед потухшими глазами Дереликта.

— Слушай, почтенный, — прошептал Акила. — Сегодня в полдень ты посетишь Джеффри Халсона. Когда он будет просить материал для рисования, дашь ему этот доллар. Да? Черт возьми!

Он вытащил из кармана Дереликта бумажник, вложил туда доллар и вернул бумажник на место.

— Ты посетишь его, — продолжал Акила, — по следующей причине: тебя вдохновил Ie Diable Boiteux.[33] Nolens volens.[34] Хромой Бес одарил тебя планом исцеления Джеффри Халсона. Черт возьми. Ты покажешь ему его старые произведения великого искусства, это вернет ему рассудок. Память — мать всему. Himmel Herr Gott! Слышишь? Ты сделаешь это. Теперь иди, и к черту остающихся.

Господин Акила взял горящую зажигалку, затем сигарету и дал пламени потухнуть. Одновременно он продолжал говорить:

— Нет, моя святая святых! Джеффри Халсон слишком великий художник, чтобы томиться в сумасшедшем доме. Он должен вернуться в мир. Он должен вернуться ко мне. Я не желаю разочаровываться. Ясно, Джимми? Не желаю!

— Кажется, у меня есть надежда, господин Акила, — произнес Джеймс Дереликт. — Пока вы говорили, со мной что-то произошло… способ вернуть Джеффу рассудок. Я попытаюсь сегодня днем.

Рисуя поверх портрета Джорджа Вашингтона лицо Далекого Злого Духа, Джеффри Халсон одновременно диктовал в никуда свою биографию.

— Как Челлини,[35] — объявил он. — Вместе рисование и литература. Рука об руку, хотя все искусство — едино. Святые братья, рядом друг с другом. Чудесно. Начинаю. Я родился. Я мертв. Маленький хочет доллар…

Он поднялся с обитого войлоком пола и в ярости бегал между обитыми стенами, представляя гнев, как темно-фиолетовую ведьму, сражающуюся с бледно-лиловой, благодаря волшебству его живописной манеры, контрастам, умелому смешению красок и украденному Далеким Злым Духом гению Джеффри Халсона.